– Не забывай, что у него есть ещё и мать, – обломал его дядя, усмехнувшись в ответ. – Или развод для тебя значит полное её исчезновение из жизни ваших детей? Если ты забыл, учёный хренов, Тим находится под опекой Элизабет. Прости, но я никак не могу отпустить его вместе с тобой. Тебя лишили родительских прав. А теперь пошёл прочь из моего кабинета, – холодно, чётко и ровно произнёс директор, раздражённым жестом указав отцу на дверь. Но тот лишь прыснул.

– Простите, но сколько я ещё должен наблюдать эту милую сцену? – с сарказмом произнёс я, подходя к подоконнику и запрыгивая на него, невольно забыв, что нахожусь в кабинете у директора.

– Тим, слезь с подоконника, живо, – приказным тоном произнёс дядя, глянув на меня из-за плеча.

– Нет. Я буду сидеть здесь столько, сколько пожелаю, пока мне не пропишут нормальное наказание! – воскликнул я, сев по-турецки.

– Да пропиши ты уже это чёртово наказание, а я, повторяю, заберу его с собой. Он срочно мне нужен, Август, – бесстрастно произнёс отец, нагнувшись и что-то прошептав брату на ухо. Как я ни старался, ничего не смог расслышать.

– Ладно, будь по-твоему, – дядя сожалеюще посмотрел на озадаченного меня, я смерил его взглядом, полным ненависти к им обоим. Чёртовы братья Хейлы. Что отец ему наговорил такого, что он сдался вот так просто, когда готов был стоять за меня горой чуть ли не до победного конца?!

– Вот и отлично! – обрадовался отец, хлопнув в ладоши и подскочив на стуле, когда дядя подписал бумажку о назначении наказания и поставил на ней свою печать с изображением герба школы. – С тобой приятно иметь дело, братец, – его рот расплылся в довольной улыбке, а сам он бодро зашагал к выходу.

– От тебя никогда не дождёшься уважения! – воскликнул директор, стукнув кулаком по столу. – Что же, Тим, будь осторожен. Хотя ты и сам это прекрасно знаешь, – озадаченно и нервно усмехнулся он, но я лишь коротко кивнул, с неохотой спрыгивая с подоконника и следуя за отцом.

– Поджилками чувствую, что вам не следовало этого делать, дядя Август, – забыв в который раз за этот визит про формальность, вздохнул я. – Спасибо, конечно, что встали на мою сторону, – я сделал паузу, слушая шаги отца в коридоре, – но вы слишком мягкотелый. Он этим воспользовался, – я замолчал, думая, что ещё бы такого сказать. Но слова не шли в голову. – До свидания, директор Хейл, – раздражённо произнёс я, прикрывая за собой дверь и чувствуя внутри опустошённость. Но напоследок глянул ещё раз на дядю: его лицо перекосило и, как мне показалось, будто заглючило. Тряхнув головой, всё пришло в норму.

Дурное предчувствие.

Глава 2. Тайная лаборатория.

Мы спустились вниз с четвёртого этажа и вышли на улицу, где встретил свежий майский воздух, приятно расслабляющий внутри и выветривающий мрачную атмосферу сегодняшнего утра. Но весь эффект снисходил на нет из-за довольного рядом отца. Вот чему он так радуется, не пойму?!

– Ну, что, даже не поблагодаришь меня? – спросил он, когда я, всем своим видом показывая искреннее недовольство, сел в машину, сильно хлопнув дверью.

– Спасибо, что подарил мне возможность вновь оказаться твоей марионеткой! – огрызнулся я, пристёгиваясь.

– Эй, может, хватит дуться? Те эксперименты очень важны для будущего Земли, – возмутился папа, вставляя ключ зажигания.

Я вперил в него свой взгляд, наполненный удивлением.

– А как бы ты поступил на моём месте, если бы твой отец уж слишком много внимания уделял тебе целых двенадцать лет? Если бы ты восхищался его работой в лаборатории, а потом он бесцеремонно брал бы тебя в охапку и совал в какую-то камеру, где пропускал по тебе электричество?! Если бы ты пытался похвастаться своими наградами, пусть и не спортивными, а он вновь тащил тебя в лабораторию? А если бы…

– Всё-всё, я понял, можешь не продолжать, – перебил он меня на удивление сожалеющим голосом. – Прости меня, дурака такого. Надо было точнее вводить программные коды…

– Поздно извиняться, – недовольно ответил я, нахмурившись и отвернувшись к окну, решив пропустить мимо ушей комментарий про программные коды, ибо у кого-то, судя по всему, совсем мозги закипели. – Мне начинает казаться, что это ты испортил мне все нервы, сделав из меня машину для драк. Хотя, почему казаться, а?.. – прошипел я, посмотрев на отца сверлящим взглядом.

Я был раздражён, ох, как раздражён. Ненависть кипела внутри, готовясь выплеснуться наружу в любую секунду. Но я старался успокоиться – ни во что хорошее сейчас мой гнев не выльется. Я часто дышал, скрестив руки перед грудью, взбудораженный адреналин сладко шептал: «Давай, разгроми что-нибудь, станет легче». Я старался его не слушать, зная, что это за змея подколодная. Раздражённый взгляд приковала фигура в светлом комбинезоне, чьи тёмные волосы были заплетены в косичку. Это была Олив. Она ехала на велосипеде по тротуару. «Наверное, в пиццерию», – подумал я отстранённо, на секунду забыв про наш с отцом пылкий разговор.

– Не правда ли сегодня прекрасный день? Солнце светит, птицы поют, – спокойно говорил папа и, до сих пор не ответив мне, вёл машину в подозрительно известном направлении.

– Да, день, когда меня чуть не выпотрошили. А в целом, просто отличный денёк! – съязвил я, съехав на сидении.

– Хорош нагонять негатив, – возмутился отец, состроив серьёзное и хмурое лицо.

Знакомые крыши домов, яркие вывески и до дрожи приятный запах свежей выпечки, исходящий из маленького углового здания, внутри которого было довольно просторно, заставили вздрогнуть от неверия. Когда отец припарковался именно там, где всеми мыслями отговаривал его не останавливаться, я вышел из машины, настороженно оглянулся и для достоверности даже потрогал стены дома: это не сон.

– Что вообще происходит?! – в недоумении спросил я, посмотрев на папу. – Подлизываешься, чтобы я тебя простил? Или ты меня специально хочешь откормить, чтобы эксперимент был более удачным? – я вопрошающе глядел то на отца, то непонимающе на здание перед мной. – А-а-а, ты, наверное, хочешь узнать, как поведёт себя переваренная еда в моём желудке, когда ты вновь пропустишь по мне ток, да?! – с сарказмом тараторил я, стоя под тенью близрастущего дерева.

– Серьёзно, хватит меня подозревать. Не порть настроение, ради Бога, – взмолился отец, проходя мимо меня и направляясь прямиком ко входу в пиццерию. – Я просто хочу заморить червячка.

Я ещё примерно с минуту стоял на месте, как вкопанный. Всё выглядело очень подозрительно. Может, сбежать? Но какой в этом смысл? Отец всё равно найдёт меня. Он всегда находит. И как только у него это получается? Спрятал жучок во мне? Устало вздохнув, открыл дверь кафе, звук небольшого колокольчика поприветствовал меня.

Я ещё раз оглянулся для достоверности: это и правда была та самая пиццерия «У Бьянки́», в которую я ходил почти каждый день, если позволяли время и деньги. Всё те же стены приглушённого красного оттенка, плиточные полы, имитированные под дерево, толстые деревянные светлые столы, на которых были выжжены маленькие куски пиццы с салями, мягкие красные диваны и пластмассовые стулья того же цвета, тёмные полки для книг и различные живые цветы и растения в чёрных горшках. Всё то же множество кованых, покрытых бронзой, люстр и настольных светильников. Всё те же вывески с меню, прекрасные картины, написанные маслом и криво висящие на стенах. Всё те же самодельные резные часы из тёмного дерева, дополняющие всю эту уютную атмосферу. Люди же вокруг о чём-то оживлённо беседовали, а на фоне играла спокойная весёлая музыка, которую толком и не было слышно. В помещении пахло ароматной выпечкой, и мне сразу представлялась большая круглая пицца с хрустящей корочкой, с толстым тестом и с плавленым тянущимся сыром сверху.

Тут мой взгляд зацепился за всё ту же фигуру в белом комбинезоне, мелькающую в комнате для персонала, которая пыталась завязать себе чёрный фартук, контрастирующий с её светлым нарядом. Моё сердце пропустило удар, когда Лив подошла к кассе.