Когда испытательный срок подошел к концу, мистер Снейп не отреагировал на это ни единым словом. Ассистент продолжил работать, как и прежде. Полетели недели. В конце июля Гарри исполнилось восемнадцать, и тогда-то он впервые осознал, что с этого момента ему придется провести в добровольном заточении неопределенное количество месяцев или даже лет.

Единственным гостем, которого Гарри за время своего пребывания в Стэмпхолле видел всего два раза, был долговязый рыжий парень из соседней деревушки в десяти милях отсюда. Его отец, крестьянин Уизли, имел со Снейпом какие-то дела и время от времени передавал изобретателю какие-то штуки через сына. Видимо, поставляемые вещицы были очень ценными, а оттого секретными — Снейп принимал визитера только в своей комнате и подолгу о чем-то с ним разговаривал. Если Снейп, которого Гарри вскоре перестал уважительно называть в мыслях “мистером”, и получал от Уизли что-то запрещенное, то ассистента это совершенно не касалось. Конопатого парня звали Роном. За недели, проведенные в этом доме, Гарри так изголодался по простому человеческому общению, что ему страстно захотелось с ним подружиться. Но то ли Снейп запрещал Уизли разговаривать со своим учеником, то ли приятель в лице Гарри был Рону не интересен — дружбы не получилось. Деревенский парень продолжил появляться в Стэмпхолле исключительно по делу.

Иногда Снейп отлучался из дома по делам на пару-тройку дней. Обычно это происходило после письма, в котором сообщалось о каком-то редком проклятии, требующем непосредственного внимания специалиста по темной магии. Гарри проводил двое суток подряд в относительном спокойствии. Но даже в эти дни он маялся и мечтал о дне, когда навсегда уедет из этой глуши. Он писал пару раз Дамблдору о том, что выдержал испытательный срок, и мистер Снейп взял его своим ассистентом. Старик искренне радовался за него и писал, что надеется дожить до того дня, когда его мальчик станет великим волшебником. О том, как нелегко живется со Снейпом, рассказывать старому учителю Гарри не стал — боялся показаться неблагодарным.

Тоска и отчужденность этого места изводила Гарри настолько, что даже дружба с маленьким мальчиком казалась ему заманчивой. Гарри сочувствовал Оскару в том, что ему достался столь холодный жестокий отец, а сам он с ранних лет оказался лишен материнской любви.

Однажды, оставшись с Оскаром наедине, Гарри ни с того ни с сего завел разговор о его семье. Мальчишка был неразговорчив сам по себе от природы, но за месяц пребывания Гарри в Стэмпхолле он привык к новому жильцу и перестал его бояться.

— А твоя мама была сильной волшебницей? — спросил Гарри, полагая, что Оскару, возможно, захочется поговорить о женщине, которая когда-то была с ним ласкова и любила его больше всех на свете.

— Н-нет, — неуверенно ответил тот, — это мой папа — волшебник. А она вообще не умела колдовать.

Гарри удивился. Он бы никогда не подумал, что Снейп мог полюбить и жениться на девушке из семьи маглов, да к тому же — неволшебнице.

— А как ее звали? Твою маму.

— Миссис Снейп, — ответил Оскар, пожав плечами. По всей видимости он не понял вопроса.

— Миссис Снейп — это ее фамилия. А как ее звали? Какое у нее было имя?

Мальчик задумался. Он молчал очень долго — пока Гарри не стало понятно, что он не помнит. Не помнит, как звали его мать.

— А как папу-то зовут ты знаешь? — на всякий случай спросил он, отгоняя нехорошее подозрение.

— Конечно, — надулся Оскар, — Северус.

— Ну, хорошо, — Гарри успокоился.

И все же он не удержался и через пару дней спросил Снейпа:

— Неужели Оскар совсем не скучает по матери?

Тот посмотрел на юношу в некотором недоумении.

— С чего бы ему скучать по ней, если он ее едва помнит?

— О, значит миссис Снейп умерла, когда ваш сын был совсем маленьким…

— Что за чушь, — нахмурил брови Снейп, — кто вам сказал, что она умерла? Мать Оскара покинула Стэмпхолл, когда ему не было и трех. Она жива и здорова, и, полагаю, весьма счастлива от того, что больше не является моей женой. Впрочем, не ваше дело, Поттер.

Гарри опешил. Он знал, что без серьезной на то причины браки не расторгались ни магическим, ни магловским судом. Чтобы развестись с женой, надо было публично объявить о ее измене и заставить прелюбодеев сознаться в своем преступлении в суде! Какой позор! Не каждому было дано пережить такой скандал. Зная характер мракоборца, Гарри не сомневался в том, что неверность супруги уязвила гордость Снейпа самым болезненным образом. Ему стало ясно, почему никто в этом доме не рассказывал Оскару о матери, и тот даже не знал ее имени — отец намеренно не упоминал о ней.

— Простите, сэр, я не знал. Сочувствую…

— Не стоит, — оборвал его Снейп, — и, если вы удовлетворили свое любопытство, возвращайтесь к работе.

Поначалу Гарри ошибочно полагал, что Снейп относился одинаково сурово ко всем, включая сына. Но это было не так.

В отличие от Гарри Снейп считал мальчика равным себе и был с ним своеобразно приветлив. В Стэмпхолле Оскару было раздолье — целый день он бегал по полям и рощам, и никто не знал, где он. Каждый вечер после ужина мистер Снейп занимался с ним наверху или в гостиной и в подобные моменты не любил, чтобы Гарри находился рядом с ними — юноша всегда чувствовал, когда ему стоило уйти.

Снейп всячески подчеркивал, что живущие в одном поместье Гарри и Оскар — неравны. У шестилетнего мальчика, как у будущего хозяина Стэмпхолла, было намного больше прав, чем у молодого, но взрослого ассистента. Снейп спокойно давал Оскару, как своему полноправному заместителю, поручения насчет Гарри, но при этом никогда не давал Гарри распоряжений насчет Оскара. Он вообще не поощрял поползновения юноши наладить с его сыном общий язык. Если о мальчике нужно было позаботиться, роль няньки выполнял старый Ход, который обращался к маленькому хозяину не иначе, как “мастер Оскар”. Хоть Снейп и не растил мальчика напыщенным лордом, ему по всей видимости претила одна только мысль, что какой-то нищий Гарри будет понукать его сыном.

Наблюдая за обоими Снейпами, Гарри не был уверен, что отношение отца к Оскару можно назвать любовью. Но один раз ему пришлось наблюдать сцену, из-за которой у Гарри сложилось впечатление, что Снейп был болезненно привязан к мальчику.

Как-то раз Оскар бегал по роще и, налетев на обломок сухой ветки, поранился. Гарри не видел ни того, как это случилось, ни того, как мальчик вернулся домой. Из своей комнаты он услышал взволнованный голос мистера Снейпа и вышел в гостиную, чтобы узнать, в чем дело.

Бледный Оскар сидел в кресле, а отец стоял перед ним на коленях и крепко зажимал рану у него на плече. Рукав светлой сорочки был липким от крови.

— Ход! — закричал Снейп с перекошенным лицом. Эльф с хлопком возник у камина.

— Быстрее! Бадьян и кроветворное!

Эльф тут же исчез. Гарри неуверенно приблизился к креслу.

Снейп, по-прежнему пытаясь остановить кровь, дотронулся до лица вялого серого Оскара и заглянул ему в глаза.

— Мой мальчик, мой мальчик, — в ужасе забормотал он, отчего Гарри даже стало его жаль.

— Сэр, да не волнуйтесь вы так, — попытался успокоить он Снейпа, — он совсем несильно поранился — с кем не бывает? Все дети проходят через это.

— Да что вы знаете, Поттер! — прошипел тот. — У Оскара гемофилия — его о… его мать болела ею и передала ему! Не получив срочной помощи, он может умереть!

В это мгновение в гостиную вернулся Ход. Снейп резким движением разорвал рукав на плече у сына и трясущимися руками начал поливать рваную рану бадьяном. Крови и в самом деле было много. Как только края раны начали затягиваться, он взял бинт и крепко замотал пострадавшую руку. Затем откупорив флакон с кроветворным, поднес его к белым губам Оскара.

— На. Выпей, — почти что попросил он.

Мальчик сделал несколько глотков и медленно моргнул. Снейп очистил его от крови заклинанием.

— Иди, — сказал он, — полежи. Я принесу твою любимую книжку о драконах.