Граймс, идущий рядом, аккуратно прикасается к локтю, практически невесомо, Дэрил бы даже не заметил, если бы не был так сосредоточен сейчас на себе. Он оборачивается, но Рик смотрит в сторону, не выказывая никакого желания поговорить. Его пальцы все так же невесомо скользят вверх, останавливаются на какой-то понятной только ему точке и исчезают. Однако ощущение остается с Дэрилом, теплым пульсирующим комком сворачивается у сердца… В одно мгновение его отпускает.
Дэрил вновь оборачивается. На кончике языка вертится предложение о том, что им нужно поговорить. Но вместо этого он заглядывает в темный коридор. Яркое пятно света скользит по стенам, освещает грязный пол, пересохшую лужу крови на нем и обглоданный до костей скелет. Остатки костюма дают предположить, что это был кто-то из административного отдела. Отдельно валяется какой-то съежившийся кусок плоти, возможно, бывший когда-то сердцем.
Ненадолго остановившись, луч следует дальше, но снова быстро стопорится. В белом свете появляются хорошо различимые фигуры. Не дышат, не шевелятся, как будто спят стоя. В этот раз компания заключенных, Дэрил не может сказать, сколько их, коридор вновь резко изгибается, перекрывая обзор, но точно больше семи.
— Мать твою, — раздается то ли восхищенное, то ли обреченное. Дэрил даже не сразу понимает, что говорит именно он.
Ближайший мертвец резко поворачивает голову. Челюсть с тихими щелчками передвигается из одной стороны в другую. Со столь медленными движениями становится неожиданностью то, что он резко рвется вперед, а за ним следуют и другие. Дэрил успевает выпустить несколько стрел, перед тем как приходит осознание, что им хана. Из-за угла тянется как будто бесконечный поток. Лица все уродливые, подгнившие, блестящие на свету. Целые куски плоти отслаиваются так, что видны нити жил и мышц.
Хрип мертвецов сливается в единую симфонию кошмара, которую заглушают только звуки выстрелов. Гильзы с звоном падают на пол, в ушах шумит. Но ходячих как будто бы не становится меньше. Первые ряды падают, создавая препятствие для других, однако все равно полоса медленно придвигается ближе и ближе, и вот уже Дэрил на шаг отступает назад. Рядом зло матерится Мэрл, что-то бормочет Гленн, и только Рик плотно стискивает зубы и целеустремленно смотрит вперед, как будто надеясь одним усилием воли разорвать этот кошмар. Слишком резко все заканчивается.
Последний ходячий падает на землю, и воцаряется тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием да стуком собственного сердца. Тела усеяли практически весь пол. Лежат друг на друге, что приходится постараться, чтобы найти место. Если придется бежать — это будет их ловушкой. Но они следуют вперед. Очередной коридор, к счастью, оказывается спокойнее, все ходячие, что были в нем, уже убиты, и хоть ненадолго можно передохнуть.
— Рик, далеко еще? — беспокойно шепчет Кэрол, задавая тот вопрос, который мучил их всех.
— Нет. Скоро.
Скоро никогда не было настолько растяжимым понятием, как сейчас. Кажется, тянутся уже часы, а не минуты, хотя Дэрил не мог утверждать этого даже с малой долей уверенности. Впрочем, это было не важно.
Очередной темный длинный коридор, таящий в себе незримую опасность.
Каждая дверь, каждое темное пятно, которое могло быть входом в очередной коридор — опасность. И эта опасность становится как никогда оправданной. Сразу же из двух коридоров вываливаются ходячие. Заключенные, надзиратели, администраторы. Они все словно специально поджидают здесь, впервые согласные в своих желаниях — сожрать любого живого.
Эхо выстрелов сливается в один единственный звук, едва заметно нарастающий, чтобы вновь увеличиться. Щелчок следует за щелчком, на пол летят пустые гильзы. Пальцы начинает жечь нагревшийся метал. Секунда на смену обоймы, тридцать секунд на заполнение. Слишком много.
— Черт, жахнуть бы их гранатой.
Дэрил вздрагивает от неожиданности. Легкий поворот головы, только для того, чтобы понять, что Мэрл действительно подошел к нему.
— И обрушить на себя коридор? — напряженно бурчит Дэрил. Обойма с щелчком встает на место. Он передергивает затвор и находит взглядом новую цель.
— Помечтать уже нельзя.
— Не мечтай, а стреляй.
Тощий ходячий прорывается вперед из-за задних рядов, но так и не проходит вперед, держится за передними мертвецами. Дэрил бы и не заметил, если бы в тот же момент не пристрелил бугая перед ним. Тощий, в отличие от других, не пытается пройти вперед, нет, он задерживается, пропуская перед собой другого, тем самым подставляя его под выстрел и спасая себя. Это странно. Слишком странно, словно мертвец разумный, но громкий хлопок прерывает его недожизнь, забирая с собой и шанс что-либо узнать. И все же Дэрил запоминает этот момент.
— Черт, мы так долго не продержимся, — снова недовольно отзывается запыхавшийся Мэрл. — Решай уже, Граймс.
Брат прав. Дэрил мечет быстрый взгляд к Рику, ищет в его глазах ответ, но не находит. Внутри прячется только холодная сосредоточенность и что-то, что Дэрил вряд ли сможет понять. Ощущение, что Граймс что-то скрывает, вновь раздражением сжимает внутренности, не дает успокоиться, ворочается внутри, увеличивая расстояние между ними шаг за шагом, милей за милей. Это пугало.
— Пробиваемся, — наконец-то выплевывает Рик. — Если остановимся сейчас — не будет никакого смысла.
Дэрил стискивает зубы. В этом была доля правды. Ходячие прибывают, патронов становится все меньше и меньше. В какой-то момент они окажутся в худшем положении, но и сбегать — не вариант.
Слова Рика как будто прибавляют сил, иначе нельзя объяснить то, что после отчаянного рывка ходячие все же поддаются. Группа отвоевывает себе дюйм за дюймом, вырывая шанс чуть ли не зубами. В ледяных коридорах становится жарко. Пот стекает по лбу и спине, щиплет глаза, жжет мелкие царапины и раны. Но тяжелее всего переносить нехватку кислорода. Каждый глоток — словно проталкиваешь в легкие тяжелый газ. Тело противится, но все же давится, ведь совсем без кислорода нельзя.
Под ногами хлюпает какая-то жижа. Дэрил в темноте наступает на руку, гнилая плоть съезжает, и он чуть ли не падает, но вовремя выкидывает руку и хватает ближайшего человека. Мэрл недовольно крякает, видимо, Дэрил задевает его кисть, но даже не думает оттолкнуть, ждет, пока он не выпрямится, и ведь даже слова не говорит. Неожиданно терпеливый, что удивительно.
— Эта дверь! — вдруг говорит Рик.
Дэрил с остальными тут же занимают позиции. Отстреливаться стоя на месте намного проще, чем двигаясь по коридору, однако все равно горло душит легкое волнение. Еще несколько ходячих выныривают из-за поворота, но их тут же встречают меткие выстрелы. Все трое падают, успев сделать только два шага.
— Внутрь.
Дэрил отправляет последнюю стрелу и ныряет в безопасность. Он не оглядывается, не осматривает помещение. Отсутствия запаха разложения достаточно, чтобы немного успокоить его, да и Мэрл все равно этим займется. Вместо бессмысленной потери времени Дэрил помогает Рику захлопнуть дверь. Он засовывает в дуги приваренных к железной двери ручек трубу, которую протягивает ему Граймс, и только тогда оборачивается. По ушам бьет резкая звенящая тишина.
Они замирают. Две группы по разные стороны баррикад. Группа Рика — грязные, запыхавшиеся и выглядящие со стороны просто дико. И группа заключенных. Не нужно даже спрашивать, затронуло ли их это сумасшествие. По лицам ясно видно, что нет. Но, тем не менее, они так же выглядят замученными. Дэрилу не нужно даже напрягаться, чтобы сложить два и два. Однако и действовать он не торопится, ждет указаний Рика.
Граймс деловито проходит вперед. Уверенный разворот плеч снимает часть напряжения с его группы, но добавляет чужой.
Заключенные переглядываются между собой. Еще до того, как один из них делает шаг вперед, Дэрил знает, кто это будет.
На все это приходится всего лишь несколько секунд. Но даже этого достаточно, чтобы Рик сделал какие-то выводы и пришел к решению. Его рука все так же не опускает револьвер. Для любого другого это ничего бы не значило, но не для Дэрила. Он с легкостью профессионала подмечает то, как едва заметно напрягается рука, как сжимаются сильнее пальцы на рукоятке. Рик был готов к любой неожиданности, а вот Дэрил, как оказалось, нет. Он не успевает среагировать, впрочем как и все в этом помещении, хотя от этого испытываешь мало облегчения.
