— Миранда, — вздохнула Корделия. — Успокойся. Ты не допустила ни одной ошибки, всегда была очень аккуратна. Что, я не знаю, какой ты человек? По сто раз осмотришься, чтобы понять, что тебя точно не преследуют. А на фей всем плевать. Их слишком много, одной больше — одной меньше, неважно. Они и сами часто погибают по глупости и неосторожности, причём настолько часто, что стража королевств уже рукой махнула. Кто тебя будет ловить вообще? Кому ты сдалась?

Она отвернулась и принялась как ни в чём не бывало хлопотать над завтраком: доставать из навесных шкафчиков печенье, чайные пакетики, сахар, разливать кипяток по чашкам. Чай она умела готовить замечательно, да и то иногда умудрялась забыть положить сахар или сделать напиток до того крепким, что язык сводило от горечи. Я, сгорбившись, наблюдала за ней. Меня возмущало, как легкомысленно она говорит о моих — давайте скажем прямо, избегая неловких замен, не пытаясь меня обелить — убийствах. Я бы соврала, если бы сказала, что она меня нисколько не задела. На душе было неспокойно, хотелось вскочить с места и рвать на себе волосы, а не сидеть и пить чай. Тревога вцепилась в руку и насильно повела за собой. Упираться бесполезно. Появилась навязчивая мысль о том, что меня выслеживают и вскоре непременно настигнут, и я поняла, что не стала бесстрашной и сильной. Но запретный плод сладок — так же говорят в Реальном мире? Я бы хотела увидеть этого монстра. Выбраться посреди ночи из-под одеяла, заглянуть под кровать, распахнуть шкаф, за дверцей которого слышался скрежет когтей, вызвать ночных тварей на поединок, разогнать зловещие тени, но… Страшно. Слишком боязно. Ночные кошмары мне не по зубам. Монстр сожрёт меня, стоит лишь на него взглянуть. Если меня поймают, то мучения не закончатся, а, напротив, обретут новый виток.

— Любому ясно, что это не просто происшествие, — сказала я, кусая губы. — Если кто-то найдёт тела, то сразу же поймёт, что они погибли не сами. У большей части шеи перерезаны. Вдруг в лесу правда кто-то был? Что тогда?

Корделия помолчала, перенося чашки и пиалы с печеньем с кухонного стола на обеденный, а потом привычно усмехнулась.

— Ну не знаю. Кто-то, кто бы мог перейти через лес? Он только кажется вырубленной рощей, а на деле не такой уж обычный.

— Кто угодно из Ордена: волшебник, избранный, рыцарь, супергерой…

— Ну да, конечно, — продолжала насмехаться Корделия. Она постучала ногтями по столешнице. — Кто ещё? Может, сама мисс Дженнифер Валери Мэй?

Я не успела ответила. Она собиралась поставить на стол сахарницу, но, не успев даже до неё дотянуться, остановилась и замерла ко мне спиной.

— Что? — Корделия резко обернулась, смерив меня ошарашенным взглядом. — Ты что-то сказала? Ты назвала меня…?

Я нахмурилась.

— Я ничего не говорила.

— Тогда кто…

Осекшись, Корделия вдруг метнулась к окну, и тут же отпрянула от него, сделала несколько шагов назад и осела на пол, закрыв глаза. Лицо её побледнело, на лбу выступили капли пота, губы задрожали. Я пришла в ужас от этого зрелища и вскочила со стула, но она протянула перед собой руку, останавливая меня.

— Ты… не… слышишь? — пролепетала она, рвано дыша.

— Нет.

— Ты… была… права. Но… я… не… остановлю… такую… магию…

Я испуганно посмотрела на неё, не зная, как ей помочь и стоит ли, а через несколько секунд… Это чувство было похоже на то, которое я ощущала прошлым летом, когда попала под чары сирен или когда Опаска показал нам видения в чаще, но оно было в сто раз хуже. Голова потяжелела, наполнилась болью и плотным потоком слов, цифр, образов. Потоком голосов. Высоких и низких, мужских и женских, шепчущих и срывающихся на крик, смеющихся и говорящих серьёзно…

— Чудовище.

— Тебе некуда вернуться.

— Калеб тебя не любит.

— Ты сдалась.

— Животное.

— Ты не нужна Джею.

— Лукас погиб из-за тебя.

— Предала семью.

— Слабая, жалкая, бездушная.

Я обхватила голову ладонями, зажмурилась и сжала зубы, чтобы не закричать. Тело с трудом слушалось меня. Не знаю, как Корделия нашла силы говорить, — я не могла произнести ни слова.

Сложно сказать, сколько это продолжалось, но через какое-то время — несколько секунд? минут? часов? — пытка кончилась. Боль осталась только в кистях, но она была ничем по сравнению с тем, что пришлось вытерпеть. Я смогла пошевелиться, но тут же поняла, что руки недвижны. Я осторожно разомкнула веки: кисти я держала перед животом, параллельно друг другу, их опутывали чёрные нити магии, сплетённые между собой. Они парили в воздухе, не касаясь кожи, но боль была ощутимой: резкой, острой. Я подняла взгляд. Корделия сидела всё там же, в прежней позе. Её руки тоже были закованы в магические оковы.

— Доброе утро. Ну, появилась по всем законам: только произнесли моё имя, как я уже тут. Специально ждала у двери подходящего момента, чтобы зайти красиво. Даже успела заскучать, — раздался ироничный голос правее от меня, со стороны дверного проёма. Я повернула голову и окаменела. Сомневаться в том, что это конец, не пришлось.

Я, не веря глазам, оглядела девушку, медленно подходящую ко мне. Дженнифер Валери Мэй. Она выглядела ещё лучше, чем на изображениях в газетах, журналах и на экранах: ещё стройнее, изящнее, элегантнее. Дженнифер словно бы ваяли скульпторы, чтобы затем её оживил для нашего мира граф Калиостро. Я в первый раз столь внимательно разглядела её лицо, всё в котором было в меру: высота лба, размер глаз и носа, широта бровей и полнота губ, длина ресниц, — а потом изучила стройную фигуру, облачённую в розовое платье из эластичной ткани с пышной юбкой до колен. Яркие краски в макияже, кожаный пояс на талии с прикреплёнными к нему ножнами и мешочком с пыльцой, платье и туфли без каблука — всё это был образ, дарованный Дженнифер для превращения в волшебницу, и увидеть его вживую казалось чем-то невероятным.

Любой бы хотел, чтобы она явилась за ним, но здесь была одна загвоздка: она никогда никого не ловила, никому не причиняла вреда. И то, что она пришла сюда, настораживало. Похоже, мне оказали честь — правда, очень незавидную.

— Извините за боль. Но по-другому вы бы не стали слушать.

Дженнифер печальными глазами оглядела комнату, с тихим вздохом рассмотрела стол с флаконами и уже остывшим чаем, потом перевела взгляд на меня — в нём не было ни капли презрения, но по телу побежали мурашки — и, наконец, на Корделию, сидевшую с застывшим выражением лица.

Я подумала, что надо что-то сказать, но будто потеряла дар речи и была не в силах говорить — так завладел мною животный страх.

— Ваше высочество, — сказала Корделия, и я вздрогнула, потому что, казалось, одно неосторожное слово могло стать приговором. Нельзя было точно определить, насколько Валери мирно настроена. — Не думала, что однажды вас увижу.

— А я давно надеялась, — сказала Валери. — Давайте так: я здесь за Мирандой. Ею я занимаюсь лично. А вас отпускаю и передаю другому человеку.

— Я заинтригована, — процедила Корделия. Но Валери не выглядела возмущённой. Я подумала, не станет ли хуже, если Корделия скажет нечто дерзкое или если тон не устроит принцессу. Внутри я кричала и вопила о пощаде, собираясь сказать хоть слово. Но Валери не надо было слов: она видела меня насквозь. Она всё слышала.

— Тихо, — сказала она, на секунду взглянув на меня. — Успокойся. Не нужно переживать, ладно?

Я коротко кивнула, но мне стало не по себе ещё сильнее. Валери снова посмотрела на Корделию.

— Вы же знаете об Адриане Фиерсе?

Корделия округлила глаза.

— Это правда?

Валери на несколько секунд прикрыла глаза, и на её губах выступила улыбка.

— Не знаю, на что вы надеетесь, но у нас чисто деловые отношения. Я слышала, что вы хотите попасть в ковен, хотите славы. Я могу помочь. Познакомлю вас с Адрианом. А её, — она кивнула в мою сторону, — оставьте мне.

— Значит, для меня наказания не припасено? — спросила она лениво, но по глазам было заметно, что она заинтересована.