Смущенный, растерянный о. Дмитрий в ответ что-то мямлит, – потому что автору надо внушить читателю, что возражений на изречения Парасковьи Петровны нет и быть не может. Но живой, а не выдуманный священник должен был бы ответить одним словом: ложь! И назвать имена огромного числа всему миру известных людей, которые вовсе не в страхе нашли для своей веры основания.

Но и этого мало. Тендряков со своими комментаторами внедряют в советские головы ложь еще более грубую, еще резче противоречащую истине, будто наука доказала, окончательно доказала несостоятельность веры, будто современное знание веру исключает.

В статье «Оптимистическая трагедия Родьки Гуляева» («Новый мир», ном. 9) И. Виноградов пишет: «Религия всегда была великолепным средством умственного обмана, одурачивания и оглупления народа… Лучшие умы прозревали историческую неизбежность одной из самых грандиозных задач человечества – освобождения людей от пут религиозного мировоззрения, несовместимого с единственно достойным человека научным взглядом на мир».

Здесь уместно разъяснение.

Было бы с нашей стороны подражанием советским методам, если бы принялись мы утверждать, что ни один из «лучших умов» никогда ничего подобного не «прозревал». Великие умы не однородны, и, конечно, к атеизму склонялись многие из них. Но именно только склонялись, – ибо атеизм так же недоказан, как и вера, и в сущности, как давно уже было замечено, представляет собой один из видов веры. На вечные загадки существования одного, общеобязательного ответа нет. И никогда не будет.

В наше время, даже много раньше – со времен Канта, умы действительно «лучшие» знают, что им открыто и что недоступно, знают, что ни доказать, ни опровергнуть бытие Божье или бессмертие души нельзя, знают, что вера свободна, что наука в путях своих с ней не скрещивается, в борьбу с основанием и сущностью ее не вступает, знают, что утверждающие противоположное – или невежды, или лгуны. Тендряков и его единомышленники, несомненно, слышали о некоторых великих современных ученых, в Бога верующих, и утверждения их, что наука будто бы уничтожает религию, – именно ложь, по принципу о цели, оправдывающей средства, а в конце концов и подлинное мракобесие. Покойный Фадеев охарактеризовал однажды Фихте и Шеллинга как «пошлых попов» – да, Шеллинга, великого философа, которому поставил в пример нашего недоучку Белинского! Мракобесие насаждается и теперь, с еще более слепой, базаровской самоуверенностью, в союзничестве с «наукой», которая с наукой настоящей, без кавычек, не совсем в ладу.

Обо всем этом сказать можно было бы еще многое, да только говорить это здесь, а не в СССР, все равно что ломиться в открытую дверь.

Жаль, что тендряковский о. Дмитрий не вспомнил о случае, происшедшем когда-то в Пулковской обсерватории, куда с просветительной целью привели молодых красноармейцев.

– Видите, товарищи, – объяснял перед телескопом и различными приборами лектор, – вот так-то движется луна, так-то движется земля вокруг солнца, а за нашей системой находятся другие солнца, которых мы называем звездами… Понятно? Значит, никакого Бога и нет.

Один из экскурсантов поглядел в телескоп, почесал затылок, покачал головой.

– Простите, товарищ лектор… По-моему, тут скорей получается, что Бог-то есть!

Парасковья Петровна немедленно нашла бы «научное» возражение. Эйнштейн, вероятно, развел бы руками и сказал бы: не знаю.

Пора бы привыкнуть! – говоришь сам себе. – Пора бы понять, почувствовать, что в известном возрасте все мы, по Тютчеву, «на роковой стоим очереди» – и кто кого должен в ней опередить, неизвестно!

Но привыкнуть нельзя. Каждая новая смерть по-новому поражает и кажется неожиданной.

Николая Оцупа я знал с далеких, юношеских, петербургских лет и был с ним связан той дружбой, которая только в юности и возможна. Вместе мы начинали жить, вместе мечтали о будущей деятельности, об удачах и успехах, – в России, конечно, – не предвидя, чем это будущее для нас обернется. Потом был Париж. Здесь он возмужал, утратив былую свою порывистость, стал сдержаннее. В последние годы даже замкнутым в себе. По стихам, по некоторым статьям можно было догадываться, что он изменяется, внутренне растет. Но общение было труднее, встречи становились реже, – и, как почти всегда бывает в человеческих отношениях, были с обеих сторон ошибки, которые по-настоящему хочется исправить лишь тогда, когда исправлять поздно.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.