— Тогда прекрати пороть чушь. Хорошо? — старался звучать поласковей, но хрен его знает, как там вышло. Вряд ли мой строгий низкий голос был хуже перегара по утрам. Так или нет, а малявка опять пропустила всё мимо ушей.

— Это не чушь! — она ещё и возмущаться оказывается умела. — Воровать правда плохо, — и убеждать пыталась, — даже, если в украденном тепло и приятно пахнет.

Теперь сунула для наглядности или просто от удовольствия нос в низкий лысый воротник куртёжки. Я собирался указать ей на тему еды, но она прочла мои мысли, завершив тем самым собственные:

— И даже если тебе очень вкусно и сытно.

— Нарываешься, чтобы я опять устроил тебе голодовку, как три дня назад? Этого ты хочешь? — к чёрту ласку, раз глупая глупеет в моих глазах с каждой новой фразой!

— Нет, — динозаврик вытащил свой нос из тепла и выглядел после услышанного уже не так уверенно.

— Значит, я и остальные можем продолжать таскать еду для тебя, или нам можно не утруждаться? — спросил я «дозволения».

Разумеется, речь шла только о первом периоде, и она это слава Богу поняла, судя по её лицу. Значит, только глупая, но не тупая. Уже что-то. Только бы попробовала не понять! После того, как ей столько времени старшие втирали о нашей правде жизни и я лично распинался, что в принципе мне не свойственно. Малявка сама себя загнала в тупик. «Это плохо» боролось в ней с «есть-то хочется». Выхода она не видела, только без толку капала мне на мозги.

Вздохнув, я посмотрел на её голые ручонки и смирился с неизбежным. Рассусоливать малькам элементарщину мог почти любой из нас, даже другие мальки, если знали достаточно. Но в этот раз что-то пошло не так, раз никто за целую неделю так и не смог до неё достучаться. Видно, у динозаврика был прочный панцирь. Глядя на тёмную голову, руки так и чесалась постучать по черепушке, проверив не деревянный ли пойдёт звук. Но усилием воли я смог унять чесотку. Раз Рей по каким-то неведомым причинам искала физического контакта со мной, то так и быть…

— Подойди.

Она, стоя от меня в одном шаге, выглядела неуверенной — оно и понятно: только что отстранил и теперь просит вновь подойти. Но шаг, несмотря на замешательство, сделала. Я взял её ладошки в свои и обомлел. Холодные.

— Где тебе холодно? — отопления в заброшенном доме само собой не было. В нашем мире жить в доме ещё не значит не жить на улице.

— Нигде.

— У тебя руки ледяные, — отпустил на миг одну ладошку и закрыл своей лапищей её как будто не красный нос; зато прохладный. — И нос за компанию.

— Значит, только руки и нос.

Значит, надо раздобыть тебе перчатки или лучше сразу варежки. Или и то, и другое. А пока у тебя своих нет…

— На, держи, — вытащил из кармана свои чёрные перчатки. Большие для неё, но похоже, я уйду, как только договорим, не только за пивом… Пока и в них нормально будет. В доме точно не было сейчас запасных. Наоборот, кто-то носил по две пары за раз, и то, обе тонкие или частично дырявые.

— Закрой глаза, — попросил я, как только Рей поудобнее устроила руки в моих перчатках.

Доверчивое существо мешкало всего секунду — я снова взял её за руки — прежде чем послушно хлопнуть ресницами и плотно сомкнуть веки.

— Представь, что ты одна на необитаемом острове.

— В Африке? — с чего-то вдруг воодушевилась, чуть повысив и без того высокий голосок.

— Пусть в Африке, — согласился я.

— А там тепло?

Ну началось! Я и так стараюсь для тебя, прошу, не усложняй!

— Конечно тепло, — так же мягко и терпеливо согласился я, тут же продолжив: — Но там нет никого из нас. Ни меня, ни ребят. Ни твоих родителей. Только ты одна.

— Но я не хочу быть одна, — протянула Рей. Не испугано от такой страшной перспективы, а только раздосадовано и немного обиженно.

— Расслабься, — я чуть встряхнул её руки, но глаз она не открыла, раз не было велено. — И просто представь.

Она старательно жмурилась, но воображение её явно подводило. Или же дело было не в нём, а в простом упрямстве. Или, что много хуже, боязни одиночества… Идиот, мог бы и раньше догадаться!

— Можно я там буду с тобой? — попросила.

— Можно, — смиренно вздохнул я. Время — ценный ресурс, но малявка этого пока не понимает. Мне и без неё есть чем заняться — вон, пойти раздобыть ей перчатки, варежки и себе пива! Но всё-таки надо решить до сих пор нерешённый для ребёнка вопрос что теперь для неё хорошо, а что плохо. Попытка не пытка же, да?

— Сосредоточься, Рей, — я старался говорить плавнее и чётче, словно мой голос звучал не в реальности, а там, в её воображении, поддерживая и направляя. — На этом острове нет никаких домов и магазинов. Только фруктовые деревья и овощные грядки. И рыба в океане вокруг. Представила?

— Да. А на банановых пальмах живут обезьяны?

О, боги! Напомните, кто-нибудь, зачем я только ввязался в это? Дурацкая идея. Доктор Время на пару с мамой Улицей объяснили бы ей всё всяко лучше, чем я. Спрашивается, кто меня за язык тянул? Но отступать было уже поздно.

— Рей! Сосредоточься на моих словах, на моём голосе. Подойди к пальме и сорви с неё банан.

Опять хмурится. Лезет вверх по стволу, наверное. Вдруг я ощутил, как по моему лицу прошла короткая судорога. Выкидыш улыбки?

— Сорвала, — доложила мелкая.

— Ты украла его у пальмы?

— Нет, — удивилась конечно же.

— Хорошо. Теперь представь, что я поймал рыбу и приготовил её. Ты любишь рыбу?

— Думаю, что да, — наморщила нос и лоб, будто рылась в воспоминаниях или своём словарном запасе. Значит, не знает. Если её кормили ей, то крайне редко. А может и никогда, просто ей слово понравилось и она автоматически решила, что и еда эта ей будет приятна.

— Я украл её у океана? — ох, Гринпис меня сейчас не слышит!

— Нет. Просто поймал.

— Теперь открой глаза.

Динозаврик послушался и распахнул глазёнки.

— Те овощи и фрукты, что тебя учили брать с прилавков Финн, Роуз и остальные, они с таких же земель и островов, как тот, что ты представила. Только с настоящих. Из нашей страны и из других стран. Их вырастила сама природа и только ей они принадлежат. А мы с тобой часть этой природы. Понимаешь о чём я?

— Кажется, да… — девчонка нахмурилась и опять спрятала нос в воротник. Перчаток моих ей что ли мало? Может стырить ей шарфик? Воротник-то низковатый и холодный, а за ним только голая шея. Значит пока…

— На, укутайся-ка! — я снял с себя любимый шарф. Ей, опять же, большой, но на первое время… Какое там первое время! И его сегодня же найду! Плевать я хотел на слякотную погоду – лучше не станет! В общем, на несколько часов ей хватит. Чуть расстегнул ей воротник, наказав, чтобы так и было при условии закрытой шарфом шеи, и обмотал в несколько раз открытое горло. Чёрный цвет сочетается с чёрными ботинками. Неплохо. Только не ясно, с чего вообще мысли о сочетаемости тряпок пришли мне в голову. Ох, маманя бы знатно посмеялась, наверное! Кажется, моя прогулка по слякотным улицам выйдет чуть дольше, чем я планировал: пиво, перчатки, варежки, и теперь ещё и шарф. Ну, ничего страшного. Пройдусь, проветрюсь.

— Мы живём в таких же джунглях. Только городских, — продолжил я вести урок обществознания, объясняя первоклашке простейшее мироустройство. — Вместо пальм здесь дома и магазины. А твой вопрос об обезьянах… — теперь улыбка правда родилась на моём лице. — Они — это все прочие люди. Как обезьяна не хозяин бананам на ветке, так и еда с одеждой это не чья-то собственность. Это только то, что необходимо нам для того, чтобы жить, ты согласна?

— Угу, — высунула нос.

— Теперь пробежимся по пройденному… Ты ведь не можешь ограбить пальму?

— Нет.

— Или обокрасть океан?

— Нет.

— Зато ты можешь сорвать банан или поймать рыбу, так?

— Могу, — малявка кивнула как-будто бы даже с энтузиазмом, словно я подсказал ей решение давно мучившей её загадки, и оно оказалось таким простым. Хорошо, если правда так было. Неужели я преуспел, поря такую чушь? Ладно, не чушь, но это как мне надо было постараться, чтобы исторгнуть из себя подобный урок? Кто бы знал!