Патрик кивнул:

– Никогда не слышал ничего прекраснее.

– Может, хотите пройти за кулисы, пообщаться с девчонками, взять автограф? – предложила Джуди. – Они очень милые.

Парни не стали отказываться. Джуди привела их в гримерную, где «джоконды» расслаблялись с шампанским и фруктами. Они и правда оказались очень приятными в общении, а в Патрике и вовсе нашли родственную музыкальную душу.

– Так ты играешь на фортепиано? – переспросила одна из девушек, которая только что виртуозно управлялась с виолончелью на сцене.

Патрик сидел среди них на диване, а «джоконды» наперебой скармливали ему кусочки ананаса.

– Да, я сочиняю… делаю каверы… саундтреки… – с трудом произносил он, не успевая жевать.

Коул, сидящий напротив в кресле, ощущал, как глубоко внутри зарождается гадкое, сосущее под ложечкой чувство. Он пока не мог понять, ревность ли это или просто зависть, что красивые девчонки обхаживают не его. Но то, что он хотел поскорее уйти отсюда, и обязательно вдвоем с Патриком, – было определённо.

– А помните, мы хотели взять в группу пианиста? – сказала скрипачка своим коллегам.

– Как давно это было… – отозвалась виолончелистка. – В итоге не смогли найти толкового клавишника, да так и остались струнным трио.

– Патрик! – вдруг вскинулась первая. – Мы бы очень хотели послушать, как ты играешь! Я тут видела рояль… – она хитро улыбнулась. – Пойдем.

«Джоконды» привели Патрика, а за ним и Джуди с Коулом, в помещение, плотно прилегающее к сцене. Там и обнаружился большой черный рояль. Девушки подвели Патрика к инструменту.

– Мне надо привыкнуть к нему, – сказал тот. – Дайте пару минут.

Все молча наблюдали со стороны, как Патрик усаживается за рояль, сначала просто трогает клавиши пальцами, затем нажимает раз, второй… Он сыграл несколько простых мотивов и на миг задумался, не решаясь начать какое-то полноценное произведение.

– Может, сегодняшнюю сыграешь? – подсказал ему Коул. – Синюю.

Девчонки непонимающе переглянулись, сдерживая смешки.

А Патрик заиграл. Рояль звучал совсем не так, как синтезатор. Вибрация шла и по полу, и по стенам, резонировала каждая молекула воздуха, и «джоконды» вместе с Джуди слушали, забывая моргать. Чуть поодаль собрался персонал Альберт-холла, и на их лицах читалось неподдельное восхищение.

Закончив играть, Патрик выпрямился и вздрогнул от грянувших неожиданно громких аплодисментов. Он смущенно улыбнулся, и тут же к нему подлетела виолончелистка.

– Этот парень сразил меня на-по-вал! – проговорила она, тряся Патрика за плечи. – И почему его афишами до сих пор не оклеен весь Лондон?!

– Знаете, что? – сказала «джоконда», играющая на альте. – А ведь мы могли бы попробовать вписать фортепианную партию в какую-нибудь композицию. Порепетировать пару дней и посмотреть, что из этого выйдет. Если Патрик, конечно, согласится.

Патрик замялся, но ему на помощь поспешил Коул, который подошел к нему и, тронув пальцами за плечо, сказал:

– Он подумает. Может быть, вы оставите свою визитку, девочки, и мы перезвоним позже.

***

Вечер плавно перетекал в ночь. Айлворт засыпал рано. Оказавшись дома, Патрик помчался на кухню заваривать чай и, судя по его настроению, ложиться спать сегодня вообще не собирался. Всю дорогу он со счастливой улыбкой на лице напевал что-то себе под нос, покачивая ногой в такт одному ему известной мелодии. Возможно, в тот момент в его голове рождался очередной шедевр.

– Ну что ты там так долго? – крикнул Патрик Коулу, который замешкался в прихожей, пытаясь найти выключатель.

– Тебе хорошо – в освещении не нуждаешься, – ответил тот. Из кухни раздался смех.

– Последи за чайником, а я приму душ и переоденусь. Не привык такое носить, очень жарко, – сказал Патрик, когда услышал шаги Коула возле себя.

Он пошел наверх, на ходу снимая пиджак. Затем послышался плеск воды.

Коул сел, облокотившись о стол, и начал тереть пальцами глаза, пока не увидел разноцветные искры. В очередной раз ему пришла глупая идея – тихонько приоткрыть дверь в ванную, пока Патрик не слышит… Но там темно, ему ведь не нужен свет, а если включить лампу, он заметит… К тому же там душевая занавеска, Коул бы увидел только нечеткий силуэт… И почему такие мысли вообще лезут ему в голову? Всё чаще и чаще…

– Коул! – голос Патрика вернул его в реальность. – Коул, чайник кипит!

Патрик с влажными волосами, одетый в клетчатую пижаму, одним прыжком пересек кухню и снял свистящий чайник с плиты. Он бросил в чашки пакетики чая и залил их кипятком.

– Прости, задумался, – пробормотал Коул.

– Я сам немного рассеян, – улыбнулся Патрик. – Такой насыщенный вечер… Хотя для тебя это, наверное, не в новинку. А мне каждый выезд за пределы Айлворта кажется большим приключением.

Он сел за стол по правую руку от Коула. Несколько минут они молча пили чай, затем Патрик откинулся на спинку стула и снова заговорил:

– Знаешь, и месяца не прошло, как мы с тобой знакомы, а я будто новую жизнь начал. Теперь, может быть, что-то получится с «Джокондой»…

– Всё-таки решил попробовать?

– Да. Я ведь никогда не играл в группе, никогда не выступал на сцене… Хочется идти вперед, пробовать что-то новое, набираться впечатлений.

Коул смотрел на Патрика и думал о том, что его жизнь тоже перестала быть прежней после судьбоносной, пусть на тот момент и не очень радостной для обоих, встречи.

– Если у тебя есть какие-то мечты, – произнес он, – не стесняйся, скажи. Может, получится их исполнить.

– Я не особо-то и мечтал раньше, – ответил Патрик и принялся допивать остывающий чай.

Нервная дрожь пробегала по спине Коула. То, что он намеревался сейчас сделать, было рискованным и могло разрушить всё. Но иначе он просто сошел бы с ума.

– Патрик… – тихо сказал он, уставившись в свою чашку. – А ты когда-нибудь целовался?

Коулу казалось, что его сердце замерло на те секунды молчания, пока на щеках у обоих проступал легкий румянец.

– Нет, – наконец, так же тихо выдохнул Патрик.

– А хочешь попробовать? Со мной, – голос Коула дрогнул от осознания, что назад дороги нет.

На лице Патрика будто отразился легкий испуг, а его щеки стали совсем розовыми.

– Да, – прошептал он и опустил голову.

Коул чувствовал, как пульс бьется в горле и висках. Он неуверенно поднялся со стула, и Патрик сделал то же самое. В тишине можно было расслышать учащенное дыхание обоих. Коула немного пугало его собственное состояние. Еще месяц назад он мог каждую ночь иметь нового партнера, причем любого пола. Поцелуи были незначительной формальностью перед чем-то большим, а чужое теплое дыхание не вызывало такой дрожи по телу, как сейчас. Это всего лишь поцелуй! Тогда почему его так трясет?

Глаза Патрика непроизвольно двигались чаще, чем обычно, и он надолго зажмуривал их. Коул коснулся мокрых кончиков волос на его затылке, пальцами второй руки очертил контур его лица – от виска и до шеи. Расслабленный нежными прикосновениями, Патрик чуть приподнял голову, и Коул осторожно поцеловал его губы, еще горячие после чая. Он ощутил, как сводит мышцы в животе, и крепче прижал к себе Патрика, проводя пальцами по его спине, а тот обвил руками его талию и отвечал на поцелуй не совсем умело, стараясь повторять движения Коула, прихватывая то верхнюю губу, то нижнюю, отстраняясь на миг и тут же снова продолжая ласки.

Всего лишь поцелуй. Первый в жизни Патрика и лучший в жизни Коула, хотя и он был вправе считать его своим первым, ведь все предыдущие по сравнению с ним были лишь бесполезными телодвижениями и забывались уже со следующим бокалом коктейля.

Коул всё держал Патрика в объятиях, невесомо целуя его глаза. «Так не бывает, – думал он. – Любви не бывает, но что это, если не она?»

– Коул, – шепнул Патрик, и тот ответил ему поцелуем в уголок губ. – Не хочу, чтобы ты уходил.

Он уходил всегда – туда, где восторгались его холеной внешностью, где приходилось корчить из себя наглого красавчика-бабника, чтобы букеры таскали ему контракт за контрактом, между делом подсчитывая свои проценты от баснословных гонораров. Туда, где он никогда не чувствовал себя живым и настоящим.