— Вы выбрали не тот дом, ребята… — хозяин жилища, не давая Стефу рвануть на улицу, затолкнул его в жилую комнату (вероятно, одну из спален), откуда только что вылетела Клэр. Следом он посмотрел на второй этаж, в ожидании поймать девчонку-воришку, до какой пытался докричаться её друг-сообщник. Это был мой шанс — атаковать сзади. Упустил я его только потому, что мой бег через не больно-то и длинный коридор был остановлен Марисой, влетевшей в меня сбоку. Неудачно подгадав момент, она выбежала из ванной комнаты. К счастью, хоть что-то полезное из общей катавасии мы всё-таки получили. Влететь в корпус мужчины мне не удалось, но, упав к его ногам, я тут же их и подцепил, рванув на себя что есть мочи. То, что он уже развернулся и понял, что загадочная Мариса не на втором этаже, его не спасло — вместо падения на бок он с грохотом упал на задницу. В этот момент из жилой комнаты рядом с ним вылетел Стеф и перескочил через него к выходу.
— Вставайте, придурки! — заорал на нас с Марисой, развалившихся на полу, и вцепился локтевым захватом в шею мужчины. Руку двенадцатилетки тот, конечно, сбросил, но зато нам хватило времени, чтобы встать на ноги. А учитывая вес моего рюкзака с продуктами и вес и объем всего, что во что была одета Мариса, подняться в считанные секунды для нас с ней было почти что подвигом. Стеф продолжал отвлекать хозяина и это позволило мне завершить изначально задуманное — тараном, пусть и с минимальным разгоном, сбить его с ног.
— Стеф, уходи! — скомандовал я, воюя за первенство, кто из нас двоих быстрее встанет в вертикальное положение.
— Кайло, отдай ему рюкзак! — заорала откуда-то сбоку Мариса. Твоих советов мне как всегда не хватало! Отдавать рюкзак я никому не собирался. С хрена ли! Мужчина, если и был в расцвете сил, то всё равно являлся не особым умельцем в подобного рода потасовках. Против него играло то, что он явно не хотел серьёзно вредить кому-либо из нас, пока честно боролся за своё добро. Наивный добряк не понимал, что в драках для любого из нас не существует никаких правил, кроме одного — уноси ноги любой ценой. А уж при нынешнем раскладе о честной драке речи даже близко не было.
Этой неосведомлённостью я и воспользовался, ударив его кулаком по носу, потом ещё раз в глаз, в скулу, в ухо… И в итоге мне всё же прилетело ответное сообщение… прямо по голове. Внутри предсказуемо, но от этого не менее болезненно раздался колокольный набат. Мой умело атакующий кулак явно не походил на тяжёлую самозащитную кувалду, какой меня треснули по башке. Когда внутричерепной звон пошёл на спад, я увидел, что мужчина повалил, или скорее просто уронил Марису на пол, учитывая, что она выглядела во всех напяленных на себя хозяйских вещах почти, как шерстяной клубок…
Всё или ничего тут уже явно перестало работать. Надо было чем-то жертвовать. И выбор, чёрт возьми, был очевиден — мой рюкзак. С курицей, молоком, сыром, сосисками, беконом, бобами, кукурузой, питьевой водой, соком и двумя пачками сахара. Его я и бросил на склонённую рядом спину. Мужчина упал наземь, отпустив ногу Марисы — пытался оттащить её глубже в дом. Мы оба рванулись помочь друг другу: я ей подняться, она ко мне, чтобы я не упал с ног, так как после смачного удара по башке меня знатно пошатывало.
До забора на заднем дворе мы добежали в два счёта, но лучше бы нам удалось это сделать хотя бы в полтора. Может, тогда бы не случилось всего, что было дальше. Подсадив Марису так, что она, оказавшись наверху забора, могла бы дальше и сама перелезть на ту сторону, я сам как мог забрался и на миг завис наверху. На секунду наши взгляды встретились. До меня запоздало дошло, почему Мариса всё ещё наперекосяк лежит брюхом на верхней точке — она тупо застряла из-за всех вещей, какие были на ней, и наклон корпуса был не в лучшую сторону. В следующий миг я вынужденно расстался с напуганным взглядом синих глаз, когда по инерции перевалился в сторону улицы. А застрявший наверху шерстяной клубок под треск рвущихся нитей оказался втащен хозяйской лапищей обратно во двор дома.
— Кайло, уходите!
Проклятье! Я-то уйду. Но первым это действие совершило моё сердце, ухнувшее от прощального крика в пятки. Даже здесь она себе не изменила, бросая напоследок мне свой «бесценный» совет. Я смотрел на ровную стену высокого белого штакетника, сквозь узкие щели которого едва мог видеть что за ним происходит. Мужчина вроде адекватный и, как он наверняка думает, зла он своими будущими действиями этой тряпичной воришке не причинит. Всего-то поднял её с земли, даже отряхнул от снега — ну, ещё бы, она же в его вещах! — и, вцепившись рукой за шкирку, повёл обратно в дом, приговаривая самое ужасное, что я и Мариса могли в этот миг услышать:
— Идём-ка, колобок, позвоним с тобой в полицию. Спросим у них как зовут твоих маму с папой…
Нет у неё никакой мамы, кретин. Только изверг-папаша, от которого она и сбежала… Мариса оглянулась. Не разобрал, видела ли она меня сквозь тонюсенькие щели. «Я вытащу тебя» — отправил я ей мысленный посыл и побежал прочь за остальными, в сторону нашего дома.
При всей ужасности ситуации, такое происходило с нами не впервой. Но проще решить проблему от этого не становилось. Марису ловили и отправляли через отделение полиции обратно «домой» в лапы — пардон! — руки её родного отца уже в третий раз. А это, учитывая… «заботу» её… «родителя», чертовски много. Даже с учётом того, что мы с Хаксом всегда её вытаскивали из этого капкана. Потому до того, как сегодня пойти на дело — а домушничество тем и было опасно, что вот такими ситуациями на грани фола — она клятвенно заверяла меня, что уж в этот раз она точно не попадется. Разве что не хныкала в добавок. И я, как последний дебил, поддался на её увещевания. И что мы сейчас имеем?
Вот, что бывает, когда альфа доверяет не своему внутреннему голосу, диктующему верное решение, а другому, голосу своей «недобеты», намеренно или невольно вводящему в заблуждение. Мариса была действительно хороший, дельный советчик, причём по разным вопросам, не только подобным ситуации с обидой малявки Рей. Но когда дело доходило до неё самой, тут она, увы, тотально просчитывалась. Как и я сам жестоко просчитался в этот раз, взяв её с собой. Больше я такой ошибки не повторю. Хватит с неё шмотьё по домам тырить. Ну не везёт девчонке на этом поприще. Не важно какой конкретно сценарий приводит к этому. Слава богу, ситуация была вполне поправима… Ведь всё было только в моих руках…
Не пил, не курил, не кололся — такой вот «золотой» человек папаня Марисы. Но что-то, прежде всего в его сердце, а потом уже заодно и в голове, с ним было не так. При всех этих, вроде как положительных людских качествах, он было редкостной сволочью. И тварью. И ещё нелюдем. Тем, кто поднимал руку на своего ребёнка ни за что ни про что. Может, за то, что он сам когда-то, тринадцать лет назад, забыл натянуть резинку, когда решил поразвлечься, и эта забывчивость стоила ему его идеально спланированной беззаботной жизни. Злодейка-судьба «прокляла» его тем, что сбросила на его плечи непосильное, ненавистное и неподъёмное бремя отцовства. Потому что, судя по вечным синякам на теле его дочери, итог развлечения, «выигранный им суперприз», ему отчего-то не понравился.
Я ненавидел этого человека. Искренне, сильно и глубоко. Возможно, даже больше, чем своих собственных родителей, так как грехи последних я прекрасно понимал. Из-за этого и ненавистью-то назвать моё отношение к ним было бы не вполне правильно. А, что касается папаши Марисы, тут всё было иначе. Ненависть к нему рождалась и оттого, что он творил, и оттого, что я не мог, как ни старался, понять почему он всё это делает. Абсолютное, необъяснимое, немыслимое зло.
В этой плоскости, дурное поведение алкашей-родителей Рей и рядом не стояло, так как тоже виделось мне предельно ясным. Те люди не могут выбраться из плена бутылки, что, разумеется, заслуживало и сочувствия — чьего-то, но не моего — и понимания, и жалости. Ситуации обеих девчонок были не лучше или хуже одна другой. Но беспробудное пьянство предков Рей — это было то, что я понимал. А то, как можно годами изводить свою родную дочь, которую ты искренне и глубоко ненавидишь, но при этом не сдаёшь в приют, это было выше моего понимания. Ситуация редкостно мерзкая. Уж лучше бы он вышвырнул её на улицу, но нет. Этот изверг всегда забирал нашкодившую дочурку из отделения полиции обратно к себе домой… Чтобы снова раздавать ей тяжёлые, хлёсткие оплеухи и увесистые тумаки направо и налево. Что тарелку с едой поставила перед ним неровно, что доброго утра слишком тихо ему желала, что дышала в своей комнате слишком громко. Не знаю какой была мать Марисы, в неё ли она была такая худая. Или же, питайся она нормально, то могла бы быть полненькая, как её папаня. А рука-то у него была тяжёлая… Крупный, увесистый хряк. Зная это, мы с Хаксом забирали от него Марису всегда имея наготове полную аптечку…
