Пролог

Feci quod potui faciant meliora potentes (лат.)

(Я сделал все, что мог. Кто может, пусть сделает лучше.)

– Никогда не позволяй ангелу к тебе прикоснуться.

Звёзд видно не было, хотя небо, густо-фиолетовое, почти осязаемое, висело низко, почти касаясь высокой травы, которой сплошь был покрыт весь здешний край. Край невероятной доброты и сказочной дремучести.

– Не позволяй ангелу прикоснуться к тебе, пока ты не будешь к этому готов,– поразмыслив, поправился мужчина, нарушивший тишину летней ночи.

Он был довольно красив, насколько позволяла определить темнота, хотя и в летах, особенно по местным меркам. Густые тёмные волосы были зачёсаны назад, посеребренные сединой виски бликовали в отблесках костра. Лицо задумчивого мужчины украшала аккуратная бородка.

– И когда я пойму, что готов?– уточнил худенький мальчик, сидевший напротив. По большим тёмным глазам, точь-в-точь как у его собеседника, можно было догадаться, что это отец и сын. Мальчику было почти восемнадцать, но из-за худобы и чересчур тонких черт лица ему едва можно было дать пятнадцать лет.

– Ты уже будешь тем, кем должен стать. Но до этого ты уязвим, как…

– Как человек?

Мужчина вздрогнул и улыбнулся.

– Да, Кристиан, как человек.

Мальчик хотел было возразить, что он пока и есть человек, но вместо этого помолчал, а потом спросил:

– Ты любил маму, отец?

– Нет.

Вновь повисло молчание. Не напряжённое, а простое, будничное. Похоже, эти двое привыкли разговаривать через паузы.

– Анна была прекрасным человеком,– добавил наконец мужчина,– Прекрасной женщиной. Для меня она была особенной. Иначе тебя бы не было…

Мальчик молча покивал головой. Длинные волосы упали ему на лицо – он резким движением, почти с досадой, отбросил их назад. Мужчина с улыбкой проследил за ним – это движение кого-то ему напомнило.

– Я не мог её полюбить,– продолжил отец,– Я знал, что это невозможно… для меня. Но она всё поняла. И на всё согласилась.

– Соседи были уверены, что ты – мамин муж, и что ты на заработках в городе, – подхватил Кристиан.

– Она была единственной, с кем у меня могло быть будущее. Ты. Наше с ней будущее.

Повисла очередная пауза. Отцу с сыном явно некуда было спешить.

– Когда я стану таким как ты?– нарушил молчание мальчик.

– Не спеши. В выбранном возрасте тебе жить целую вечность. Тебе многому нужно научиться. Самое главное…

Вдали заухала сова. Мальчик с прежней досадой медленно обернулся на звук.

– Главное – не позволяй ангелу к себе прикоснуться.

* * *

Москва вдохнула осень полной грудью. Прохладный воздух позвякивал хрустальными лучами слегка озябшего белого солнца. Упоительный малиновый звон можно было расслышать за шуршанием шин многочисленных автомобилей и топотом толпы, несущейся по улицам бесконечным потоком. Расслышать было можно, но никто даже не пытался. Никто, кроме молодого парня в кричаще модной джинсовке, который стоял, прислонившись к стене, лицом к одной из старейших улиц города, блаженно щурясь на яркое, но холодное солнце, будто и правда к чему-то прислушивался… Неожиданно он вытащил из кармана дешёвую зажигалку, задумчиво повертел в руках, сокрушённо вздохнул, убрал её обратно и, сунув руки в карманы джинсов, медленно побрёл прочь.

Москва пела голосом Валерия Меладзе, доносившимся от одного из многочисленных торговых центров.

"… Я сошёл на землю,

А она осталась где-то здесь,

Чуть ниже небес…"

Его тоже мало кто слушал внимательно. Разве что водитель чёрной "Тойоты", застрявший неподалёку в пробке, задумавшись, постукивая пальцами по рулю, начал бессознательно подпевать. Впрочем, мгновенно спохватившись, он чертыхнулся, нетерпеливо просигналил, нервно закрыл окно и включил радио, откуда донеслось тоскливое "Ты будешь вечно со мной" ДДТ. Мужчина в сердцах изо всех сил ударил рукой по рулю. Поток машин наконец сдвинулся с места.

Москва манила на свои улицы прочь из душных башен. Но были те, кто на провокацию не поддавался. Например, студентка журфака, обитавшая на последнем этаже особенно серой и душной девятиэтажки, несмотря на то, что до диплома, как справедливо заметил сосед студентки, был ещё целый учебный год, решила немедленно засесть за этот самый диплом. Сосед, болезненно худой парень, обозвал соседку параноиком и сбежал на улицу, дабы не видеть удручающего зрелища корпящей над дипломом однокурсницы.

"Не ходи",– неслышно попросил кто-то.

"Иди!"– властно потребовали сразу несколько голосов. Парень не услышал, а может, сделал вид, что не слышит, однако пошёл.

А вместе с ним по улицам пошли сотни человек. Пошли, понеслись, побежали. Поехали. Солнце медленно клонилось к закату, а Москва в своей осенней эйфории не унималась – подгоняла, звала, неслась рядом вприпрыжку.

Задыхаясь от быстрого бега, молодой темноволосый мужчина, одетый в джинсы и новенькую кожаную куртку, на миг остановился и, облокотившись на кирпичную стену, пытаясь унять бешенное сердцебиение.

Времени оставалось катастрофически, смертельно мало.

Лихорадочный взгляд заметался по толпе и выцепил удаляющуюся высокую тощую фигуру в ярко-жёлтой ветровке. Глубоко вздохнув, мужчина бросился в погоню. Остановившаяся было грязно-белая иномарка, неспешно последовала за ним. На первом же перекрёстке её подрезал блестящий серебристый "Lexus". Иномарка разразилась бранными гудками и, взвизгнув шинами, прибавила скорости. "Lexus" в свою очередь развернулся и чинно сел ей на хвост.

Не выпуская из виду ярко-жёлтое пятно, парень в кожанке запетлял переулками между серых блочных домов. Перед одним из таких узких переулков иномарка спасовала. Из неё выскочил коренастый мужчина и, раздражённо хлопнув дверью, понёсся вглубь двора. Притормозивший было неподалёку "Lexus" опомнился и покатился в другую сторону, явно намереваясь объехать двор с другой стороны.

Тем временем погоня подошла к концу. Человек в жёлтом подошёл к одной из железных дверей и, потыкав пальцем в кнопки домофона, глухо потребовал у кого-то:

– Открой!

С противным писком дверь, словно нехотя, впустила его в тёмный подъезд и громко захлопнулась. В ту же секунду к ней подлетел парень в куртке. С видимым облегчением он прижался лбом к холодному железу двери и наконец отдышался. Водитель иномарки, притаившись за углом соседнего дома, наблюдал во все глаза.

Воровато оглядевшись и убедившись, что во дворе ни души, брюнет начал вести себя странно. Из кармана куртки он извлёк четыре длинных гвоздя с блестящими, словно посеребренными шляпками, и, по очереди приставив их острыми концами к углам железной (!) двери, методично и без усилий вогнал их в стальную коробку. Едва шляпка четвёртого гвоздя поравнялась с поверхностью двери, раздался визг тормозов, и во двор влетел тот самый "Lexus". Парень вздрогнул и, резко развернувшись, вжался спиной в дверь.

Из машины выбралась высокая блондинка в ослепительно-белом пальто, за ней – двое мужчин самой непримечательной наружности. Хозяин иномарки за углом опустил глаза и отвернулся.

– Браво,– блондинка несколько раз хлопнула в ладоши,– Я, признаться, не ожидала.

Брюнет молча смотрел на неё исподлобья. Спутников девушки он не удостоил и взглядом. А барышня, не двигаясь с места, осведомилась:

–Будешь защищаться? Ах да,– она бросила взгляд на поблёскивающие в двери гвозди,– Тебе больше нечем… А знаешь, у меня для тебя есть царский подарок. Я хочу подарить тебе жизнь.

Брюнет молча смотрел на неё, не отрываясь.

– Более того, ты сам выберешь, кем тебе в этой жизни быть,– продолжила красавица,– Захочешь – оставим всё, как есть. А можешь присоединиться ко мне. Ты не представляешь, что это за ощущения – безграничная власть, свобода, и ни за кого, кроме себя, не нужно отвечать. Просто сказка! Попробуй, ты не захочешь ничего другого.