… Вот он проводит по груди Колина, а вот трогает его губы. Потом уверенно обхватывает рукой его вздымающуюся под водой плоть и начинает ласкать ее. Рука Гарри ныряет между ног и пробирается туда, где во сне побывали пальцы Колина — к маленькому заветному отверстию. Гарри проникает в теплую глубину чужого тела… О, Мерлин, как восхитительно! О, Годрик, как стыдно! Колин не противится ему. Он поворачивается задом, и Гарри, едва заметив белые округлые ягодицы, тут же устремляется между ними. Он вынимает пальцы и погружает в узкий раскрытый проход свой член… О, боже, боже, боже!..

Восторг, похоть и ужас смешались в одном флаконе. Тело повело от мощной неконтролируемой судороги. Пульсация в животе и яичках достигла предела. Подавшись бедрам вперед, Гарри несколько раз выплеснул на пол вязкую струю, после чего на некоторое время замер. Ладони и сгибы рук и ног сильно вспотели. Сердце билось как после бега.

В душе разливалась горечь вины. Мало, должно быть, мистер Филч наказывал его в школе, раз такие пороки обнаруживаются у него во взрослом возрасте! Гарри закусил губу. Несомненно все это было гибельным влиянием мужеложца. Это с его гнилой подачи Гарри стал таким!

Он сердито оделся. Все, решено. Больше никаких дурных мыслей. Пусть Снейп предается пороку, сколько угодно, раз за разом губя свою душу. Гарри всего лишь жертва жестокой судьбы. Ему никогда не нравилось то, что Снейп делал с ним. И впредь он будет усиленно оберегать свою добродетель от погибели.

На завтрак Гарри вышел с пунцовыми щеками. Снейп обеспокоенно посмотрел на него.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри? У тебя лицо горит, как в лихорадке.

Гарри вздрогнул. Слова застыли у него в горле. Снейп никогда прежде не называл его по имени. Он постарался унять внутреннюю дрожь. В устах Снейпа даже его имя звучало пошло и непристойно.

— Нет, все нормально.

Тот сдержанно кивнул. Кажется, Снейп чувствовал ледяное отношение Гарри, и оно почему-то его задевало. Как бы то ни было, самому Гарри было плевать.

*

Шаткое равновесие не могло длиться долго. Тем более, у Гарри было слишком много причин ненавидеть Снейпа. Неудивительно, что он начал срываться.

Однажды поздно вечером Снейп в очередной раз пришел к нему в комнату без предупреждения. По тому, как тот едва держался на ногах, Гарри понял: наставник снова надрался, как свинья. Еле сдерживая гнев, Гарри решительно подошел к нему, чтобы взять за рукав и выпроводить наружу. Он планировал позвать Хода, чтобы тот перенес пьяного хозяина в постель. Гарри не хотел, чтобы Оскар увидел отца, пока тот не проспится.

Едва он приблизился к Снейпу, тот тотчас рухнул на колени и, обняв Гарри за талию, уткнулся ему лицом в живот.

— Я так одинок, так одинок! — причитал он, жалуясь на судьбу медным пуговицам сюртука Гарри. — Кто бы знал, как мне было тяжело все это время! Как я устал жить без него…

Гарри тщетно пытался стряхнуть с себя чужие руки. Эта слезливая сцена не трогала его ни в малейшей степени. Пытаясь поднять Снейпа с пола, он позвал его по имени. Некрасивое заплаканное лицо взметнулось вверх в ту же секунду.

— Гарри, — застонал Снейп жалобно. — Я так устал быть один! Ну же, иди ко мне. Дай скорее поцеловать тебя…

Гарри отодвинулся подальше, чтобы не вдыхать запах перегара, от которого наверняка подохла вся моль в доме. Он поклялся себе, что, если Снейп еще раз посмеет завалиться к нему в таком виде, он перебьет у него на глазах все запасы бренди в доме.

Когда Снейп напивался, он сразу становился каким-то беспомощным и жалким. А оттого особенно отвратительным. Гарри пришлось приложить немало сил, чтобы отодрать его от себя. Как только ему это удалось, он позвал Хода. Брезгливо наблюдая, как Снейп плачет на полу, размазывая по щекам слезы и сопли, он мстительно усмехнулся. И этот человек еще стыдил его за увлечение женскими романами! Гарри решил, что обязательно припомнит Снейпу эту позорную сентиментальную сцену. Ход взял опустившегося во всех смыслах хозяина за руку и вместе с ним исчез.

На следующий день Снейп нашел в себе достаточно мужества, чтобы извиниться за неподобающее поведение. Правда, сделал это в своей привычной отрывистой манере. Гарри лишь насмешливо на него посмотрел.

*

С тех пор, как Гарри открыл в себе постыдную склонность к собственному полу, он больше не знал покоя. Желание познать близость с юношей засело в его голове одержимым стремлением, почти что манией. Его снедало чувство вины и стыда. “Это, наверное, из-за того, что я до сих пор не имел возможности познать женское тело”, — думал Гарри. Он неоднократно пытался представить девушку, как предмет плотской страсти. Но подобные фантазии неизменно заканчивались превращением девушки в прекрасного юного мальчика, и лишь тогда возникало возбуждение.

Гарри успокаивал себя тем, что Снейп не нравился ему ни в малейшей степени, несмотря на то что был мужчиной. Близость с ним была не более, чем мучительной необходимостью, и никогда не доставляла Гарри удовольствия. Сколько раз он мечтал, чтобы на месте Снейпа в тот момент находился кто-то другой! Например, кто-то молодой и сильный, более подходящий Гарри по возрасту. Перед кем не нужно было краснеть и отворачиваться, чтобы даже мельком не увидеть некрасивое тощее тело.

Рукоблудие по ночам продолжалось. Гарри исступленно ласкал себя, представляя, что это делает воображаемый любовник. Однажды посреди этого занятия он неожиданно представил себя вместе с Седриком. Он кончил очень быстро и тут же схватился за грудь, испугавшись, что только что осквернил своими грязными мыслями память о покойном друге. Он испытал раскаяние. Седрика давно не было в живых, а Гарри использовал воспоминание о нем для низменного удовольствия. Все это было ужасно неправильно.

Чертов Снейп! С каждым днем Гарри ненавидел его все больше. Теперь он мог полноправно считать, что тот совратил его. Мало того, что Снейп обеспечил ему пожизненное заточение, он еще и возомнил, что Гарри должен быть с ним счастлив! Старый индюк! Он извалял Гарри в грязи, разжег в его душе блудный огонь и теперь ждал благодарности!

Глядя на свои пальцы, Гарри не раз представлял, как те смыкаются на бледной шее с острым кадыком. Иногда он еле сдерживался, чтобы в приступе бешенства не ударить мракоборца.

— Послушай, Гарри, — сказал Снейп как-то раз, когда они сидели вдвоем у камина, — я вижу, что тебе тяжело и скучно в Стэмпхолле. Мы могли бы уехать отсюда до конца зимы. Хочешь, поедем в Италию или на юг Франции? Там сейчас тепло.

Гарри пожал плечами.

— Если вы намерены ехать в Италию или во Францию, или еще куда-нибудь, у вас нет необходимости спрашивать меня об этом. Вы знаете, что у меня нет ни денег, ни возможности жить без вас.

— О деньгах не беспокойся. Выбери лишь место, где хочешь провести пару месяцев.

Гарри задумался.

— А как же Оскар? Разве вам не страшно оставлять его одного в Стэмпхолле на два месяца?

— Разумеется, он поедет с нами.

— Тогда почему вы спрашиваете меня, а не его?

— Оскар еще ребенок. За него пока все решаю я. А ты мой муж. Поэтому я хотел бы знать твое мнение.

Это было уже слишком. Гарри никогда не называл Снейпа мужем даже мысленно. Это был полный абсурд. Брак не мог быть заключен между двумя мужчинами или двумя женщинами, потому что это было против всех законов! Это в принципе противоречило здравому смыслу. К чему, спрашивается, был весь этот фарс с игрой в “мужья”? Этот бред порядком надоел Гарри. Он со злостью посмотрел на Снейпа.

— Не называйте меня так, — отчеканил он. — Никакой я вам не муж.

— Как тебе угодно, но по факту это так. Впрочем, неважно, — Снейп махнул рукой и наклонился вперед. — Так ты хочешь ехать на континент?

Гарри равнодушно пожал плечами.

— Какая разница, — ответил он бесцветным голосом, — где терпеть ваше присутствие — здесь или в Италии? Сколько бы вы не пытались приукрасить мое заточение, жизнь все равно бессмысленна. Можете отвезти меня в самую жаркую страну на свете — мне не станет теплее.