– Джон? Это я. Нет, не совсем. Нет, послушай. Здесь дочка Клема Харта. Что-то случилось. Она в ночной сорочке, Джон, – Салли с трудом сохраняла хладнокровие, – и вся сорочка в грязи.

Она сглотнула.

– И, Джон, ее маленькие ручки все в синяках, это явно побои.

Пока он говорил, Салли кивала в такт успокаивающему голосу мужа и стирала слезы с глаз.

– Да, думаю, она одна прошагала весь этот путь от дома, сколько там, около четырех километров?

Она шмыгнула носом, доставая платок из рукава.

– Хорошо, да. Да, я оставлю ее здесь.

Телефонная трубка выскользнула из вспотевшей ладони Салли, когда та клала ее на место.

Элис добавила еще одну книгу к башне, которую выстроила полукругом вокруг себя.

– Элис?

– Я бы хотела взять их все домой, пожалуйста, Салли, – важно проговорила Элис, взмахом руки обводя книги.

После того как Салли помогла ей разобрать книжную башню, вернуть десятки книг на полки и дважды объяснила, как работает библиотечная система, Элис была ошарашена тем, насколько ограниченный у нее оставался выбор. Салли взглянула на часы. Яркий свет, падавший через витражные окна, смягчал тени до пастельных тонов.

– Помочь тебе с выбором, Элис?

Элис закивала с благодарностью. Она хотела прочесть книги об огне, но у нее не хватало смелости сказать об этом.

Салли села на корточки, чтобы быть одного с Элис роста, и задала ей несколько вопросов: назвать одно из ее любимых мест (море) и выбрать окно с сюжетом, который ей больше всего полюбился (русалочка). Затем с понимающим кивком она тронула указательным пальцем тонкую книгу в плотной обложке с бронзовыми буквами на корешке и взяла ее с полки.

– Думаю, вот эта тебе понравится. Она про шелки[3], – Салли протянула Элис книгу.

– Шелки, – повторила Элис.

– Скоро все узнаешь, – улыбнулась Салли. – Это о женщинах из моря, которые могут сбрасывать кожу, чтобы превратиться в кого-то или что-то совершенно иное.

Мурашки забегали по телу Элис. Она прижала к себе книгу.

– Чтение пробуждает у меня чувство голода, – сказала Салли отрывисто. – А ты проголодалась, Элис? У меня есть булочки с джемом. Может, чашечку чая?

При упоминании булочек Элис вспомнила о матери. Ее охватило острое желание оказаться дома, но Салли, по-видимому, ждала, что гостья останется.

– Можно мне в туалет?

– Конечно, – кивнула Салли, – он в конце коридора, справа. Мне проводить тебя?

– Нет, спасибо. – Элис мило улыбнулась.

– Я буду ждать тебя прямо тут. Поедим булочек, договорились?

Элис проскакала по коридору. Она распахнула дверь уборной. Выждав момент, она высунула голову, чтобы посмотреть на стол Салли. За ним никого не было. Из комнаты дальше по коридору доносился звон чайника и фарфора. Элис поспешила к выходу.

Она бежала домой через сахарный тростник и сжимала в кармане свою библиотечную карточку, лежавшую там, как один из маминых цветков. Книга о шелки подскакивала вверх и вниз в рюкзаке; в животе прыгали солнечные зайчики. Элис была так поглощена размышлениями о том, как маме понравится библиотечная книга, что не сообразила: к тому времени, как она доберется до дома, папа уже вернется с работы.

Через месяц после того, как Элис открыла для себя библиотеку, она играла в своей комнате, когда услышала мамин голос:

– Надо сделать небольшую прополку, зайчонок.

Был тихий день. Сад заполонили оранжевые бабочки. Мать улыбнулась ей из-под волн широкополой шляпы. Это была та же улыбка, какой она приветствовала отца, когда он приходил с работы: Все в порядке, все хорошо, все прекрасно. Элис улыбнулась в ответ, хотя и заметила, как мать морщится и хватается за ребра, когда тянется за сорняками.

Ничего не было в порядке с того самого эпизода с библиотекой. Элис не могла сидеть несколько дней после того, как папа взялся поучить ее ремнем. Он сломал пополам ее библиотечную карточку и забрал книгу, которую Салли помогла выбрать, но еще до этого Элис прочитала ее от корки до корки в один присест. Истории о шелки и их волшебной коже проникли в ее кровь, как кусочек сахара, тающий на языке. Синяки прошли, ведь отец наказал ее всего раз, в то время как мать продолжала страдать от вспышек его ярости. Несколько раз Элис просыпалась среди ночи от жуткого шума, доносившегося из спальни родителей. Кошмарные звуки буквально парализовали ее. В такие ночи она сворачивалась в кровати, зажав уши руками и желая сбежать в свои мечты, где они вместе с мамой бегут к морю и сбрасывают кожу, прежде чем нырнуть в воду. Они кидаются в океан и оглядываются назад лишь раз, прежде чем уйти на глубину. На берегу сброшенные шкуры превращаются в высушенные цветы, разбросанные среди ракушек и водорослей.

– На, держи, – мать передала Элис очередной пучок сорняков и снова поморщилась, неудачно потянувшись.

У Элис аж ладошки горели, так ей хотелось избавить сад от всех сорняков – навсегда, чтобы мама могла дни напролет просто говорить с растениями на тайном языке и наполнять карманы цветами.

– Мам, а вот этот? Это сорняк?

Но мать не отвечала. Она была рассеянна, как бабочки в саду, ее взгляд постоянно устремлялся к дороге, проверяя, не видно ли сигнальных клубов пыли.

Наконец они появились.

Он выскочил с водительского сиденья с важным видом, держа свою шляпу акубру[4] за спиной. Мать Элис поднялась, чтобы поприветствовать его – свежая грязь на коленях, пучок одуванчиков зажат в кулаке. Их корни задрожали, когда он наклонился поцеловать ее. Элис отвела взгляд.

Отец в хорошем настроении производил такое же впечатление, как ливень, падающий с солнечного неба: никогда нельзя было полностью доверять своим глазам. Когда их с Элис взгляды встретились, он улыбнулся.

– У нас всех были тяжелые времена с тех пор, как ты убежала, правда, зайчонок? – сказал отец, присаживаясь на корточки и все еще пряча шляпу. – Но зато, я думаю, ты усвоила урок и больше не будешь убегать из дома. – У Элис заурчало в животе. – Я много об этом думал, – сказал он мягко, – и решил, что мы должны вернуть тебе твою библиотечную карточку.

Она посмотрела на него недоверчиво.

– Я готов съездить в библиотеку и взять для тебя книги, если ты готова пообещать, что будешь соблюдать правила. Ну а сдержать слово, думаю, будет проще, если у тебя будет небольшая компания.

Отец не смотрел на Элис, когда говорил, его глаза изучали лицо матери. Она стояла тихо, не моргая, губы растянуты в застывшей улыбке. Отец перевел взгляд на Элис, протягивая ей шляпу. Она взяла ее и заглянула в тулью.

Там внутри свернулся клубочком комок черно-белой шерсти. У нее перехватило дыхание. Глаза щенка едва открылись, но они были такого же серо-голубого цвета, как зимнее море. Он сел, отрывисто тявкнул и успел схватить Элис за нос. Она взвизгнула от удовольствия; это был ее первый друг. Щенок лизнул ее в лицо.

– Как ты его назовешь, зайчонок? – спросил отец, опускаясь на пятки, чтобы встать.

Элис не могла расшифровать выражение его лица.

– Тобиас, – решила она, – но звать его буду Тоби.

Отец беззаботно рассмеялся.

– Значит, будет Тоби.

– Мама, хочешь его подержать? – спросила Элис.

Агнес кивнула и взяла Тоби.

– О, он такой маленький! – воскликнула она, не в силах скрыть изумления. – Где ты его достал, Клем? Он точно достаточно взрослый, чтобы отнимать его от матери?