Лидочка нахмурилась. Сдвинула угрюмо брови, так что они стали походить на сломанные спички. Надула щеки и стала протяжно вздыхать.

– Тут я главная! – зашипела она на Влада. – Мне решать, кто и кем будет!

Она хотела бы топнуть ногой, но одумалась. Со стороны и так все выглядело хуже некуда.

– На меня твои полномочия, увы, не распространяются, – бросил Мурашов и снова упал на стул. Забросил ногу на ногу и продолжил листать новостную ленту.

У Лидочки задергался правый глаз, словно кто-то шевелил за ниточку.

– А Мурашов, – Мармеладова стала даже заикаться. Ее трясло от гнева, злобы и лютой обиды. Она не понимала, что происходит с ней, но чувствовала неподдельную ярость, от которой можно разлететься на кусочки. Просто взорваться на части. – А Мурашов будет лицом нашего организма.

Мармеладова почувствовала дикое облегчение, словно с плеч упало небо. И теперь она свободна от жуткой ноши, которую, кстати, сама себе и придумала.

Но теперь пришло время биться в гневных конвульсиях Владу. Парень приподнялся, затем снова опустился на стул. Его кожа покрылась мурашками.

– Каким лицом? – все, что смог он выговорить. Его не радовал сам факт участия в этой нудной выставке, а известие о том, что он будет лицом никчемного организма, его добила в конец. – Я не буду ходить ни с какими плакатами, улыбаться всех и говорить, как хорошо учиться на нашем факультете. Если тебе так хочется одержать победу, то будь лицом сама. Хоть нагишом ходи перед гостями. Мне все равно.

В комнате запахло жаренным. Ребята поняли это, когда взгляд Мурашова сверкнул неподдельным раздражением, а улыбка Лидочки оскалилась клыками.

– Ты будешь мило всем улыбаться, ворковать перед абитуриентами, и если, надо будешь ходить голым с плакатами, а иначе…

– А иначе что? – перебил Лидочку Мурашов. – Пожалуешься на меня в деканат? Беги! Может быть, они наконец-то вычеркнут меня из состава этого сумасшедшего дома.

Но Мармеладова начала еще больше злиться. Напряжение между ними росло. Еще немного и комнату бы разнесло на щепки. У Мармеладовой пар буквально валил из ноздрей и ушей. Влад ощущал себя теодром, который держал в руках красную тряпку и дразнил быка.

– Хорошо, – вздохнул Мурашов. Он сам не осознавал, зачем делает это. Что-то на уровне подсознание кричало, что так будет лучше. – Я буду лицом.

Мармеладова улыбнулась и подняла указательный палец вверх.

– Я же говорила! Я тут главная!

Все присутствующие облегченно вздохнули. Наконец-то, все могут разойтись по домам.

Сегодня в коридорах университета было особенно людно. Плотный поток двигался навстречу Владу, заставляя его злиться, бушевать внутри себя.

День открытых дверей уже начался. Школьники со всего города съехались, чтобы поглазеть на свое будущее. Позадавать глупые вопросы преподавателям, встретиться с деканами факультетов, чтобы потом на переменах в школах мечтательно говорить, куда они планируют поступить.

Влад перепрыгивал через ступеньки, только чтобы побыстрее скрыться от любопытных глаз. Он не любил шумные компании, где каждый хочет быть услышанным, понятым.

Аудитория были переполнены, лифты забиты под завязку, в воздухе летала адская смесь из различных парфюмов. Мурашова тошнило. Голова разболелось, а колени начали предательски дрожать.

Еще в такси Влад подумал, что этот день будет бесконечно долгим, ужасно тяжелым и до боли в сердце плохим. Таксист болтал, задавал вопросы, ожидая на них ответы. Влад, сквозь зубы, рычал, скалился. Он любил быть в тишине, один на один с собой, своими мыслями, внутренними переживаниями, а когда кто-то лез к нему вот так без разрешения, по-наглому, требуя чего-то взамен, невольно начинаешь хвататься за ножи.

До центра письма и мышления оставалось совсем немного. Буквально пару шагов, когда на Мурашова, сбив с ног, налетели двое. Они вывернулись так резко из-за угла, что Влад не успел уйти в сторону. В результате столкновения у парня выпали из рук плакаты, он содрал ладонь.

– Прости, мы не видели тебя, – виновницы были женского пола. Высокие, с длинными волосами и мутно зелеными глазами. Они, водрузив на себя всю вину за случившееся, хлопали ресницами, прижимаясь к стене.

Гнев, что на протяжении всего утра, медленно закипал внутри Влада, был готов вырваться наружу и обварить всех вокруг. Но парень собрался, поднял плакаты и молча двинулся дальше.

Лидочка нашлась около стенда, что был отведен факультету экономики и финансов. Девушка энергично махала руками, расхаживала взад–вперед, приказывая, указывая, заставляя и принуждая работать. Она давала четкие указания, следовать которым, был обязан каждый боец ее команды.

Выглядела она мрачно. Платье в пол. Кстати, серого цвета. Волосы собраны в тугую косу, никакой косметики и признаков улыбки на лице. Грозная, кирпичная стена, которая пришла сегодня победить. Сдвинуть, придавить, подмять всех под себя.

– Паша, ты криво повесил баннер, неужели не видишь! – возмущенно кричала Лида.

Бойкевич с тоской во взгляде пододвинул стул к стенду, забрался на него и стал отдирать скотч от бумажного полотнища.

– Саша, что ты там возишься, – рычала Мармеладова на свою подругу, которая вырезала из картона цветных бабочек. – Ты очень медлительная. Надо работать шустрее.

Мурашов подошел ближе, бросил на стол ватманы и присел на стул.

– Наконец-то, – Лидочка нахмурила брови, – я уж подумала, что ты решил не приходить сегодня.

– А что так можно было? – усмехнулся Влад. – Что ты же ты раньше не сказала. Но ничего я могу быстро исправить эту ситуацию, вызвать такси и умчаться домой.

Лидочка явно не оценила юмор Мурашова. Она так гневно посмотрела на него, что у парня по спине побежали капельки пота. Мармеладова сильно нервничала, боялась, злилась и, наверное, можно даже сказать, переживала, как казалось Владу, по пустяку. Он понимал, как много значит для нее победа на этой выставке. Это своего рода возможность поднять авторитет, потешить свои амбиции. Она хочет доказать всем, но в первую очередь и себе, что способна на многое.

Все мы такие, хотим большего, чем есть на самом деле. Хотим показать себя с самой лучшей стороны, быть превосходное других во всем. И мы чертовки огорчаемся, когда у нас это не выходит. Надо признаться самим себе, мы гребанные эгоисты. А кто думает, что это не так, еще и жуткий лгун!

– Лида, – Влада охватило дикое желание утешить, успокоить девушку. И пускай она жутко раздражает его, пускай она вредная и немного высокомерная, но она такая же, как он, как они все. – Все будет хорошо! Я обещаю тебе, мы выиграем этот сезон. Я сделаю все, чтобы это произошло сегодня.

Девушка окаменела. Наверное, она не поверила своим ушам. Мурашов раньше никогда не был таким добрым, теплым. Но ему хотелось довериться, и Мармеладова поверила. Она ничего не произнесла, не ответила, а только кивнула и улыбнулась.

Мурашов засмеялся. Негромко. День все также не предвещал ничего хорошего.

В полдень огромные, стеклянные двери центра письма и мышления распахнулись, и через них хлынули люди. Их было так много, что у Влада стало рябить в глазах. Они все говорили, спрашивали, смеялись. Просили рассказать об учебе, занятиях, развлечениях. Каждый хотел, чтобы смотрели только на него, отвечали только ему. Школьников было так много, что Мурашов был готов выброситься из окна, лишь бы покинуть помещение.

У каждого школьника в руках был кусочек белой бумаги. На нем стояла печать и подпись ректора университета. Это были жетоны, которыми была так одержима Лида.

Смысл голосования был прост. Все как и полагается в демократическом государстве. Каждый присутствующий имел право на свой личный голос, который символизировался жетоном.

Нужно было обойти все стенды, послушать, посмотреть на то, что приготовили различные факультеты, а затем опустить свой голос в урну для голосования – коробочку на столе факультета, который тебе понравился.