И вдруг во всем здании погас свет. Мгновенно наступила гробовая тишина, всё движение, что было до этого, замерло, лишь легкий сквозняк шелестел пакетиками из-под диетического печенья, которым изможденные модели пытались утолить вечный голод.

По спине Коула пробежал противный холодок. Он вспомнил в деталях то похмельное утро, и слепого парнишку, и то, как он забавно – как тогда Коулу казалось – пытался найти на ощупь ремень безопасности… И вот теперь он сам растерянно стоял в кромешной тьме, в баснословно дорогом нелепом балахоне, свисающем почти до пят, рядом с такими же ходячими вешалками для тряпья, а в зале недовольно переговаривались напыщенные толстосумы, для которых и было организовано всё это паясничанье. Вот так… Плюс одно короткое замыкание, минус внешний лоск – и нет ничего, всё грандиозное действо – обернутая блестящим фантиком пустота.

Освещение вернулось так же внезапно, как и пропало. Девочка с ежиком несколько раз взмахнула кисточкой по лицу Коула, а у выхода из кулис уже раздраженно махал рукой менеджер. Пора было на подиум.

***

До самого вечера Коул не покидал отельный номер. На душе было так паршиво, что хотелось то ли разреветься, то ли напиться вдрызг. Но за несколько часов он не смог выдавить из себя ни единой слезы, а обнаруженная в баре одинокая бутылка бренди принесла лишь легкую тошноту.

Когда окончательно стемнело, но еще не все витрины модных бутиков погасли, Коул решил выбраться на улицу. Мыслей было слишком много, они, казалось, не вмещались в голове и заполняли собой всё пространство его номера-люкс. Образ сбитого им неделю назад парня стоял перед глазами, как живой. Коула грызла совесть. Он оставил того беднягу в больнице, не поинтересовавшись, есть ли кому за ним ухаживать, не нужна ли какая-нибудь помощь. Мог бы хоть денег оставить – юноша явно жил скромно…

Изначально на последний день поездки Коул планировал шопинг, но почти все магазины уже закрылись. Он собирался дойти до ближайшего перекрестка и вернуться в отель, когда увидел перед собой небольшой бутик с солнцезащитными очками, заманчиво выставленными на витрине.

– Добрый вечер, мсье, – приветливо улыбнулась девушка-консультант. – Интересуетесь чем-то конкретным или пока осмотритесь?

– Я бы хотел… – задумчиво произнес Коул, бегло взглянув на ценники. – Покажите классические модели. Самые темные.

***

Лондон дождил, хлюпал под ногами, стекал крошечными водопадами с покатых крыш, срывался с листвы и холодной каплей падал за воротник пальто, заставляя всё тело неприятно вздрагивать.

Коул прилетел ранним утром, вздремнул всего пару часов, выпил чашку крепкого кофе вместо завтрака и поехал в Айлворт.

Ресепшионистка в госпитале не ждала столь ранних посетителей.

– Чем могу помочь? – произнесла она, поспешно проглотив кусочек пирожного.

– Я ищу одного человека, – сказал Коул, зачем-то отводя глаза. – На прошлой неделе я привез сюда парня с травмой ноги… Незрячего.

– А… – девушка повернулась к компьютеру и начала что-то искать в электронной картотеке. – Патрик Бисли?

– Не знаю… – растерялся Коул. – Возможно…

– Его выписали практически сразу. Отделался ушибами.

Коул раздосадованно пожевал нижнюю губу и тут же мысленно дал себе затрещину. Он что, огорчился, что травма паренька оказалась несерьезной?

– Вы не могли бы дать его адрес? – спросил он у девушки.

– Простите, сэр, мы не имеем права разглашать личные данные пациентов.

– Понятно. Всё равно спасибо, – Коул уже развернулся, чтобы уйти, но остановился. – Скажите, а за ним кто-то приходил?

– Да, сестра, – ответила ресепшионистка.

Улыбнувшись уголками губ, Коул кивнул ей в знак благодарности и зашагал к выходу.

Он решил поехать к тому месту, где всё случилось неделю назад. Вглядываясь в каждую идущую по тротуару фигуру, он надеялся увидеть ту самую, с белой тростью в руке, но погода стояла такая мерзкая, что выходить на улицу без крайней необходимости мало кто сегодня решался. Коул объехал вокруг парка, поколесил по окрестным улицам, но никто из редких прохожих и близко не напоминал того парнишку.

Каждое утро Коул вставал рано и ехал в Айлворт, снова и снова искал глазами слепого юношу. И через несколько дней, когда дожди прекратились, а лужи подсохли, он, наконец, издалека заметил в парке сидящего на скамейке человека, который пристроил сбоку свою белую трость. Сердце Коула болезненно дернулось. Он припарковал машину и пошел по аллее, чувствуя крадущийся по спине необъяснимый страх.

Парень в темных очках никак не отреагировал на приближающиеся шаги.

– Патрик? – неуверенно произнес Коул. Вряд ли он узнал его голос с одного слова, нужно было сказать что-то еще. – Это… я сбил тебя машиной.

Патрик слегка повернул голову в его сторону.

– О, привет. Я сразу вспомнил тебя, – казалось, он не таил обиды и даже чуть заметно улыбнулся. – Садись.

Коул опустился на скамейку рядом с ним.

– Как нога?

– Ничего страшного. Главное, кости целые.

Секунду помедлив, Коул вздохнул и достал из кармана пальто продолговатый кожаный футляр.

– Ты… Извини, что так получилось. Я привез тебе небольшой подарок из Парижа. Твои ведь сломались тогда, – сказал Коул и достал из футляра очки. – Это Гуччи.

Патрик протянул раскрытую ладонь и принял презент. Он ощупал очки руками.

– Не стоило. У меня есть еще несколько пар. Я их постоянно ломаю, роняю, теряю… – тем не менее, он снял свои очки и примерил обновку. – Но эти удобные. Дужки за ушами не жмут. Спасибо.

На минуту оба замолчали. Патрик приподнял голову, и со стороны могло казаться, что он наблюдает за пушистыми белыми облаками, если бы Коул не знал, что это невозможно.

– О… Совсем забыл. Меня Коул зовут, – спохватился он.

– Красивое имя, – тихо произнес Патрик, и только сейчас Коул понял, что он слушает пение птиц, которые обосновались в ветвях дерева неподалеку.

Не зная, чем еще поддержать разговор, Коул решил задать довольно глупый, как он потом понял, вопрос:

– А у тебя разве нет собаки-поводыря?

– Нет. Не очень-то она мне и нужна. Я этот район знаю наизусть, всё необходимое рядом с домом, а больше я почти нигде не бываю. Да и не так уж много я зарабатываю, чтобы содержать собаку.

– А чем ты зарабатываешь?

– Пишу музыку, – Патрик искренне улыбнулся, словно говорил о самом большом счастье в своей жизни.

– Ух ты, – Коул не мог не улыбнуться в ответ. – А я вот… модель. Одежду показываю, фотографируюсь… – он решил не углубляться в подробности своей профессии. – Извини… можно нескромный вопрос?

– Валяй.

– Ты вообще ничего не видишь?

Патрик склонил голову в сторону и ухмыльнулся. Видимо, об этом его спрашивал каждый встречный.

– Ничего. Хотя немного различаю свет и темноту. Иногда, – он помахал рукой перед своим лицом, – что-то меняется… в солнечные дни.

– И давно это с тобой?

– Всегда. С рождения.

Эти слова заставили Коула поёжиться.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – сказал Патрик. – Как я так живу? Да легко! Мне двадцать три года, и все из них я вижу только тусклые проблески света. Да я с трудом представляю, что такое вообще «видеть»… В детстве я думал, что это как щупать глазами, и даже пытался это делать, разумеется, безуспешно, – он пожал плечами. – Люди говорят о цветах… Я не знаю, что это такое. Синий, белый, желтый…

Коул смотрел на Патрика, приоткрыв рот, и чувствовал, что ему потребуется много времени для осознания того, как можно прожить всю жизнь без визуальной картинки.

– Знаешь что, – вдруг сказал Патрик, – пойдем ко мне. Напою тебя чаем.

– Вот так просто впустишь в дом незнакомца, а если я что-нибудь украду? – усмехнулся Коул.

– Ты мне подарил очки, которые наверняка стоят больше, чем вся моя квартира. Бери что хочешь.

Патрик встал со скамейки, взял трость и уверенно пошел в направлении парковых ворот. Коулу стало неловко от того, что слепой ведет зрячего.