– Мы должны, – Хирка знала, что их разговор движется в опасном направлении. Она не сможет ответить на вопросы, которые наверняка возникнут.

– Почему это?

Хирка попыталась встать. Надо уходить отсюда. Здесь больше нельзя оставаться. Она – дитя Одина. И наврала Римеру. Ноги не слушались. Девушка сделала пару неуверенных шагов и свалилась. Хирка лежала на боку и смотрела на пустую бутылку, которая оказалась прямо у неё перед глазами. Силья повторила свой вопрос:

– Почему это?

Сквозь бутылку весь мир казался зелёным.

– Ритуал. Мы должны уехать из-за Ритуала.

– Ты хочешь сказать, поехать? Все поедут на Ритуал. Только подожди, скоро ты увидишь мои хвостовые кольца, Хирка! Бабочки из чистого золота! – Силья просияла. Хирка вытерла сопли рукавом свитера.

– Не поедем. Уедем.

Вроде бы подруга поняла, насколько всё серьёзно. Она легла на бок и посмотрела на Хирку.

– Когда?

– Не знаю.

Через бутылочное стекло Хирка видела, как лицо Сильи расплывается. Оно было зелёным. Нос поднялся к самым глазам, а приоткрытый рот оскалился. Казалось, она начала гнить.

Хирка достала из сундука одежду и разложила на кровати. Не так уж и много. Два свитера, рубашка и штаны. Бельё и чулки. И даже зелёное платье, которое отец купил ей в минуту слабости, хотя Хирка не носила платьев.

Куро скептически оглядывал пустой сундук, стуча когтями по деревянному полу. Он никогда не бывал внутри дома, но сегодня стояла такая погода, что ни одно живое существо не могло находиться на улице. Дождь хлестал по стенам, дом трещал под порывами ветра. Огонь в масляных лампах дрожал, а значит, даже папа не смог укрепить эти стены для противостояния погоде.

Хирка осмотрела пустую комнату. У неё было не так много вещей, и все они поместились бы в большой сундук. Пару вещей придётся оставить. Она перебрала камни, которые отыскала здесь. Большие и маленькие. Некоторые шершавые, другие гладкие, как клюв Куро. Она сгребла их и вышла в гостиную. Отец сидел на своём стуле и размахивал палкой, чтобы дотянуться до люка в крыше и накрепко запереть его.

– Это я не смогу взять с собой, – Хирка положила камни рядом с очагом. Огоньки бешено скакали под тягой из трубы. Отец отложил палку в сторону и вытер руки тряпкой.

– Погреть суп?

Хирка не ответила. Ей показалось, она расслышала какой-то звук. Она посмотрела на люк в потолке, но он не шевелился. Ну вот опять! Стук в дверь. В такую-то погоду? Хирка почувствовала, как у неё на затылке волосы встают дыбом. Что-то не так. Она чуяла это.

Хирка встретилась глазами с папой. Они огляделись по сторонам и подумали об одном и том же. Их жизнь была упакована в сундуки и мешки. Кругом голые стены. Делать нечего. Любой идиот, который войдёт сюда, поймёт, что они собираются уехать. Хирка схватилась за мешки, чтобы перетащить их в свою комнату, но отец остановил её.

– Погоди, Хирка, – стук в дверь становился всё громче. Отец бросил взгляд на длинный сундук, который они использовали в качестве скамьи. Там лежали вещи, которыми они пользовались редко. Например, его меч. Мысли Хирки понеслись вскачь. Смогут ли они выбраться через окно в спальне? Нет. Ставни заперты снаружи из-за непогоды. Люк в потолке? Она, может, и справится, а вот отец…

Она положила руку на рукоятку ножа, не понимая, чего именно боится.

Снаружи раздался женский голос. Отец подъехал к двери и распахнул её. В дом вместе с воем ветра и дождём проник одетый в коричневое имлинг. Отец закрыл дверь, и в комнате вновь стало тихо. Гость стянул капюшон с головы. Хирка знала, что должна расслабиться, увидев Рамойю, но тело её не слушалось.

Рамойя сделала пару шагов вперёд и смахнула с лица косички цвета воронова крыла. Её плащ промок насквозь и прилип к плечам. Куро уселся на дверной косяк и каркнул. Рамойя улыбнулась и склонила голову перед птицей, прежде чем обратиться к отцу или Хирке.

– Пока стояла на улице, думала, что моё время подошло к концу, – сказала она. Отец рассмеялся, хотя смеяться было особенно не над чем. Рамойя заметила сундуки, мешки и пустые полки. На мгновение она закрыла глаза, как будто собиралась с мыслями, а потом повернулась к отцу.

– Не знаю, куда вы собрались, Торральд, – сказала она, – да меня это и не касается, – говорила она медленно и отчётливо. У Хирки появилось ощущение, что она использует шифр, пытается сказать что-то, не произнося это вслух. – Но одно вы должны знать. Если ваша цель – пропустить Ритуал, то до ушей Совета уже дошла весть об этом.

Отец сощурился и скептически посмотрел на Рамойю. Хирка почувствовала, как похолодела с ног до головы. Она сделала несколько шагов назад и осталась стоять в тени. Рамойя взглянула на неё и беспощадно продолжала:

– Если вы надеялись уехать незаметно, то уже поздно.

Рука отца крепче сжала подлокотник стула, он поднял плечи, как будто мог встать в любую минуту.

– Нам нечего скрывать, – хрипло произнёс он. – Имлинги всё время переезжают. Какое дело Совету, если обычные имлинги…

– Но ведь она не совсем обычная, да? – Рамойя шагнула в сторону отца, но её слова проникли в самое сердце Хирки. То, чего никогда не должно было произойти, случилось. То, чего никто не должен был знать, стало известно. Невозможно. Немыслимо.

– Слишком поздно, Торральд. Уезжайте, если должны, но не уезжайте самовольно. Это может повлечь за собой смерть.

– Почему? Рассказывай, что тебе известно, женщина! – зарычал отец. Рамойя послушалась.

– Колкагги.

Отец осел. Хирка не могла шелохнуться. Это всего лишь слово, но оно было наполнено страхом от забытых рассказов. Колкагги. Чёрные тени. Убийцы. Тайное оружие Совета. Духи, высасывающие жизнь из тех, кто не повинуется Всевидящему. Уже мёртвые.

Это всё истории о бандитах! Детские выдумки!

Но от этих выдумок отец съёжился у неё на глазах. Об этих слухах ей нашёптывала Силья несколько дней назад. Хирка отступила к стене. Внезапно ей показалось, что все тени в доме ожили и стали прислушиваться к их разговору. Её загнали в угол, как кота. Дышать стало тяжело.

Колкагги.

Рамойя снова натянула капюшон на голову.

– Говорю всё как есть, Торральд, – сказала она. – Ритуал – это дело чести, а в этом году больше, чем когда бы то ни было. Они пошлют чёрных теней.

– Почему ты нам это рассказываешь? – Голос отца звучал приглушённо. Хирка вышла из тени. Взгляд Рамойи стал мягче, когда она увидела девочку.

– Возвращаю долг, – сказала она.

– Мы сами справимся, – ответил отец. – Никто и пальцем до неё не дотронется. Никто.

Его голос стал неузнаваемым. Хирка ощутила прилив тепла среди всего этого кошмара. Взгляд Рамойи скользнул по стулу на колёсах. Отец зарычал, но она не испугалась.

– Я знаю, что ты силён, Торральд. Другие мужчины уже давно истаяли бы, лёжа в постели. Но всё, чем ты располагаешь для её защиты, – это стул и воля. Гиблое дело, даже если будешь сражаться против обычных мужчин. И ты не сможешь убежать от них.

Хирка думала, что отец сейчас взорвётся, но этого не случилось. Он знал, что Рамойя права. Уголки его губ опустились вниз.

– Как будто есть место, куда можно убежать. Кто бы принял имлингов вроде нас…

Рамойя собралась уйти, взялась за ручку двери, но помедлила.

– Враг твоего врага – твой друг, Торральд. Если это тебе что-то говорит, то ты можешь уехать только в одно место. Ты знаешь, о чём я.

Равнхов. Она не хочет произносить это вслух.

Хирка сообразила, что Рамойя рискует собственной безопасностью, предупреждая их о смертельной опасности. Хирка подбежала к ней:

– Постой!

Наставница воронов повернулась к ней, и Хирка попыталась подобрать слова, но не знала, что сказать. Слова не появлялись. Рамойя улыбнулась и поклонилась, как будто всё было сказано, а потом открыла дверь и скрылась в урагане. Дверь за ней закрылась не до конца и захлопала на ветру.