Встав, Прахин открыл заветную картотеку, собранную как раз к такому случаю. Возможностей у начальника милиции Ленинграда и области много. Особенно если имеется кредит доверия от властей, и руководство такими организациями, как Бригадмил и ДНД.

Проследить, поговорить осторожно с соседями и сослуживцами… учебное задание, товарищи комсомольцы! Старшие товарищи будут отслеживать незаметно, как вы справляетесь с заданием!

Никто, разумеется, не отслеживал… как правило. Зато материала на ответственных работников и деятелей культуры набралось немало. Полкубометра бумаги, и это только выжимка, остальное в другом месте.

– Что ж, товарищи будущие враги народа, – пробормотал он, читая список любителей вставлять палки в колёса, – есть материальчик… Ага, и на тебя тоже… Враги народа как есть. Русского. Осталось только увязать вас в единую цепочку… а пожалуй, что и несложно будет. И…

Подняв трубку телефона, соединённого напрямую со Смольным, он дождался ответа.

– Александр Григорьевич? Прахин беспокоит. Сергей Мироныч на месте? Ага, ага… есть возможность встретиться сегодня? Минут на пятнадцать разговор, но может и затянуться. В семнадцать тридцать, после Лизюкова? Благодарю.

– Бойтесь меня, бандерлоги, – усмехнулся Макс одними губами, вешая трубку, – Каа вышел на охоту.

– Вожди СССР пересматривают стратегию развития страны! – Истошным фальцетом разорялся знакомый мальчишка-газетчик, перепрыгивая лужи худыми ногами в заплатанных башмаках не по размеру и размахивая экстренным номером на подходе к университету, – Красной угрозы больше нет!

Закрыв дверцу машины, кидаю четвертак и привычно отмахиваюсь от сдачи, разворачиваю газету, встав чуть в стороне от людского потока.

Рядышком, прислонившись плечом к кирпичной кладке дома, угукает мистер Филпс, добродушный рантье, живущий в соседнем доме и числящийся на дипломатической службе. Немолодой грузноватый мужчина небезосновательно считает себя серьёзным специалистом в политических интригах.

От Большой Игры он отошёл… вроде бы, но постоянно что-то лоббирует, кого-то консультирует… Не последний человек в дипломатическом корпусе, пусть формально с недавних пор и в резерве.

– Ну как? – Интересуется Филпс у меня несколько минут спустя.

– А… ясно, что ничего не ясно, – сосед весело фыркает в густые моржовые усы, – советскую газету у посольства куплю, может там понятней. Сенсация, сенсация… в погоне за ней столько словесного мусора и дурных предположений в статью засунули, что понять ничего невозможно.

– Туман над рифами, – важно кивнул Филпс, – так что, Эрик, мне вас сегодня ждать вечером?

– Интересно сказано, – восхитился я мысленно, – вроде как и вопрос задан, но утвердительно.

– Мм… да, мистер Филпс, – киваю решительно, с некоторой неохотой отодвигая мысли о свидании, которое придётся переносить. Служебные и (что важнее) наследственные связи соседа значат немало, народ у него собирается, что называется, с положением в обществе.

Пару раз мелькнул там, попав окольными, и очень сложными путями… а теперь вот и позвали. Пусть как специалиста по русской угрозе, но… мне бы только ухватиться!

В высшее общество я вхож, но как бы сказать точнее… не до конца. Пользуюсь уважением как делец, да и будущая миссис Ларсен придаёт немалую толику респектабельности. Связи с политиками в Вашингтоне… это поверхностно пока. А вот приглашение к Филпсу уже серьёзно, начинают воспринимать как полноценного члена элиты. Пока младшего…

– И ведь никаких намёков, – слышу озадаченный голос удаляющегося соседа, – такую интригу не заметить…

– Нужно признать, что идея интернационализма, верная по своей сути, пошла у нас по кривой дорожке, – вещал Киров со страниц партийной прессы, – Идеология, проповедующая дружбу и сотрудничество между нациями, не может быть ущербной. Однако нашлись нездоровые силы в советском обществе, способные извратить даже такие святые понятия, как дружба и сотрудничество. Пользуясь благодушным попустительством товарищей по партии, они буквально изнасиловали интернационализм.

– Каюсь, я и сам виноват в случившемся! Занятый на хозяйственной и административной деятельности, упустил из виду эту важнейшую часть советской идеологии. Не заметил, как борьба с реально существующим великорусским шовинизмом стала борьбой уже против русской культуры в целом.

– Интернационализм стал каким-то нездоровым, однобоким, за счёт русского народа и против русского народа!

– Поддержка революционных движений важна, но нельзя бросать в топку Мировой Революции русский народ, в слабой надежде на успех!

– Очень похоже, вырезали кусок речи, – остановив перевод, сообщаю джентльменам, собравшимся в гостиной Филпса, – несколько абзацев выкинули.

– Может быть, – шевелит дряблыми губами полковник Паркер, – очень может. И что же они могли вырезать, как вы думаете?

Задумываюсь ненадолго…

– Я бы поставил, что Киров проехался по национальным меньшинствам, – говорю осторожно. Джентльмены переглядываются и несколько минут неторопливо обсуждают статью и мою версию.

Мышление, несмотря на весьма солидный средний возраст собравшихся, цепкое. Не столько даже высокий интеллект, сколько качественное гуманитарное образование, наложившееся на профессиональную деятельность.

– Не отказывая в поддержке революционным движениям, мы отказываемся финансировать проекты откровенно утопические. Структуры Коминтерна начали тянуть из небогатого бюджета страны Советов на откровенные аферы. Хотя к товарищам из Коминтерна и без того накопилось немало вопросов – как по части идеологии, так и по нецелевому расходованию средств.

– Как недавно метко заметил товарищ Сталин, который и поручил мне разобраться с этой проблемой, скоро они будут раздавать деньги вождям племени людоедов, научившимся произносить слова «Ленин» и «Коммунизм».

– Так и написано? – Удивился Филпс, – Сильно, сильно… А ведь скверно дела складываются, господа. Совсем скверно!

Присутствующие джентльмены выглядят не на шутку озабоченными.

– Разгром Коминтерна, – произносит Паркер после короткого раздумья.

– Не разгром, а…

– Какая разница! – Перебивает полковник оппонента, с силой сжав трость мосластой рукой с пигментными пятнами, – пусть реорганизация! Столько денег у Совдепии впустую уходило на этот Коминтерн!

– Инструмент устрашения сломался, – мелькает дикая мысль, – неужели… неужели Коминтерн изначально их проект!? Вряд ли… а вот извратить что-то дельное, втащить на нужные посты своих людей… это да. Или просто подвести к руководителям Коминтерна умелых психологов. Реально? Вполне… даже знаю примерно, как. Несложно в принципе, когда за твоей спиной такие финансы и разветвлённая международная структура.

– Читайте дальше, Эрик, – мягко попросил хозяин дома, позвонив в колокольчик. Вошёл немолодой чернокожий, которого не повернулся бы язык назвать негром – настоящий чёрный джентльмен!

– Сэр?

– Мне виски, а господам…

– Ничего, – отмахнулся Паркер.

– Кофе, – попросил самый молодой в компании, болезненно худощавый сенатор Джефрис, занимающийся перевооружением армии.

– Кофе, – прошу вслед за сенатором.

– … сосредоточится на проблемах внутренних, – говорил Киров, – Нет, мы не отступимся от идеи Мировой Революции, но человечество должно быть готово к ней! Сейчас же у нас полным-полно проблем, и увлёкшись проблемами революционного движения в мире, мы ослабили нажим на врагов внутренних.

– Голод, нищета и болезни. Безграмотность, шовинизм и национализм… не только русский, но и антирусский! Да что далеко ходить – в Туркестане и Закавказье целые сёла и города с большим трудом можно назвать советскими. Все внешние признаки на месте, всё вроде бы благополучно. А присмотришься – феодализм, прикрытый советским флагом!

– И если получится подойти к Коммунизму путём Эволюции, а Революции, партия большевиков…