— Благодарю вас. Зрелище незабываемое. А теперь прошу вас все-таки… Арина устала.

Придворный слегка поклонился.

— Это королевская резиденция. Я надеюсь, что вы, действительно — не забудете, Ваше Высочество. Прошу вас.

Мама встретила нас в вестибюле дома.

— Ариша-а, дочечка…

— Мама, все нормально, жить буду. Я в ванную.

Я взбежала по ступеням на второй этаж, прошла в санузел, не оглянувшись на Ярослава. Долго оттирала перед зеркалом косметику специальными средствами, пока набиралась ванна. Потом отмачивала грязь, мылась под душем и снова набрала ванну, чтобы полежать в ароматной пене с солью. Осторожно вымыла голову, размочив кровавую коросту на макушке. Там болело и жгло.

Расчесывать мокрые волосы, раздирая их и тревожа ранку, не стала.

Замотала полотенцем голову, надела толстый махровый халат. Прошла в детскую — Славки там не было, в игровой — тоже. Я помчалась вниз по лестнице, чуть не навернувшись в самом низу, вломилась на кухню. Мама кормила ее, сидя за столом. У мелкой был теперь свой стульчик — высокий, с перекладинкой, защищающей ее от падения. Чистая, спокойная, в повязанном на шее слюнявчике, она наворачивала кашу из большой ложки, широко открывая рот. Я тяжело прислонилась к дверной лутке, лицо жалко и некрасиво скривилось, полились слезы. Мама замерла с ложкой. Чтобы не испугать дочку, я отошла за стену, стала там, пытаясь успокоиться и кусая губы, чтобы не реветь вслух. Папа и Ярослав стояли в широком проеме, ведущем в гостиную.

— Ариша, Ярослав сказал, что нужно обработать рану. Иди сюда, у меня все здесь. Садись.

Я сдернула полотенце, села в кресло. Папа раздвинул мокрые волосы, помолчал.

— Нужно шить — рассечено глубоко… А тут нагноение, края воспалены и вывернуты. Арина, я состригу волосы. Немного, полоску сантиметра в три длиной. Обработаю. Ехать никуда не надо, я справлюсь сам.

— Стриги, — тихо и безразлично ответила я.

Я уверилась, что с дочкой все в порядке. Прошла паника от страха за нее и за родителей. А это настроение — безразличие какое-то и пустота внутри, угнездилось во мне надолго…

Я занималась Славкой, ела, пила, отвечала на вопросы, но предпочитала, чтобы меня оставили в покое. Ярослав жил в доме с нами, ночевал в нем, уезжая по утрам на работу. Мама вставала, готовила ему завтрак… мы ужинали все вместе. Но та атмосфера и ощущение тихого счастья не возвращались. Не возвращалось чувство доверия и уверенности в том, что все плохое позади. А впереди — только хорошее и даже волшебное.

Он несколько раз пытался обнять меня, подсаживался ко мне на диван, осторожно клал руку на его спинку, опускал мне на плечи. Я так же осторожно отстранялась. Кто его знает, что со мной происходило, но мне сейчас было комфортнее, когда его не было рядом. То чувство, что рядом со мной родной человек, а так же чувственное влечение к нему прошли, как и не бывало. Это напоминало тот период, когда я узнала о Яне.

В один из дней он попытался заговорить со мной:

— Аринка, скажи — что на этот раз? Ты уже должна была отойти от всего этого. Ну что ты опять, как чужая? Девочка моя…

— Я. Не. Девочка.

— Арина-а, — он встал и нервно прошелся по комнате, — ты что? Я же все объяснил, ты же все поняла. Или нет? Я же сказал тебе русским языком, что мне она по фигу. Ну, совсем по фигу!

— Не ори на меня.

— Да ты достала меня этими своими надуманными заморочками! Сколько можно мотать мне душу?

— Не знаю, я не смогу объяснить, а ты опять не поймешь этого.

— А ты попробуй, я умный. Все лучше, чем молчать.

— Хорошо… ладно… — согласилась я. Это, действительно — не могло продолжаться вечно. Нам необходимо было поговорить.

— Ты завис тогда, ты наслаждался ее запахом. Снег и фиалки… красиво… Нет, ты слушай, раз хотел. Я ведь поверила в тебя, до последнего мгновения верила, дура, что ты не сделаешь этого… Ты не сразу оторвался от нее, поцелуй все длился, ты наслаждался им, очевидно. И не говори, что она не пробудила в тебе ничего. Мне рассказывал Мир, что подходящий запах прежде всего вызывает желание. Поцелуй рождает любовь. Почувствовав желание, ты потянулся за любовью. Ты хотел ее и не ври мне. Но это ладно, это просто их физиология…

Поцеловав другую, ты уже отказался от меня. Просто случайность, что вы не совпали, но ты готов был предать, бросить… А можно было просто попробовать бороться с притяжением ее запаха, не доводя дело до поцелуя. Соблазн был велик? А вдруг она — твоя? Те же захватывающие чувства, что и ко мне, плюс корона и власть? В любом случае ты ничего бы не потерял — или я или она. А я выживу, хотя и возненавижу — для меня и достаточно, правда?

И ты не сразу бросился спасать меня, сначала решил попробовать другую — это говорит о многом. Чем бы ты опять ни оправдывался — рядом с тобой очередная девица и снова у меня на глазах. Я не изменила тебя, не смогла… Уходи, Ярослав. Моя совесть чиста перед Аркадием Ивановичем. Ты, похоже, нормально проживешь и без меня уже — там помогут. Уезжай к себе — мне так будет спокойнее.

— Арина, он же клялся, что ты в порядке — жива и здорова… Ты думаешь, чего я так психанул, когда увидел, в каком ты состоянии? И рассказал он обо всем совсем не так. На тот момент я поцеловал бы ее даже при тебе. И просто прикоснувшись губами, ничего не поймешь. Я прислушивался к себе, анализировал. Я был взбешен твоим похищением, тем, что на меня давили. Подходил к ней, как к врагу, как к потенциальной опасности для нас. Какое на фиг желание? Да она почувствовала — тряслась от страха.

Даже если возможен еще кто-то кроме тебя, то я теперь знаю, что справлюсь. С интересом к запаху — точно. А чужих поцелуев мы оба больше не допустим — ни я, ни ты, да? У меня есть ты, разве можно сравнивать тебя со всеми ими — чужими, не нужными? Я так долго ждал тебя… Ты же любишь меня, Арина, скажи? Я же чувствовал это. Не скажешь… Я же с тобой сейчас — тут.

— То, что ты сейчас со мной, просто случайность, — прошептала я устало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я представить себе не мог, что человек, который будет зависеть от меня потом, сможет мне так солгать.

— Он не рисковал почти ничем. Если бы все прошло, как он планировал… я сгнила бы в той камере, ты бы и не вспомнил обо мне.

— Ты преувеличиваешь, но я все понял и учту этот урок. Что мне еще пообещать тебе? Что тебе еще нужно?

— Не знаю… Ничего. Может — время. — Я съежилась в кресле.

— У меня его нет… Я не сплю ночами, Арина. Я хочу тебя до боли, как ни неромантично это звучит. Ты нужна мне в моей постели. И я хочу в ней только тебя. И я люблю только тебя и опять боюсь потерять. Решайся уже, это не может продолжаться вечно.

Я молчала. Он повернулся и вышел. Зашумел мотор машины, и он уехал… Я действительно не могла сейчас сделать этот шаг навстречу, просто не могла. Это значило бы ломать себя, заставлять, уступить в чем-то важном, что унизит меня. Слишком большое разочарование, обиду пережила тогда, перед тем окном? И все время нам что-то мешает… Пусть бы они украли меня позже, уже после…так нет же! Точно — или проклятие, или сглаз. Или судьба. И ничего уже не сделать, ничего…

Неделя прошла без Ярослава. Как он спасался от этой своей боли — я старалась не думать. Только вдруг вспомнила, что у меня есть вещь, принадлежавшая его бабушке — то ожерелье, уже просто сувенир. Если он так трепетно относится теперь к памяти о ней, то пусть оно будет у него. Передала его с папой вместе с бриллиантами, объяснив, что оно значило для нее.

Ярослав не приезжал… Я сама оттолкнула его, потому что поверить опять, в очередной раз было трудно, почти невозможно. И мучила обида, что он продуманно рисковал тем, что было между нами… Он-то, в любом случае — не был бы в проигрыше. Так ли он чистосердечен в этой своей заботе обо мне? Я теперь не была уверена в нем, а значит, опять — не верила.