— А почему я среднего рода?
— Ну, это образно, наверное… я не помню. Все-таки волновался, видимо.
Мы вдвоем загнали в угол и отловили Славку и вели ее к дому. Впервые за все время нашего знакомства разговаривали нормально — посмеивались и шутили. А когда подошли к ступеням крыльца, получилось, что оба держим мелкую за ручки. И как-то синхронно стали вдвоем переставлять ее со ступеньки на ступеньку, держа на весу. Она радостно повизгивала и похрюкивала, а мы улыбались.
Ушли вовремя — поднимался ветер и холодало. Мама встретила в вестибюле.
— Сколько можно гулять? Темно уже. Ты ее заморозила. — Сдернула она рукавички со Славки и сжала ручки. — Руки замерзли. Раздевайте скорей. Я наберу ванночку, согрею и помою перед сном заодно.
Я быстро расстегнула комбинезон, выпростала ручки. Ярослав подхватил мелкую подмышки и поднял. Я мигом стащила сапожки и грязный комбинезон. Сняла шапочку, когда она уже нетерпеливо дрыгала ногами и что-то возмущенно лепетала. Перехватила у Ярослава дочку и притянула ручку к губам.
— Мам, ну ты чего? Нормальные ручки. Ты чего панику поднимаешь? Мы чуть комбинезон не порвали.
— Давай ребенка. Ярослав, у тебя же рука-а… Как же ты?
— Я левой держал. А сейчас ладонью и большой с указательным свободны. Не беспокойтесь, Виктория Львовна. А что у вас на ужин? Я бы покушал чего-нибудь.
Он прошел в гостиную, где папа читал книгу, и они, скорее всего, обсудили сегодняшнее интервью. А мы с мамой быстро покормили Славку после помывки, и мама утащила ее спать, пока я накрывала на стол на кухне.
Когда у нас работала повар, мы питались в гостиной, которая находилась от кухни через вестибюль. Женщина таскала приборы, еду в посуде, сервировала и накрывала стол. Мы пытались помочь, она отказывалась, мотивируя тем, что это ее работа. И мама, и я чувствовали себя неудобно. Сейчас мы кушали на кухне. Помещение почти в двадцать пять квадратных метров вполне вмещало в себя нашу семью. Большой круглый стол с удобными стульями, которые мы перетащили из гостиной вместо табуретов, был расположен около окна в пол.
За окном уже совсем стемнело, усилился ветер, тонкие ветки огромной березы, растущей у дома, гулко стегали по металлической крыше. А над нашим столом лампочка под большим тканевым абажуром, стилизованным под старину, лила мягкий желтый свет на этот уютный кусочек окружающего пространства.
Я опустила штору, отсекая комнату от неуютной поздней осени. Мы расселись вокруг стола. Мама вытащила из духовки противень с куриными окорочками и круглыми картошинками, запеченными под майонезом с прованскими травами и чесноком. По кухне поплыл одуряющий аромат мяса и специй. Ярослав с восхищением протянул:
— Сто лет не ел куриных окорочков.
Мама запаниковала:
— Это не американские. Это с местной птицефабрики. Конечно, блюдо не диетическое, но мы же…
— Виктория Львовна, я сейчас слюной захлебнусь. Я сегодня даже не обедал, давайте уже скорее. Пахнет просто божественно, сил нет терпеть. Я еще в гостиной предвкушал этот прием пищи, не томите.
Мы рассмеялись. Мама повеселела. Получался хороший, семейный какой-то ужин. Папа посетовал на то, что под такую еду да рюмочку бы. Жаль, что Ярослав за рулем. А тот, немного замешкавшись, подхватился и достал из кухонного шкафчика маленький графинчик с коричневатой жидкостью.
— Если вы разрешите мне переночевать в одной из гостевых комнат, то… Да? Ну, тогда, Виктор Александрович, за качество этого напитка я ручаюсь. Это замечательный коньяк из Армении. Ваш повар совершенно варварски использовала его для приготовления соусов, кремов и прочего.
Его нельзя пить во время еды. Максимум — сыр, фрукты. Этот напиток смакуется у камина в такие вот ненастные вечера. Когда выключен свет и только живой огонь и свечи слегка освещают комнату, пронизывая своим отблеском благородную жидкость в хрустальном бокале…
Но мы русские люди и пара глотков перед едой не шокируют никого. Дамы, рекомендую попробовать. Всего глоток, это того стоит. А потом мы с вами, Виктор Александрович, продолжим. Вы еще не зажигали камин в гостиной? Организуем. И свечи тоже.
Это зачаровывало. Понятно, что он старался произвести впечатление, но очарование его слов действовало, атмосфера за столом стала какой-то романтической, умиротворенной. Мы подняли бокалы, попробовали напиток.
Возможно, это и было что-то особенное и выдающееся, во всяком случае, папа оценил. А по мне, так вино было гораздо вкуснее. Что честно и сказала. А мне тут же в два голоса стали рассказывать о способе выращивания винограда для приготовления этого напитка, об особенностях местности и климата. О самом процессе, времени выдержки и условиях хранения в специальной таре. Я слушала и старалась особо не смотреть на то, как Ярослав пытался одной левой рукой справиться с окорочком, а в результате переключился на картошку.
Я встала, принесла чистое кухонное полотенце и положила ему на колени.
— Не мучься, здесь все свои. Бери рукой, это тоже никого не шокирует. Если хочешь, мы тебя поддержим. Руками действительно удобнее, — и подала пример.
Закончив ужинать, отправили мужчин зажигать камин, а сами стали убирать посуду, мыть ее. Я принесла маме очередную порцию тарелок и увидела, что она плачет… Слеза капнула на мыльные руки.
— Мама? — прошептала я изумленно, — ты чего? Что не так?
— Ты тогда чуть не умерла… Это было так долго, так тяжело, Ариша. Так страшно. Я думала, что уже никогда не будет так вот, как сегодня. Просто хорошо, безо всяких… Не обращай внимания. Мне просто хорошо. Это от счастья, наверное. Иди, посмотри, что они там делают. Я сама домою.
Дрова в камине разгорались. Ярослав ушел переодеться в домашнюю одежду, а папа перетаскивал журнальный столик ближе к середине дивана, переставлял на него чистые хрустальные бокалы и вазу с виноградом. Два тройных подсвечника уже стояли наготове. Я понюхала свечи — восковые. Запах вощины, медовый и пряный. Такие мы зажигали у Бэллы.
— Папа, ты проникся?
— Да… наверное. Иногда хочется вот такого чего-то, праздника для души, что ли? Тихого праздника. Тебе открыть вино? Маме не дадим — пусть подежурит. Мелкая спит… хоть бы сегодня без концертов. Зубы прорезались, я смотрел — вышли сразу оба вторых нижних моляра — удивительно… Смазал десны на ночь гелем.
Мы засиделись допоздна. Это и правда был замечательный вечер. О чем мы только ни говорили, даже о забавных случаях из папиной врачебной практики. В конце концов, решили расходиться спать. Диваны были мягкими, и попа глубоко погружалась в наполнитель, заполняющий собой толстую, словно слегка пожеванную кожу обивки. Ярослав подал мне руку:
— Прошу вас.
— Благодарю, Ваше высочество, — почему-то ответила я. Очевидно, проникшись всей атмосферой вечера и этим его обращением и галантным жестом. У него блеснули глаза. А в коридоре второго этажа я была перехвачена им, когда выходила из детской, посмотрев на спящих Славку и маму.
Он обхватил меня, притиснув мои руки к бокам, и практически обездвижил, прижав к себе. Молча, ничего не говоря, уткнулся носом мне в макушку. Я замерла. В голове проносились разные мысли, но не было противления, не было паники. Он отстранился слегка, перехватил меня за плечи и стал наклоняться к моему лицу, задержав дыхание. Я покорно закрыла глаза. Будь что будет, пускай целует… Не дождавшись ничего, посмотрела на него. Он, отвернувшись в сторону, сжимал губы.
— Я хочу, чтобы ты сама… Чтобы это было твое решение. Чтобы ты сама подошла ко мне. Чтобы доверяла. Я буду ждать. Ждал дольше. Спокойной ночи, моя королева.
И что это было, спрашивала я себя, уже стоя в своей комнате? И что это за дурацкие приколы, что за странные выверты уязвленного самолюбия, когда у меня уже все дрожало внутри от предвкушения, когда ноги ослабели, и шумело в голове? Дурак… Это я все усложняю, я тяну с решением? И как он себе представляет это «подойду сама»? Я все-таки девочка, блин. Я стесняюсь, в конце концов, и это нормально. Это же сколько нужно выпить, чтобы… Ну… сам виноват. Пусть сам и расхлебывает. Под холодным душем.
