– Слушай ее чаще! – Габриэль прервал гадание, грубо толкнув женщину в плечо. – Она уже предсказала тебе смерть?

Дима медленно покачал головой.

– Габриэль, как ты можешь? – возмутилась цыганка. – Я ведь даже денег не беру!

– Иди, иди, – отмахнулся Габриэль, и обиженная женщина ретировалась.

– Наваждение какое-то, – пробормотал Дима, потирая ладонь.

Праздник разгорался, и Дима вскоре позабыл о цыганке и гаданиях. Все пели, смеялись от души, и юноша чувствовал себя таким же счастливым, как и Габриэль, который словно преобразился этой ночью. Будто и не было долгих лет упорной работы, несчастий, голода и потерь. Его друг сиял своей неестественной и грубой красотой и дарил радость всем вокруг.

Поцеловав в щеку, Эвви вскоре заснула рядом с ним. Цыгане и обитатели Приюта стали расходиться, а Дима еще долго просидел на бревне, переворачивая листы старого черного альбома, который сестре Габриэля удалось сохранить на радость брату. Картинки расплывались перед глазами из-за выпитого вина и выкуренных сигарет.

Рисунки в альбоме казались невероятно древними. Дима чувствовал, будто держит в своих руках чью-то долгую историю жизни. Его до глубины души поражали женщины и мужчины, изображенные на портретах. Все они имели какие-то общие черты, по которым можно было определить, что в альбоме собраны изображения представителей одного рода. Габриэль, несмотря на цыганскую кровь одного из своих родителей, несомненно, принадлежал к потомкам этих древних аристократов. Стоило лишь посмотреть на его высокий лоб, выдающиеся скулы и большие печальные глаза.

На внутренней стороне обложки красовалась выведенная серебряными чернилами надпись.

– Де ла Кастри, – с трудом разобрал Дима выцветшие от времени слова.

Опять та самая фамилия, которая упоминалась за сегодняшний день уже несколько раз. Вздохнув, юноша отложил альбом и увидел, как в круге света от костра появился его друг. Габриэль шел, шатаясь и громко икая, держа в руке пустую бутылку. Не дойдя нескольких шагов до бревна, на котором сидел Дима, он рухнул на землю лицом вниз и громко захрапел.

Дима улыбнулся. Этот человек очень нравился ему. Он считал, что Габриэль – обедневший аристократ, беженец из Парижа, попавший в Петербург после Взрыва. Возможно, его родственники носили графский титул когда-то и могли похвастаться близкой связью с этими самыми де ла Кастри (что, правда, слегка пугало Диму), но Взрыв сумел покалечить многие жизни. На долю Габриэля наверняка выпало немало бед, поэтому подросток был рад, что помог ему.

– Стоп, – мысли юноши внезапно закружились вокруг него самого.

Он вскочил на ноги. Остатки алкоголя тут же выветрились. Бросившись к Габриэлю, Дима начал трясти его, стараясь разбудить.

– Габри! Мне же нужно домой! – зашептал он, с трудом перевернув Габриэля на спину и убрав с его бледного лица мокрые листья. – Меня мама ищет вовсю! Я же уехал с тобой днем, ничего не сказав, а сейчас уже… Дьявол, сколько сейчас времени, я даже не знаю! Габриэль, очнись! Мне нужен Андрей! Пусть он отвезет меня! Мне очень нужна твоя помощь!

Но де ла Кастри пробубнил в ответ что-то нечленораздельное, и Диму окатило несвежим дыханием изо рта. Глаза мужчины оставались закрытыми. Казалось, разверзнись сейчас земля под ними, его и это не разбудило бы.

К огромной Диминой радости на шум из-за вардо вышел Андрей.

– Что случилось?

– Мне нужно домой! Срочно! – взмолился Дима.

Андрей помрачнел. Засунув руки в карманы, он медленно приблизился к юноше.

– А ты в этом уверен?

Дима хотел без раздумий ответить «да!», но вдруг застыл между братом и сестрой, спящими на земле. Здесь он нашел себе друзей. И это он-то! У него ведь никогда не было друзей! Но как бы ему ни хотелось остаться, он был еще слишком привязан к дому и матери, к которой, несмотря на постоянные ссоры и полное непонимание, все-таки питал привязанность.

– Пока да, – ответил Дима.

И Андрей, который все это время терпеливо ждал его решения, ответил:

– Что ж, тогда пойдем к машине.

– А Габриэль?

– Он поймет. Он будет уважать твое решение. Я передам ему, что ты хотел попрощаться, но…

Андрей легонько пихнул Габриэля в плечо носком ботинка. Грубоватый, казалось бы, жест, но Андрей проделал его с такой нежностью и заботой, светящейся в глазах, что сразу стало ясно: хозяин Приюта не имел в виду ничего плохого. Диме сразу стало спокойнее, когда он понял, что Андрей обязательно присмотрит за его новым другом. Дима едва знал его, но жизнь Габриэля уже казалась ему важнее своей собственной.

Важнее собственной?! Дима потряс головой. И о чем он только думает?

Юноша понуро зашагал вслед за Андреем, постоянно оглядываясь в надежде, что Габриэль или Эвелин все-таки проснутся и попрощаются с ним, но этого так и не случилось. Де ла Кастри лежали на земле, будто мертвые, и Дима запретил себе оборачиваться, всю дорогу пытаясь не думать о мрачных сравнениях.

Они уже карабкались по земляным ступенькам, когда де ла Кастри что-то забормотал во сне. Он перевернулся на бок и с трудом разлепил глаза. Рядом с ним на земле лежала Эвелин, а возле нее раскрытый альбом.

Димы не было.

– Дима? – осведомился Габриэль. – Дима, стой!

Мужчина вскочил, точнее он попытался вскочить, но ноги подкосились, и он тут же снова распластался в луже грязи. Наконец, ему все-таки удалось доползти до Эвелин и растолкать ее. Вдвоем они поспешили к подъему, цепляясь друг за друга, точно старые друзья–пропойцы.

– Только не уходи, не попрощавшись! Только не уходи, не попрощавшись!

Габриэль твердил эти слова себе под нос, подобно молитве. Ночной воздух придавал брату и сестре сил, и вскоре они уже бежали. Когда Габриэль с Эвелин поднялись по скользким ступенькам и углубились в лес, опьянение как рукой сняло. И вскоре на тропе, на полпути к машине, они наконец заметили Диму. Он шел один, загребая опавшие листья ногами.

– Хотел уйти, не попрощавшись? – Габриэль навалился на него сзади. – Негодяй!

– Это ты негодяй! – воскликнул Дима. В его голосе де ла Кастри явственно услышал облегчение, а в глазах прочел неподдельную радость. – Дрыхнул на земле! Тебя невозможно было разбудить!

Де ла Кастри рассмеялся, и втроем молодые люди вышли на дорогу. Андрей уже ждал их возле машины.

– Но почему ты все-таки уходишь? – спросил Габриэль, развернув Диму лицом к себе и нагнувшись, чтобы лучше его видеть.

– Мне нужно к матери, но мы еще увидимся. Обещаю.

Эвелин внезапно оттолкнула брата и заключила Диму в объятия. Потом, взяв его за руку, она молча повела его за собой, и какое-то время Габриэль не мог разглядеть их за деревьями. Когда юноша вернулся к машине, он был бледнее, чем когда его тошнило по пути в Приют.

Дима забрался на переднее сиденье.

– Ты знаешь дорогу, – сказал он Андрею, захлопывая за собой дверцу.

Эвелин отвернулась от Димы. Кажется, она плакала. Габриэль присел на корточки возле машины и заглянул в окно.

– Прощай, Габри.

– Пока, Дим.

– Мы правда еще увидимся?

Габриэль усмехнулся.

– Конечно. Я же у тебя в долгу.

– За что?

– За вкусный обед.

Оба тихо рассмеялись. Андрей терпеливо ждал, пока они попрощаются. Ночной лес притих, точно замер, вслушиваясь в разговор мужчины и подростка.

– Помни меня, – это все, что Дима решился попросить у цыгана–полукровки.

– Хорошо.

– А я буду помнить о… – Юноша закашлялся, – о вас.

На глазах выступили слезы. Отчего-то Диме казалось, что они уже никогда больше не встретятся.

– Не плачь, прошу, – Габриэль просунул свои тонкие руки в машину и взлохматил Димины волосы. – Когда будет совсем плохо, зови. Я умею расправляться со всякими подонками, которые тебя достают.

Дима улыбнулся сквозь слезы.

– Откуда ты знаешь?

Габриэль пожал плечами.

– Зови.

– Я позову. Прощай, Габриэль.

Тихо завелся мотор. Андрей отжал педаль сцепления, и машина кряхтя стала набирать скорость. Дима помахал из окна рукой, и Габриэль ответил ему. Эвелин помахала куда-то в сторону: из-за слез, застилавших глаза, она не видела машины.