– Белый – это как свет, да? – спросил он.

– Что?.. Ты обожжешь глаза, лучше надень очки, – сказал Коул, невольно замечая, что зрачки Патрика совершенно не меняются в размере.

– А черный – как темнота, – тот словно не слышал его, но очки всё же надел. – Мне так мама пыталась объяснить, что такое цвет.

Коул взял его за руку и повел дальше.

– Да, так и есть, – сказал он. – Белый – чистый свет, черный – чистая тьма, а между ними еще множество оттенков. Я даже не знаю, как до тебя это донести.

Вечер опускался на Лондон вместе с прохладой, что тонкими ниточками заползала под одежду и заставляла ёжиться. Зелень парка в сумерках начинала казаться синеватой. Вдруг Коулу в голову пришла неожиданная мысль.

– Ты когда-нибудь думал о том, что некоторые звуки холодные, а другие теплые? – спросил он.

Патрик сразу оживился и крепче сжал его руку.

– Да! Всегда это чувствую! Чистый звук клавиш холодный, как льдинки, а стоит добавить перегруза – он сразу нагревается. Будто закипает чайник или трещит костер.

– То же самое говорят о цветах. Например, синий считается холодным, желтый – теплым, а красный – самый горячий.

– Интересно, – улыбнулся Патрик и после небольшой паузы спросил: – Выходит, кипяток красный?

Коула насмешил этот наивный вопрос.

– Нет, он прозрачный. Бесцветный.

– Тогда я не понимаю.

– Прости, Патрик… Но ты и не сможешь понять.

***

Следующим вечером Коул приехал в Айлворт одетым с иголочки. Вызывая неподдельное любопытство у местных жителей, он прошел от припаркованной машины до знакомого крыльца и постучал в дверь. Патрик открыл, уже зная, кто на пороге, и, забыв о приветствии, потащил Коула за руку прямиком к синтезатору.

– Послушай, – возбуждено сказал Патрик, – я сегодня проснулся, и в голове звучала эта мелодия. Она такая синяя! «Синяя соната» – как тебе название?

Он заиграл свое новое творение, и Коул, не задумываясь, встал рядом, кладя ладонь ему на плечо. В минорном мотиве на самом деле было что-то от зимнего ветра, от капель, падающих на ровную гладь воды, от хрупкого льда на осенних лужах, от шагов кого-то долгожданного за дверью, заставляющих сердце ускорить биение. Коул уже привык, что от музыки Патрика у него часто срывалось дыхание, и не мог поверить, что как-то жил без этих ощущений раньше. Конечно, от клубного бита грудная клетка тоже дрожала, но Коул теперь ни за что не променял бы на него эти чарующие фортепианные аккорды.

– Волшебно, – сказал он Патрику, когда отзвучала последняя нота. – Не перестаешь удивлять. Тебе бы записать альбом, и при грамотном промоушене он стал бы платиновым…

– Почему от тебя пахнет, как от парфюмерной лавки? – перебил его Патрик.

Коул тихо засмеялся.

– А еще на мне фрак, галстук-бабочка и тонна геля на голове, потому что у меня для тебя сюрприз. Собирайся, – с этими словами он сам подошел к шкафу и распахнул его. – Что у тебя тут есть для торжественных случаев?

– Эм… Ничего, – смущенно ответил Патрик.

– Тогда надо поторопиться. По пути заедем в торговый центр и прикупим тебе модного шмотья.

***

За несколько часов до этого Коул скучал в офисе своего модельного агентства, ожидая встречи с букером. В кресле у окна дремал Уолт, на диване сидели, о чем-то перешептываясь, две девчонки, с которыми Коул не был знаком, – новенькие, судя по тому, с каким интересом они рассматривали интерьер.

В холле загремели каблуки по мраморному полу, и в помещение вихрем влетела невысокая брюнетка по имени Джуди – букер всех четверых.

– Здравствуйте, – по-деловому начала она, садясь за большой стеклянный стол, и достала из портфеля папку с бумагами. – Вот вам расписания кастингов на завтра, ознакомьтесь сразу, чтобы не было вопросов.

Пару минут все внимательно вчитывались в полученные листы.

– Реклама батареек?! – хохотнул Уолт. – Я что, похож на игрушечного кролика?

Джуди, привычная к капризам своих подопечных, даже бровью не повела на его реплику.

Дочитав свое расписание, Уолт тайком заглянул в лист Коула, сидящего рядом.

– Духи Диор?! – снова воскликнул он. – Почему ему всегда достаются классные бренды, а мне сраные батарейки?

– Я учитываю ваши исходные данные и перспективы, Уолт, – спокойно ответила Джуди. – Очевидно, что ты провалишься на кастинге Диор, а Коул слишком идеален, чтобы рекламировать батарейки.

– Слишком идеален, – тихо прошипел Уолт сквозь зубы.

– Если тебя не устраивает наше сотрудничество, можешь подыскать себе другую няньку, – Джуди по-прежнему не повышала голос.

– Да всё меня устраивает, – раздраженно бросил Уолт и встал из-за стола, шумно отодвигая кресло. – Я могу быть свободен?

– Не задерживаю, – Джуди проводила его взглядом и облегченно выдохнула, когда Уолт скрылся из виду. – До чего же сложный человек… Так, ребята, – обратилась она к троим оставшимся, – это пока все формальности, перейдем к неофициальной части встречи. Кто-нибудь хочет сегодня сходить на концерт камерной музыки в Альберт-холл? Могу подарить два совершенно бесплатных билета на струнное трио «Джоконда».

Девушки-модели переглянулись, недоуменно хлопая ресницами. Наверное, половина услышанных слов была им непонятна.

– Я бы с удовольствием сходил, – сказал Коул.

– О, не знала, что ты поклонник классики, – улыбнулась Джуди, протягивая ему билеты.

– Да… С недавних пор. «Джоконда», вроде как, частенько светится на разных телешоу… Кстати, где ты достала халявные билеты?

– Я сплю с их продюсером, – без тени смущения заявила Джуди и засобиралась уходить. – Ну, удачно повеселиться! Всего доброго, коллеги, – кивнула она на прощание.

***

Коул жалел, что Патрик не может оценить всей красоты под куполом Альберт-холла. Это был роскошный Колизей в красном бархате и золотом освещении, здесь царила такая торжественность, что казалось, Её Величество сейчас выглянет из своей королевской ложи и приветливо помашет рукой.

Патрик крепко держал Коула за локоть, боясь потеряться в незнакомом месте, и пытался изучить окружающую обстановку по-своему – через звуки и запахи.

– Зал большой, но здесь немноголюдно, да? – сказал он.

– Мы довольно рано пришли. Я думал, придется долго подбирать костюм, но на тебе практически всё сидит идеально, – Коул смахнул мелкий волосок с нового пиджака Патрика благородного серого цвета. – Наши места в партере. Надеюсь, будет хорошая акустика.

Они разместились недалеко от сцены. Патрик сразу ощупал бархатную обивку сидений и случайно – волосы сидящей впереди женщины. В зал всё прибывали люди, и совсем скоро не осталось ни одного свободного места.

Свет погас. Зрители притихли в ожидании, и через мгновение прожекторы ярко осветили сцену, на которой стояли три девушки, каждая со своим инструментом в руках – виолончель, скрипка и альт. Под приветственные аплодисменты они заиграли первую композицию.

Весь концерт Патрик просидел неподвижно, едва не затаив дыхание. Если бы очки не скрывали его глаза, в них бы наверняка можно было увидеть настоящий детский восторг. Коул даже не стал касаться его, как обычно делал время от времени, чтобы обозначить своё присутствие рядом, а Патрик, казалось, вообще забыл о существовании всего вокруг – полтора часа для него не было ничего, кроме музыки.

Время пронеслось незаметно – на самом деле, музыка «Джоконды» была настолько разнообразной – от медленной и лиричной до почти тяжеляка, что ее не надоело бы слушать и всю ночь напролет.

Музыканты уже покинули сцену, и зрители начали расходиться. Внезапно Коул услышал знакомый женский голос:

– Эй, ну как тебе концерт?

Он обернулся. Рядом стояла Джуди, которую в вечернем платье и с густым макияжем было почти не узнать. Она вопросительно косилась на Патрика, и Коул только сейчас заметил, что тот снова держит его за локоть. Удивительно, насколько привычным для них стал этот жест.

– Я в восторге, – с улыбкой произнес Коул. – Кстати, это Патрик, мой друг. Он большой ценитель музыки.