Дождался, я дождался! Сквозь шум воды услышал звуки приближающихся людей, они почему-то не кажутся чужими, словно мы из одной стаи, они помогут, я уверен, я их вожак, я чувствую это и сейчас. И я был прав! Человек отвлёкся и выпустил меня из магнетических сетей своего взгляда. Всё, больше нельзя терять ни секунды! Я подобрался — прыгнул и изо всех сил вцепился в руку того, кто казался мне сейчас наибольшим злом, трепал её во все стороны, всё сильнее сдавливая челюсти, стремясь перегрызть кость во что бы то ни стало. Мне это было нужно, кровь хлынувшая из раны на язык, ещё сильнее распалив во мне злость, как катализатор бешенства затмила разум, и я повёлся на поводу этого чувства, мне хотелось сильнее вгрызаться в податливое тело, забрать жизнь. В конце концов, никто не смеет быть здесь сильнее меня, никто.

Сделав какое-то неловкое движение, мой противник потерял равновесие и беззащитный упал передо мной. Теперь я уже не упущу свой шанс, я навсегда останусь вожаком в этой стае! Мгновенно метнулся, чтобы вцепиться в горло поверженного противника, и вдруг почувствовал горячие, словно жалящие всё внутри, прикосновения-толчки. Почти одновременно с этими ударами меня закружило в белом тумане и повлекло за собой не понятно куда и зачем.

***

Сознание вынырнуло из какого-то омута внезапно. Увидев прямо над собой склонённое лицо незнакомой женщины, метнулся по широкой кровати к дальнему её краю, и стоя на четвереньках зарычал, пытаясь вздыбить шерсть на загривке. Рык вышел превосходный, правда интонации я не совсем узнал, но по грозности мне понравилось, получилось внушительно, а вот с шерстью явно были проблемы: на загривке я её просто не чувствовал, да и тело было облачено во что-то, немного стесняющее движения. Но это дела не меняло, обстановка, как и женщина, были чужие, а значит надо быть в полной боевой готовности и нападать в случае опасности первым. Я уже начал неловкими движениями, путаясь в непонятной ерунде, бывшей на мне, двигаться в обход, но обратил внимание на неслаженность движений, словно мне не совсем привычно двигаться в таком положении. Да что со мной? Задние лапы, какие-то неестественно длинные, мешали маневрировать — пригнуться нормально для броска не выходило, опоры для него я не чувствовал, и всё время тянуло подняться во весь рост на этих бесполезных отростках. Тут до меня дошло что и зрение какое-то чересчур уж яркое и содержит множество оттенков, непривычно бьющих по глазам. Я даже растерялся от столь стремительно поменявшегося мироощущения, только насторожённость от присутствия женщины никуда не делась, а вот нападать я пока решил подождать, надеясь выяснить что всё это значит, и что со мной случилось.

— Странно, глаза после яда поменяли цвет, теперь они, пусть и тёмные, но, скорее, коричневые, чем чёрные — почти не различить, но если внимательно приглядеться, то видно. А выражение не поменялось, значит, всё в порядке. Правда, поведение странное, словно дракон рычит уже в этом обличье, агрессивность явно увеличилась. — словно сама с собой разговаривала женщина, ничего пока не объясняя из интересующих меня вещей, но явно не боясь меня абсолютно.

— Почему ты выжил, чудовище? Даже после смертельного для всех драконов яда, я нахожу тебя снова живым в своей кровати. Как же я тебя ненавижу, и папашу твоего ненавижу, за всё, что вы сделали со мной, с моей семьей! Меня насильно оторвали от любимого мужа и детей, заставив сделать так, чтобы все поверили в мою смерть. А теперь ты изувечил сына, и неизвестно жив ли он ещё и, если жив, останется ли нормальным или никогда больше не взглянет ни на кого с любовью. А мне больше и убить тебя нечем. Голос женщины изменился, сама она как-то обмякла, прикрыв глаза и по лицу полились капли, словно здесь начала падать с неба вода, но ведь её не было, значит плакала женщина, как плачут самки когда теряют щенка из своего помёта.

Что-то дрогнуло в глубине моего сердца и, не понимая что делаю, я спрыгнул с кровати, больно ударившись странно вывернутыми костями о пол, но это меня не остановило. Поднялся в рост на задних лапах и слизнул солёные капли со щеки стоявшей рядом с кроватью женщины. Лизнул бы и ещё, но она в испуге отшатнулась от меня подальше, удивлённо глядя мокрыми глазами, словно только сейчас увидела впервые. А я не мог её больше обидеть, она — самка, мать, а значит неприкосновенна. Теперь она под моей охраной, пусть ненавидит, ей это знать не обязательно.

Но я её явно недооценил, пусть самка, но другого рода, потому что она вдруг схватила обеими руками меня за голову и, ещё пристальнее начала вглядываться в глубину глаз, словно что-то читая там, на дне. А потом, будто что-то поняв, просто прижала к себе, обняв за шею и прошептала странное: «Слава Богине!».

Потом мягко провела ладонью по глазам, и я почувствовал странную сонливость, женщина поддерживая опустила меня на кровать, помогла принять удобное положение, зачем-то накрыла моё тело, а дальше я уплыл в странный сон, наполненный людьми и драконами, где я не ощущал себя лишним, я понимал и знал в этом сне всё и всех.

Видел бал, на котором впервые увидел золотого мальчишку, что-то во мне хотело его ненавидеть, уничтожить, но он напоминал щенка той женщины, и ненавидеть я его уже не мог. Что-то в этот момент щёлкнуло у меня в голове. Отец (отец?..) настаивал, что серебряный принц будет достойным супругом, но, несмотря на странную ненависть, я не мог отпустить от себя золотого, и первый танец, вопреки настоянию отца, танцевал с ним. Позже, во все время бала, я не хотел, чтобы золотой юноша отходил от меня, я исходил злобой и ревностью, когда он с нежностью смотрел на серебряного конкурента. Еще я понимал, что отцу серебряный нравится, и что он не прочь оставить того себе наложником, а значит не будет так уж против, если в супруги я выберу себе золотого.

Видел, как с бала королевская семья ушла раньше, и я велел позвать к себе слугу золотого мальчишки, чтобы узнать о нём подробнее. Я знал, что золотой — сын мачехи, за это его ненавидел отец, но мне-то было на это наплевать, я хотел его себе, а, значит, я получу его. Слуга рассыпался в похвалах своему господину, мол и честный, и непорочный, и достоин стать моим супругом. За разговором засиделись довольно долго — я уже и про детство успел выспросить, и про юность, и про привычки, и про предпочтения. Но тут в мою дверь проскользнул Вит, распорядитель, приставленный смотреть за мужской частью претендентов, и сообщил что из комнаты моего золотого только что вышел серебряный, явно проведший там несколько часов.

Видел, как чёрная ярость заслонила для меня всё, как приказал побледневшему слуге золотого мальчишки оболгать того с ног до головы и уже не выпустил. Угрожая выжечь и вырезать весь клан золотых драконов, если несчастный посмеет пойти против меня, пообещал, что пострадают все золотые до единого — вся его родня в том числе — жена, дети, родители, а так пострадает только один их принц за свою глупость и нечестность. Со смертельной тоской в глазах слуга согласился озвучить то, что я от него требовал, отправившись с вызванным стражником в мой кабинет, куда следом за ними поспешил и я, отослав Вита со стражниками за моим несостоявшимся золотым супругом.

Видел я и обвинение, и страшное насилие над так и не склонившим предо мной голову мальчишкой, в глазах которого светилась любовь к ворвавшемуся и попытавшемуся спасти его серебряному принцу. Видел, как зажав серебряного в силовом захвате, заставил смотреть на то, как насилуют его возлюбленного. Как вихрем пронеслась ко мне Тамира с зажатой в руке отравленной иглой, воткнула её мне в шею, а я отбил её руку и ядовитая игла прочертила рваную борозду по щеке серебряного. Сознание начало мутиться, но на его краю я видел, как послушные приказу королевы стражники отдали безвольное тело золотого в руки серебряного, и тот в сопровождении королевы покинул кабинет, а дальше сознание окончательно померкло. И только видимая со стороны тень отделилась от моего тела, растворившись в воздухе без следа.