Два экипажа вылетели с трассы за время соревнований. Японцы отделались лёгким испугом, а вот французам придётся не одну неделю пролежать в госпитале. Хрен бы с ними… но за родича переживаю!

Парни искренне уверены, что я фанат бобслея, но вот ни капельки не интересно. Вот медали, это да! И возможность пропихнуть Петера в состав сборной.

Очередная многоходовочка, чтоб её! Петер как олимпиец получает доступ в такие выси, о каких и не смел мечтать недавний работяга. Для дела нужно, не для понтов!

Дания на первый взгляд лишена сословных предрассудков, но… только на первый. Мелкие, но досадные шероховатости вылезают то и дело в самых неожиданных местах. И реклама, да…

Я представляю не только Данию, но и некоторым образом университет Нью-Йорка. Петер – проект чисто датский. И Дан… тоже всё-таки родич, пусть и в таком дальнем колене, что родство это чисто формальное.

Но если… нет, когда! Фамилия Ларсен трижды прозвучит при награждениях… о, это будет такой задел для рекламы, что хватит на многие годы! Уж я-то постараюсь, что все… вот буквально все знали, что мы родня!

– Датская четвёрка прошла трассу с результатом… – хрипит радио.

– Жив, – Мелькает радостная мысль, – главное – жив!

– Второе время! – Нервно орёт Петер, – Слыхал!? Второе!

– Погоди, – успокаиваю его, – ещё румыны остались.

Сжав кулаки, родич презрительно фыркает и начинает нервно расхаживать, дожидаясь окончания гонок.

– Есть! – Несколько минут спустя орёт один из членов экипажа, – Серебро наше!

В этом времени неприлично слишком ярко выражать свои эмоции, так что сдерживаемся, обменявшись только тычками. Особенно досталось моим рёбрам – спонсор, ети!

Гоночный боб удовольствие недешёвое само по себе. А уж когда конструкция переделывается раз за разом, а к работе привлечены лучшие авиационные инженеры, и подавно. Ещё трасса, проживание… в общем, без меня датского бобслея просто не было бы. Как и самого участия в Олимпиаде.

Петер старается сдерживаться, но его аж трясёт от эмоций.

– Одииин!

Вопль поддерживает вся команда… это тот случай, когда можно…

Пытаюсь напомнить себе, что конкуренции по сути и нет, всего-то восемнадцать стран участвуют в Олимпиаде, притом только одиннадцать из них представлены в бобслее. Но… чемпионы!

Знакомая физиономия протискивается между нами, сбрасывая с плеч громоздкий рюкзак с тремя термосами на утоптанный снег.

– Чай, кофе, бульон? – Светски осведомляется парнишка, доставая из картонных коробочек чашки с эмблемой братства с одной стороны, и эмблемой Олимпиады с другой.

– Бульон, – озадаченно говорит Людвиг, не решаясь притронуться к дорогому даже на вид фарфору чашки, и добавляет несколько опасливо, – только у нас денег… с собой нет.

– Фи Бета Каппа оплатило изготовление сувениров для спортсменов, – успокаивает Хитрый Койот, – Вы же Людвиг Кристенсен?

– Д-да.

– Ваша чашка, берите, – Койот возится с термосом, – именная. Оставите себе на добрую память о США, Нью-Йорке и братстве Фи Бета Каппа!

Людвиг поражён в самое сердце. Выпив горячего говяжьего бульона со специями (пакетик отдельно!), укладывает чашку в поданную коробочку и неловко прячет за пазуху.

– Сильно, – Говорит он, провожая члена братства взглядом, – это что, каждому спортсмену?

– Всем членам делегаций, – Отвечаю я.

– А… – Людвиг кивает заторможено, – ты… ясно.

– Зрителям тоже бесплатно, но уже не именной фарфор, а обычные одноразовые стаканчики, – Добиваю его.

Дженни охотно позирует со мной перед репортёрами, но серьёзных разговоров избегает. Ситуация какая-то подвешенная, и длится это уже третий месяц, что немного поднадоело и начало уже подбешивать.

Период отчаяния и депрессии быстро прошёл, заглушённый заботами и тренировками почти до обморока. Если бы не знания, как именно нужно подводить организм к пику формы и не… кое-какие препараты, давно бы свалился.

Осталось… а вот что осталось от былой любви, я и сам не знаю.

Раздражение, наверное. Дженни по-прежнему числится моей невестой, но мы не спим вместе и почти не общаемся, разве только при посторонних.

Мне всё чаще кажется, что даже общение на публике осталось только потому, что мы чудесно смотримся вместе. Черты лица у меня вполне соразмерны, хотя и несколько топорны даже для германца. Плюс немаленький рост и впечатляющее телосложение. На моём фоне Фарли смотрится совершенно неземным созданием.

Фоторепортёры нас любят – фотографии с мероприятий, где мы появляемся вместе, всегда печатают в газетах. На деле же…

Не знаю даже, осталась ли любовь в моём сердце.

В песцовой шубке Дженни смотрится чудесно. Мех будто искрится и подчёркивает синие глаза и тонкие черты лица. На мне шуба из полярного волка – излишне массивная и жаркая, но я хочу повторить знаменитую фотографию.

Не помню кто, не помню где… помню только, что рослый бородатый полярник стоял, а его миниатюрная красавица-супруга сидела[22]. Бороды у меня нет, но лохматая шуба в наличии, а плечи под шубой вполне широкие.

Присев на лавочку, Дженни опёрлась на правую руку, чуть навалившись на неё – так она кажется ещё меньше. Лёгкая мечтательная улыбка на губах… фея!

Я справа, серьёзный и чуть нахмуренный. Нахмуренный потому, что Фарли настолько избегает общения, что даже эту позу пришлось репетировать по переписке. Точнее, по моим карандашным наброскам.

Не понимаю… не будь она из тех самых Фарли, давно бы объяснился уже – пусть даже со скандалом. А так… пока жду.

Трико и шапочка из кашемира[23], лыжные палки из авиационного алюминия, а не бамбука… мелочей нет! Экипировка датских лыжников вне конкуренции, а на специалиста по лыжным мазям завистливо косятся лыжники других стран.

Идея революционная, без шуток! Каждый лыжник готовит себе мази индивидуально, что не так-то просто. Температура, влажность, структура снежного покрова – всё важно! А тут специалист с десятком мазей на все случаи. Не нужно угадывать, тратить своё время, нервничать. Вставать ночью, чтобы определиться с погодой, наконец!

Особенно выделяются норвежцы. Взгляды недобрые, счёты между норвежцами и датчанами старые. До тысяча восемьсот четырнадцатого года Дания и Норвегия были единым государством, но скажем так… братством народов не пахло.

Датские чиновники относились к Норвегии и норвежцам немногим лучше, чем просвещённые европейцы к своим африканским подданным. Сколько времени прошло с той поры… Норвегия попала под власть Швеции, недавно стала свободной[24], но осадочек остался.

Да ещё и спортивное соперничество – норвежцы традиционно хороши в зимних видах спорта, мощные конкуренты им не нужны. Насколько мы сильны, сказать сложно, но стоимость экипировки оценить можно. Да и специалист по мазям… это они ещё не знают о команде массажистов!

Одиннадцать стран, тридцать шесть человек переминается у черты. Сигнал!

Стартую резко, сразу вырвавшись вперёд. В спину дышит Хаген, за ним Мортен, прикрывая от соперников. Их основная задача – дать мне вырваться вперёд.

Есть! Несколько минут спустя удалился от передовой группы преследователей на полторы сотни метров, и расстояние увеличивается.

– Норвежцы за тобой! – Орёт скороговоркой бегущий сбоку от трассы Петер, – Потом янки и шведы! Наши парни четвёртым и шестым бегут!

Норвежцы идут ровно, не пытаясь догнать меня любой ценой. В принципе, оправданно – подобные рывки съедают силы. Но я-то тренировался именно на рывок! И выносливости у меня побольше, чем у спортсменов, курящих для расширения лёгких… и полностью соответствующих современному понятию олимпийца. Любители, практически физкультурники. Высококлассные, но физкультурники.