Содрогнувшись от сожаления, Салли вскочила со стула. Она стала ходить туда-сюда у изножья постели Элис.

Не следовало ей слушать Джона, когда он сказал, что у Салли нет юридических прав. Не нужно было верить в историю, которую он ей поведал: что после того, как Салли позвонила в участок из библиотеки, патрульная машина выехала к Хартам. Агнес пригласила двух полицейских войти в дом. Предложила им чай и печенье. Очевидно, Клем вернулся домой, когда они были там. Элис – просто непослушный ребенок, – сказал он, – ничего страшного не произошло. Ради Джона Салли попыталась забыть об этой истории. Но встреча с Элис сильно подействовала на нее, и с этим ничего нельзя было поделать; ни о чем другом Салли больше не могла думать. Примерно через месяц после того, как Элис пришла в библиотеку, Клем как ни в чем не бывало появился на пороге с книгой о шелки и склеенной скотчем библиотечной карточкой Элис в руках, словно правда была на его стороне. Салли спряталась за стопкой книг, чтобы его обслужил кто-нибудь другой. После его ухода ее всю трясло, так что домой она вернулась совсем разбитой. Приняла ванну. Выпила полбутылки виски. И все равно ее трясло. Он всегда на нее так действовал. Он был ее мрачнейшей тайной.

Теперь, годы спустя, о Клеме Харте судачили все в городе: обаятельный молодой фермер, который держал свою прекрасную молодую жену и любопытную дочурку взаперти, как в страшной сказке. Такая трагедия, – восклицали одни. Такие молодые, – говорили другие, опуская глаза.

Пульсометр монотонно пикал. Салли перестала мерить шагами комнату. Вены на опущенных веках Элис были похожи на крошечные фиолетовые реки, бежавшие под полупрозрачной кожей. Салли обхватила себя руками. После смерти Джиллиан она встречала в библиотеке бесчисленное множество детей, но никто из них не вызывал в ней такого беспокойства, как Элис Харт. Это не было совпадением, конечно. Так происходило потому, что она была дочерью Клема Харта. С той ночи, когда Джон появился на пороге и сообщил Салли о пожаре, она каждый день приходила в больницу и читала Элис, в то время как полиция и органы опеки толпились снаружи, решая судьбу девочки. Салли следила за тем, чтобы ее голос звучал мягко, четко и громко, в надежде, что, где бы внутри себя ни блуждала Элис, она услышала ее.

Дверь в палату плавно открылась.

– Привет, Сэл. Как сегодня наш маленький боец?

– Хорошо, Бруки. Правда, хорошо.

Брук стала суетиться с показаниями подключенных к Элис приборов и проверять капельницу, она слегка улыбнулась, когда мерила девочке температуру.

– Из-за тебя в ее палате пахнет розами. Мне кажется, ты единственный человек из моих знакомых, кто пользуется одними и теми же духами всю жизнь.

Салли улыбнулась, ощутив спокойствие благодаря присутствию давней подруги, с которой ее связывали близкие, душевные отношения. Но ее голову заполняли звуки больничных аппаратов. Не в силах слушать их, Салли принялась болтать.

– Она сегодня молодцом, правда, молодцом. Она любит сказки. – Салли подняла книгу, которую читала; ее рука дрожала. – Ну а кто нет?

– Точно. Кто не любит счастливого финала? – улыбнулась Брук.

Улыбка Салли померкла. Она как никто знала, что счастливые финалы не всегда были тем, чем казались.

Брук внимательно на нее посмотрела.

– Я знаю, Сэл, – сказала Брук нежно, – знаю, как тебе тяжело.

Салли вытерла нос рукавом.

– Я ничему не научилась за эти годы, – призналась она. – Я могла ее спасти. Могла что-нибудь сделать. А теперь посмотри на нее. – Подбородок Салли задрожал. – Глупая я женщина.

– Ну уж нет, – покачала головой Брук, – не на моем дежурстве. Я не потерплю таких разговоров, слышишь меня? Если бы я была Агнес Харт, упокой Господи ее бедную душу, я была бы тебе так чертовски благодарна за то, что ты сюда приходишь каждый день, чтобы составлять Элис компанию и читать ей сказки. И все из-за любви, которой наполнено твое большое сердце.

При упоминании Агнес внутри у Салли все содрогнулось. Она видела ее несколько раз за эти годы. Дважды на пассажирском сиденье в грузовике Клема, когда они ехали через город. Один раз в очереди на почту. Агнес была похожа на призрак женщины. Она таяла, словно могла исчезнуть прямо на глазах. Когда Салли стояла за ней в очереди, ей было больно смотреть на хрупкость ее плеч. У нее были причины, чтобы сидеть в больнице с Элис; это меньшее, что она могла сделать для Агнес.

– Она даже не слышит меня. – Плечи Салли задрожали. В глазах таилась боль.

– Чепуха, – фыркнула Брук, – я знаю, ты на самом деле в это не веришь, но я, конечно, позволю тебе поупорствовать. – Она любя похлопала Салли по плечу. – Каждый день, который ты проводишь здесь, помогает ей выздороветь. Ты знаешь это. Ее температура идет на понижение, легкие очищаются. Мы все еще пристально наблюдаем за ее отеком мозга, но дела совсем неплохи. Если и дальше так пойдет, к концу недели ее выпишут отсюда.

Салли вскинула голову. Брук неверно поняла слезы в ее глазах, наклонилась и заключила Салли в объятия.

– Я знаю, и разве это не прекрасная новость – о ее бабушке? – Брук сжала Салли и отпустила, выпрямившись.

– Бабушке? – переспросила Салли, ее ноги онемели.

– Ты знаешь, органы опеки нашли бабушку Элис.

– Что? – Она едва могла шептать.

– Живет на ферме где-то у черта на куличках, внутри страны, по-моему. Она растит цветы. Похоже, земледелие у них в крови.

Салли все кивала и никак не могла остановиться.

– Я думала, это Джон все организовал, он тебе ничего об этом не говорил?

Салли вскочила с места, поспешно сгребла свои вещи. Брук озабоченно шагнула к ней, протягивая руку, чтобы успокоить ее. Салли отшатнулась и поспешила к двери, тряся головой.

– О, Сэл… – На лице Брук отразилось запоздалое понимание.

Салли распахнула дверь и поспешила по коридору прочь из больницы, забравшей из ее жизни уже двоих детей, которых она любила больше всего.

Элис покачивалась, убаюканная тихим ничто. Ни океана, ни огня, ни змей, ни голосов. Ее кожу покалывало от какого-то предчувствия. Рядом пронесся мощный поток воздуха и звук крыльев. Хлоп, хлоп, вжик; ввысь, ввысь, прочь.

Единственное огненное перышко манило, оставляя за собой след мерцающего света.

Без страха она последовала.

Я – тут. Я – тут. Я – тут.

Элис прислушивалась к своему сердцу – это был единственный известный ей способ восстановить равновесие и утихомирить чувства. Хотя он не всегда срабатывал. Иногда слышать что-то было хуже, чем видеть: глухой звук, с которым тело матери ударилось о стену; едва уловимый выдох отца, когда он бил ее.

Элис открыла глаза и огляделась в поисках помощи, судорожно хватая ртом воздух. Куда делся рассказчик из ее снов? В комнате никого не было, кроме пронзительно пищащих аппаратов. Паника обожгла ее кожу.

Какая-то женщина поспешно вошла в палату.

– Все в порядке, Элис. Давай-ка посадим тебя, чтобы тебе было легче дышать.

Женщина наклонилась над ней и куда-то нажала на стене за кроватью.

– Постарайся не паниковать.

Верхняя часть постели Элис стала подниматься, пока девочка не оказалась в сидячем положении. Боли в груди стали утихать.

– Лучше? – Элис кивнула. – Молодец. Дыши настолько глубоко, насколько получится.

Элис изо всех сил набирала воздух в легкие, надеясь, что ее сердце перестанет так часто биться. Женщина подошла сбоку и наклонилась, приложив два пальца чуть выше запястья Элис и глядя на маленькие карманные часики, приколотые к ее халату.