– Нет, – покачал головой Уолт, – точно говорю тебе – слепой аки крот, причем с рождения. Мне Джуд рассказывала.

– Тогда я по-прежнему в замешательстве.

Уолт хихикнул над какой-то своей мыслью и спустя мгновение всё-таки ее озвучил:

– А мне вот интересно, на что такие люди дрочат? Что-то представляют в этот момент или так, чисто механически?..

Они со своим приятелем демонстративно разразились смехом, а затем парень в бейсболке сказал:

– Вообще, насколько я знаю, есть порнуха для слепых.

– Да?

– Да, а что они, не люди, что ли? Только, наверное, неудобно одной рукой трогать бумагу, а второй себя…

Грянул еще один взрыв хохота. Коул всё это время сдерживал в себе нарастающую ярость, и, наконец, громко произнес:

– Эй, может, вы притухнете там?

Еще не до конца отсмеявшийся Уолт переспросил:

– Извини, ты что-то сказал?

– Я говорю, рот свой завали, – рыкнул Коул.

Публика вокруг притихла, с интересом наблюдая за разворачивающейся драмой. Под тревожные вздохи девушек Уолт поднялся со своего места и нарочито расслабленно приблизился к Коулу.

– О, простите, мистер Звезда всея Лондона, что посмел открыть при вас рот! – он сплюнул Коулу под ноги, и тот встал, оказавшись лицом к лицу с Уолтом.

– Можешь оскорблять меня, сколько влезет, но со своими друзьями я так обращаться не позволю, – процедил Коул сквозь зубы.

– Так этот Нео твой дружок? А я-то думал… – хохотнул Уолт. – Слушай, ну, может, удовлетворишь наше любопытство? Колись, подглядывал за ним в ванной, а?

Не успел Уолт договорить фразу, как ему в челюсть прилетел резкий удар кулаком. Стоявшие рядом девушки с визгом бросились врассыпную, а мужчины, наоборот, сбежались, чтобы разнять дерущихся. Но до того момента, как Уолта скрутили и оттащили назад, Коула повалили на пол и несколько раз врезали ногой по лицу. Возможно, Уолту «помогал» его приятель – всё произошло так быстро, что даже не отпечаталось у Коула в памяти.

Он медленно поднялся, превозмогая головокружение, и встретился тяжелым взглядом с Уолтом, которого держали под руки двое парней. Ничего не сказав, Коул развернулся и неуверенной походкой направился к выходу.

– Давай, вали! – услышал он вслед. – Поймешь, наконец, что на самом деле ты – никто! Без своей идеальной рожи, без показов и съемок – кто ты такой? Ты полный ноль, Саттон!

Звуки эхом отдавались в голове, словно в огромной пустой комнате. Что-то теплое текло по лицу, пол шатался всё сильнее, и уже сложно было понять, пол это или стена, и в какую сторону работает сила гравитации. Добравшись до двери, Коул просто сполз по ее стеклянной поверхности, поскольку взор застелила темнота.

***

Такси высадило его около дома. Ночной Тоттеридж был зловеще тихим, словно некрополь, и Коул сейчас бы ни за что не вернулся сюда, если бы у него не ночевал Патрик.

Нужно было передвигаться крайне тихо, чтобы не потревожить его чуткий сон. Но, как только Коул приблизился к дверям спальни, внутри зашелестели одеяла.

– Коул? – сонно произнес Патрик.

– Да, это я, – прогнусавил тот, зажигая настольную лампу.

– Где ты был так долго? Что у тебя с голосом?

– Просто у меня полный нос ваты, – Коул присел на край кровати, и Патрик сразу потянулся руками к его лицу. – И два шва на лбу. А еще губа… Осторожно!

Он шикнул от боли, которой отдавалась заклеенная пластырем рана над бровью. Патрик на секунду замер, а затем нерешительно опустил руки от его лица.

– Что произошло? – тихо спросил он.

– Драка, – вздохнул Коул.

– Ты же на кастинге был…

– Да к чёрту эти кастинги! – с надрывом произнес Коул и ударил кулаком в матрас. – К чертям это агентство и весь этот бизнес туда же!

Патрик нашел рукой его подрагивающую ладонь, которая нервно сминала простынь. Это немного привело Коула в чувство, и он продолжил спокойным тоном:

– Так бывает, Патрик… Ты теперь прорыв года, а я – ничтожество… Я ведь ничего больше не умею, кроме как рожей торговать. А ей уже вряд ли удастся вернуть прежний вид. Врачи сказали, может понадобиться ринопластика, это станет ясно, когда сойдет отек. И шрамы спрятать будет сложно…

Какое-то время они молчали. Прямо напротив Коула была зеркальная дверца шкафа, в которой во всей красе отражались его безрадостные перспективы. Но он не хотел отводить взгляд – наоборот, с каким-то безумным благоговением рассматривал ссадины и синяки, и запекшиеся на губе капельки крови, и уродливо распухший нос…

– Знаешь, ты мог бы стать неплохим актером, – вдруг нарушил тишину Патрик.

Коул недоуменно посмотрел на него, встретившись с невидящим взглядом. Эти глаза порой так завораживали – глядя в них, Коул ощущал любопытство и страх, словно ожидая увидеть в замерших зрачках что-то потустороннее. Патрик тем временем продолжил:

– Твой голос такой выразительный и запоминающийся, прямо как в фильмах.

– Никогда не обращал внимания… Голос как голос, – фыркнул Коул.

– Вы, зрячие, много чего не замечаете, – Патрик улыбнулся. – Попробуй сходить на прослушивания. Я знаю, что у тебя получится.

Коул пока не готов был ответить, хочет ли он этого, пока не заживут все раны, не отомрут прошлые обиды и разочарования. Зато теперь он больше не чувствовал себя маленьким бумажным корабликом, беспорядочно носимым волнами по огромному океану жизни. Теперь у него был маяк, свет которого всегда укажет путь к родному берегу, к тихой гавани.

– Спасибо, – едва слышно прошептал Коул и крепко обнял своего слепого проводника.