Одевшись и высушив воду, он выбежал из дома и быстрым шагом направился в рощу.

Без сомнения творилась какая-то чертовщина. Снейп никогда в жизни не спускался в комнату к своему ассистенту, полагая, что тому будет оказано слишком много чести. Если ему что-то и требовалось от Гарри, он всегда посылал за ним Оскара. Интересно, что должно было случиться, чтобы Снейп мало того, что сам пришел, так и еще и палочку отдал? Если бы не величайшее изумление, в котором находился Гарри, он бы решил, что мракоборца подменили. С каждым днем Снейп вел себя все более странно, и это слегка пугало.

На утро первым делом Гарри ощутил, что горло невыносимо дерет. Пришлось сделать вывод, что идти на прогулку после ванны было не лучшей идеей. Поэтому когда за завтраком он просипел свое “Доброе утро!”, Снейп, конечно же, заметил перемену и неодобрительно на него посмотрел. К обеду самочувствие резко ухудшилось. Понаблюдав какое-то время за жалкими потугами Гарри сосредоточиться на работе, мракоборец не выдержал и выгнал его из лаборатории, настрого запретив в таком состоянии даже приближаться к Оскару.

Разгар болезни пришелся на середину декабря. За окном стонала вьюга, и Гарри не знал, от чего сильнее у него болит голова — от жара или от этих непрекращающихся завываний. Опухший нос саднило, от кашля распирало грудь. Дрожа под тонким шерстяным одеялом, он с грустью вспоминал времена, когда еще в школе в моменты болезни за ним ухаживала школьная целительница мадам Помфри. Уж она-то умела быстро ставить на ноги.

Сны были наполнены странными образами и иногда продолжались наяву, превращаясь в бред. Как-то ночью Гарри проснулся от яркого света, который раздражал глаза и вызывал в них резь. Вырванный из мира грез больной попытался заслонить лицо рукой. Он прищурился и вгляделся в сумрак комнаты.

Из темноты на него смотрело страшное мертвенно бледное лицо с горящими злыми глазами, обрамленное черными растрепанными волосами. От неожиданности и страха Гарри пронзительно вскрикнул. Кто-то вцепился ему в плечо и потянул вверх.

— Тс-с, не кричите, Поттер, — услышал он, — здесь никого нет. Только я.

К губам прижалось стеклянное горлышко какого-то флакона, горькая холодная жидкость полилась в рот.

— Пейте, Поттер, ну же. Вы своим лаем перебудили весь дом. Если будете и дальше так кашлять, заработаете себе кровохарканье.

Гарри послушно выпил какую-то травяную бурду и поморщился. Тревожащий свет возле лица тут же исчез, и Гарри моментально провалился в сон.

На утро он понял, что Снейп приходил к нему ночью.

*

Гарри выздоравливал медленно. Так выходило из-за того, что на первых порах никто не лечил его и не ухаживал за ним, и болезнь оказалась запущенной. Когда от надрывного кашля Гарри в старом доме начали сотрясаться стены, Снейп все-таки обеспокоился состоянием ассистента и снизошел до того, чтобы начать его лечить. Причем делал это самостоятельно: Гарри ни разу не видел, чтобы в его комнате появлялся Ход.

Рвение Снейпа заботиться о ближнем не могло не удивлять: заподозрить наставника в милосердии или душевной доброте было сложно. Видимо, подобная щедрость тоже имела на то свои причины.

Неожиданно Гарри понял, что домовой эльф еще ни разу ему не прислуживал. Ход был стар, но дом по-прежнему держался на его тощих, покрытых седым пухом плечах. Он выполнял приказы Снейпа молчаливо и точно и разговаривал в редких случаях только с «мастером Оскаром». С момента прибытия Гарри в Стэмпхолл Ход ни разу к нему не обратился, словно, его вовсе не существовало.

В наблюдениях начал прослеживаться определенный мотив. Из всех живущих в этом доме и деревне общаться с Гарри дозволялось только самому Снейпу. Все остальные получили на это гласный или негласный запрет. Рыжий Рон совершенно откровенно избегал Гарри и игнорировал его попытки начать разговор. Поползновения пообщаться с Оскаром пресекал сам Снейп. Даже домашнему эльфу, который только готовил еду и убирался, было запрещено разговаривать с Гарри! И это было самым странным. От эльфа не требовалось ничего, кроме волшебной помощи, но Снейп сознательно не позволял Ходу выполнять распоряжения ассистента и появляться в его комнате. Складывалось впечатление, что от нового жильца Стэмпхолла что-то скрывали.

Что такого знали все эти люди и этот покорный молчаливый слуга, чего нельзя было знать Гарри? Почему Снейп следил за каждым его шагом и в случае необходимости предпочитал приходить к нему сам? Гарри терялся в догадках. В доме не было никаких помещений или комнат, в которых на протяжении столь долгого времени от него можно было что-то утаить. Работай Снейп с какой-нибудь опасной магической тварью, Гарри непременно бы это почувствовал. Да, и зачем ему было что-то скрывать? Ассистент присутствовал при всех проводимых в лаборатории экспериментах — он лучше, чем кто-либо другой, знал, чем занимался Снейп, и был в курсе всех его дел.

Но во всем происходящем была какая-то мутная загадочность. Она прямо таки фонила из каждого угла и от каждой вещи в этом доме. Все эти многозначительные мучительные взгляды, изоляция и странное обращение хозяина дома… Чем больше Гарри об этом думал, тем больше его подмывало с этим разобраться.

Встав с постели после болезни, он сразу же отправился на кухню, где в окружении кастрюль и латунных сковородок обитал домашний эльф.

— Эй, Ход, — негромко позвал Гарри, опираясь на дверной косяк от слабости, — у тебя не найдется для меня немного каши? Я не помню, когда ел в последний раз и ужасно голоден.

Над глубокой мойкой колыхнулись вислые розовые уши, а затем к Гарри обернулось равнодушное морщинистое лицо. Ходу позволялось кормить нового жильца, если тот просил об этом, но эта просьба, как и любая другая, выполнялась в полном молчании.

Эльф снял крышку с большой кастрюли и шмякнул в глиняную миску несколько ложек овсяной каши. Затем поднес ее Гарри в сухоньких старческих лапках.

— Спасибо, — ответил тот, присаживаясь на кухонный стул и принимаясь за еду.

Ход никак не отреагировал на благодарность и вернулся к своим обязанностям.

— Слушай, Ход, — словно, не замечая молчаливости эльфа, вновь обратился к нему Гарри, — а как давно ты работаешь у мистера Снейпа?

Домовик звякнул ложкой о сковороду, в которой что-то шкворчало, и медленно обернулся. По всей видимости он не знал, как реагировать на прямой вопрос. Он помолчал некоторое время, а затем уклончиво проскрипел:

— Давно… сэр.

— Разве ты знаешь его не с рождения? — продолжал допытываться Гарри.

Лицо эльфа стало непроницаемым.

— Неважно, мистер. Ход не привык обсуждать хозяев с незнакомцами.

— Но при миссис Снейп ты уже служил в Стэмпхолле? Ты ведь помнишь ее, Ход?

— Смутно. Ход никогда не выполнял поручений миссис Снейп. Она была маглой и не могла его видеть.

Все было именно так, как и предполагал Гарри. Выспрашивать что-либо о Снейпе у эльфа было крайне неблагодарным делом — маленький упрямец не рассказал бы о нем и двух слов. Доев свою кашу, Гарри вернулся к себе.

Не прошло и часа, как на пороге комнаты возник сам хозяин дома.

— Идете на поправку, коли голод заставил вас выползти из кровати? — не дожидаясь приглашения, Снейп вошел и уселся на свободный стул. Он выглядел так, словно у него было хорошее настроение.

— Полагаю, вы уже поняли, что выпытывать информацию у эльфов бесполезно? Это вам не магловская горничная с ее сплетнями. Старина Ход ничего не расскажет обо мне даже под страхом смерти.

— Зато про меня он готов рассказать вам все, что угодно, и с большой охотой, — ответил Гарри, слабо улыбнувшись. Ему было немного неловко за свое неистовое любопытство.

— Разумеется. И странно, что вас это удивляет — если вы забыли, Ход служит мне, а не вам.

Снейп встал и подошел совсем близко к кровати.

— Поттер, иногда вы забываете, зачем вы здесь, и начинаете заниматься ерундой. Если я учу вас нелегкому ремеслу мракоборца и делюсь своими навыками, это еще не дает вам права лезть в дела моей семьи.