Первая записка была частью плана, приманкой, а эту пишу от чистого сердца. Я должна попрощаться. Хотя бы с тобой. Дома-то я никому не сказала: с мамой мы опять поссорились.

Но это не просто прощание. Пора рассказать тебе правду…»

То, что я узнала дальше, уничтожило меня.

========== Путь к мечте (письмо Виктории) ==========

Дома становилось всё невыносимее с каждым днём. Пока лето набирало силу, разгораясь жарой, Виктория понимала, что больше так не может. Происходящее во дворце походило на безумие.

Виктория со всех ног влетела в столовую, предвкушая «доброе утро». Обычно в обществе она чувствовала себя львицей, рыскающей в поисках жертвы: хищные взгляды, оскал, чуть что — рычание, нападение на противника из засады. Однако дома эта львица теряла стать и становилась обыкновенной дряхлой кошкой с улицы. Виктория ощущала себя уязвимой, стоило только ей оказаться напротив матери. Хотя та давно не была ею (или вообще никогда?): Виктория воспринимала мать никак иначе, как королеву Кассандру.

Столовую, оформленную в розовых тонах и уставленную белыми мраморными вазами с витиеватыми синими узорами, озаряло, выглядывая из-за тяжёлых белых штор, солнце. Едва Виктория зашла, на неё бросился, скрутив руки, запах лилий, а с портретов, висевших на противоположной стене над пианино, уставились папа, мама (жуткое слово) и младшая сестра Диана. Виктория перевела взгляд — эти же люди безотрывно взирали на неё, сидя за накрытым столом. К еде они ещё не притрагивались.

Виктория могла бы поморщиться от ненавистного запаха — судьба посмеялась над ней, когда позволила родиться в королевстве Лилий, — или же усмехнуться тому, насколько лица с портретов не отличались от настоящих лиц (донельзя серьёзные и важные, только черты Дианы светились простотой и добросердечием), но удержалась. Она проскользнула к столу и учтиво кивнула, пожелав всем доброго утра.

— Ты опять опоздала, — недовольно вздохнула Кассандра.

— Да, я знаю, — опустила глаза Виктория. — Вы могли начать без меня.

У стола засновали служанки и официанты. Захлюпал чай в чашках, забренчали кубики сахара, захрустели круассаны, блестящие от масла.

Кассандра сухо поблагодарила девушку, расставившую на столе пиалы с вареньем — клубничным, малиновым, абрикосовым, розовым, и смерила Викторию взглядом. Снова вздохнула. Ещё более недовольно, удручённо.

— У меня такое ощущение, что ты даже не расчесалась. Ты хотя бы умылась?

— Конечно, — сказала Виктория чинно. Она каждую секунду думала о прямой спине и о локтях, так и норовивших оказаться на столе. — Конечно, ваше величество.

— Что, ещё раз?

Ирония не была фишкой Кассандры.

— Конечно… мама.

— Мы хотели поговорить с тобой.

Виктория знала, что такое «мы»: это значило, что Кассандра будет рвать и метать, отец — смотреть лениво и устало, переводя глаза то на Викторию, то на жену, и поддакивать, а всегда идеальная Диана — сидеть, кивать, терпеливо улыбаться и пить чай под шум.

Более того, Виктория предполагала, о чём пойдёт разговор. Она ждала этой темы с готовностью, настроением а-ля «Ну же, удивите меня!»

— Я слушаю внимательно, мама. — Это слово причиняло невероятную боль.

— Я очень тобой недовольна, Виктория. Ты часто стала пропускать этикет и уроки речи. На танцы ты ходишь вполне исправно, хотя наставница говорит, что ты не блещешь грацией. Она также сказала, что ты нагрубила однокласснице, причём не единожды. Для меня странно видеть такую возмутительную незаинтересованность в собственной личности и судьбе. Осталось несколько месяцев до коронации, а ты совсем отбилась от рук. Нам с отцом (на этих словах отец кивнул) это не нравится.

Виктория приоткрыла рот и тут же его закрыла. По идее, в этот момент пора было начинать оправдываться. Но что она могла сказать Кассандре? Виктория и без того всё знала — и ещё бы она не знала: ей бесконечно надоела закомплексованная наставница по этикету, напичканная стандартными фразочками о женственности, и пафосный наставник по речи, которому было интересно не столько умение Виктории говорить, воздействуя на окружающих, сколько собственные голосовые данные. Про остальное и вспоминать нечего: наставница по танцам вообще никогда не обходилась без придирок и воспоминаний о славных временах, когда она танцевала в каком-то там королевстве, в каком-то там театре с каким-то там смазливым мальчиком, а одноклассница Мэри… Мэри — просто глупая размалёванная девица, которая ожидаемо попала под горячую руку со своими улыбочками и неуместными шуточками. И где тут Виктория провинилась?

— Ну и что ты на меня смотришь? — разочарованно вздохнув, спросила Кассандра.

— Извините, — сказала Виктория, пожав плечами.

— Я другого и не ожидала. У тебя в одно ухо влетело — в другое вылетело. Надеюсь, ты всё же подумаешь над тем, что я говорю.

Виктория была готова выдохнуть с облегчением. Она ожидала другой темы. Ожидания оправдались.

— К тому же, ты никак не можешь выбрать себе жениха, хотя с ним пора бы познакомиться, — продолжила Кассандра.

Как по волшебству, повисла тишина. Все отложили вилки и ложки и воззрились на Викторию. Та лишь не без иронии улыбнулась. Как же банально.

— Исаак, принц Апельсинового королевства, тебе не нравится.

— Ненавижу апельсины.

— Наследник Снежного королевства тоже.

— Ненавижу холод.

— Принц Карамельного королевства…

— Ненавижу батончики в карамельной глазури.

— Герман, принц…

— Ненавижу имя Герман.

Виктория переглянулась с Дианой: та еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Кассандра окинула сестёр свирепым взглядом.

— Я бы хотела, чтобы ты отнеслась к этому серьёзно, Виктория! Хватит капризничать. Тебе не нравится никто.

Это была чистая правда. Виктория никогда даже не ощущала себя влюблённой, хотя предполагала, что умеет любить. Любовью она называла то, что чувствовала к Диане и к морю. Но это была не та любовь, которую от Виктории требовали.

Она знала, что отвертеться не получится, поэтому решила: если выбирать, то хотя бы красивого. Виктория со смехом подумала, что Адриан Фиерсе бы вполне подошёл. Ну а что: безумно привлекательный, такой, что от одного вида девушки с ума сходят. И неважно, что ему… сколько? Около 35 лет? Для вампира он очень молод.

— Я знаю, что должна выйти замуж, хотя это вовсе не моё. Я надеюсь, что он будет похож на мистера Грея из… Ну вы поняли, — вырвалось у Виктории. Она тут же осознала, что сказала, и тихо ойкнула. Кассандра застыла, округлив глаза.

— Откуда же? — медленно произнесла она.

Диана заулыбалась.

— Мама, ну ты что? Конечно же, это герой из…

Виктория готовилась защекотать сестру до смерти.

— … «Алых парусов». Ой, или ты про того, который Дориан?

— Забудь, Ди, — по-доброму усмехнулась Виктория. Её сестра казалась ангелом во плоти. Такая милая, ей-богу. Виктория была неудавшимся пробником идеальной дочери, а вот Диана — полноценной версией. Столь хороша, что её хочется защитить от бед и грязи Волшебного мира.

— Хватит глупых шуток и капризов, — сказала Кассандра, несильно ударив ладонью по столу. Виктория перехватила сочувствующий взгляд отца. — Что вообще значит «выйти замуж — не моё»?

— Поверь мне, мама, никто не готов жениться в восемнадцать. Никто не готов любить в восемнадцать, — сказала Виктория, приподняв правый уголок губ в полуулыбке.

— Ты должна быть готова, понятно? — Кассандра помолчала. — У тебя ведь такие примеры перед глазами: Диана, Миранда… Только посмотри на кузину: прилежная, послушная девочка. Милейшее создание. А как она поёт! И она почти замужем.

«Гениально», — подумала Виктория. — «Они с Калебом ещё и не целовались, наверное, ни разу, а уже почти женаты». Слышать это было, скорее, смешно, чем грустно: Кассандра указывала Виктории на кого-нибудь постоянно, особенное внимание она уделяла тому, как ведут себя кузина и Диана (а вели они себя, естественно, прекрасно). Виктория иногда чувствовала, как внутри зреет буря. Странно бы получилось, не отразись эти замечания на Виктории, причём сыграли они больше отрицательную роль, чем положительную. Виктория оставила Диану: сестра была слишком близка, слишком дорога и слишком невинна, чтобы обижать её. А вот Миранда… Иногда ей просто не везло. Виктория винила себя за то, что, уничтоженная замечаниями Кассандры, быстро становилась придирчивой: выбившийся из причёски волос, облегающее платье, якобы подчёркивающее то, что не нужно, всего один неуверенный взгляд — любая незначительная деталь становилась слабостью Миранды. Виктория ничего не могла с собой поделать. И вправду: что тут сделаешь, если ты просто не такая? Ты не Миранда. И не Диана. Как это изменить?