— Мешает? — тут же парирует Дэрил. Мэрл безразлично пожимает плечами.

Свет фонарика, который проходит по касательной, странно освещает его лицо. Глубокие тени падают на лоб, щеки, создавая уродливую маску. Даже у Дэрила по позвоночнику бегут мурашки. Хуже чем мертвец.

— Держи!

Дэрил ловит брякающий пузырек левой рукой. На вес — полный.

— Бери четыре, это послабее.

В голос Мэрла проскальзывают непонятные нотки. То ли Дэрил должен был его благодарить за то, что тот беспокоится о его здоровье, то ли наоборот, злиться. Непонятно. Впрочем, Дэрил и не думает об этом. Он послушно высыпает себе в ладонь нужное количество, а затем все же докидывает одну и, пока Мэрл ничего не заметил, закидывает их себе в рот.

Расслабляется он тут же. И не из-за действия наркотиков, нет, должно было пройти немного времени перед тем, как его торкнет. Просто в этот момент Дэрил отбрасывает все. Внутри расширяется воздушный шарик, пустой воздух наполняет его, распирает ребра. Но счастье длится не долго.

— Уже жалеешь? — расслабленно интересуется Мэрл. Он тоже откидывается на кровать, занимая то же положение, что и Дэрил. — Что поплелся за Граймсом, — все так же без напряжения уточняет он. — Любовь прошла, завяли помидоры?

Дэрил тяжело выдыхает. Он сползает ниже, закидывает руки под голову и закрывает глаза. Вот только от расслабленности не остается ни следа. Каждый мускул в его теле, каждый нерв звенит от напряжения. Это не та тема, которую стоит обсуждать, когда принял.

— С чего решил? — хрипло интересуется Дэрил.

Голос звучит слишком уж обреченно, ни намека на то безразличие, которое он хотел вложить в свои слова. А ведь Дэрил даже сам не разобрался.

— С того, что я чертов проницательный сукин сын, — довольно отзывается Мэрл. Скрипит кровать, когда он поворачивается на бок. С тихим «бам» на пол скатывается один из пузырьков. — И, похоже, ты тоже ничерта не знаешь о сияниях нашего крутого шерифа.

— Сияниях? Серьезно?

— Иди нахуй, — Дэрил уверен, что брат показывает ему фак. — Хороший фильм. А вот то, что Граймс что-то скрывает, нифига не хорошо. Либо он не шериф, как лил нам в уши, либо еще какая-то хуйня. Но меня это напрягает.

— А этот Губернатор тебя не напрягал?

Дэрил тоже переворачивается на бок и ловит взгляд брата.

— Он не совал свой хер в моего брата, — Мэрл щурится и подозрительно заглядывает в лицо. — Не совал ведь?

— Блядь, да пошел ты.

Дэрил подскакивает на ноги. Обида толчками наполняет его, рвется из желудка вверх к самому горлу, чтобы смешаться там с неизвестно откуда вынырнувшей яростью. Но и уйти он не хочет, просто нависает над Мэрлом, сжимает онемевшие пальцы в кулак. Брат тоже подскакивает…

========== Часть 26 ==========

Тепло. Уютно. Рик нехотя разлепляет глаза. Сквозь мутную пелену просачиваются очертания решетки и торчащая через нее ткань. Он не сразу понимает, что это значит. Медленно события последнего дня восстанавливаются. Рик тихо стонет и вдавливает ладони в глаза. Мышцы подрагивают от чувства усталости. По ощущениям — пахал без отдыха два месяца, впрочем, по сути все так и было. Их путь сюда был слишком долгим и неожиданно тяжелым.

Пружины скрипят, когда наверху переворачивается Карл. И Рик неосознанно замирает, даже дышать старается тише. Глупо. Как показывала практика, его сын умел спать, даже когда рядом громко разговаривали. Ребенок, что с него взять. И все же…

Ощущение, что что-то происходит не так, приходит не сразу, оно медленно подкрадывается, заигрывает, тем самым не давая сосредоточиться на самом главном — причине этого. Когда Рик встает с кровати, в его животе уже творится непонятно что, кишки крутит, брюшные мышцы сжимаются, а затылок начинает невыносимо болеть. Во рту ощущается странный привкус, словно он прокусил губу, но боль не чувствуется. Что он сделал вчера не так?

Взгляд мечется к совмещенной с туалетом раковине. Так и хотелось умыть лицо теплой водой, но не здесь. Рик тихонько поднимается, стараясь, чтобы пружины не выдали его. Но, опять же, бессмысленные заботы. Карл звездочкой раскинулся на кровати. Его левая нога свесилась с края, а руки обхватили подушку. Такой беззаботный.

В коридоре Рика встречает вполне понятная тишина. Через узкие окна под самым потолком проникает слабый свет. Раннее утро — догадывается Рик. Но беспокоит не то, что они спали слишком долго. Это можно было позволить себе. А то, что в коридоре никто не следил за безопасностью. С одной стороны, это его ошибка, Рик настолько устал, что не озадачился этой проблемой, но ведь он видел Дэрила, и тот выглядел так, словно собирался присматривать за ними.

Комочек беспокойства только увеличивается, растет, собираясь поглотить его. Рик не видел Дэрила. Каждая быстро осмотренная камера — еще один удар по гвоздю, который целился свой острой частью ему прямо в сердце.

— Уже проснулся…

Рик вытягивает из себя улыбку. Но, видимо, она получается настолько кривой и неловкой, что никого ни в чем не убедила. Рик замечает, как напрягается Кэрол, как в ее глазах появляется сосредоточенность. Рука дергается к кобуре, но пальцы так и не прикасаются к шершавой рукояти. Пока еще доверяет, ждет, что Рик уточнит или просто все молча разрулит.

— Я не могу найти Дэрила, — выдыхает он. Так просто было передать свои страхи ей, взвалить свою ношу на хрупкие плечи. Он привык доверять и порой не осознавал, сколько боли и беспокойств тем самым приносит этим людям.

Едва заметно глаза Кэрол расширяются. Губы дергаются, словно она едва сдерживается от того, чтобы задать вопрос. Впрочем, ей и не нужно было ничего говорить. Он не ждал ответа.

— Рик…

Он пролетает мимо нее, даже не обернувшись. Конечно же, он замечает рюкзак Дэрила, оставленный все на том же месте. Но это ни о чем не говорит. Диксон никогда не был привязан к вещам, только к своему арбалету, которого здесь не было. В желудке формируется тугой комочек, челюсть тянет.

Рик с такой скоростью преодолевает темный коридор, словно здесь всего один шаг до двери на улицу. В грудь и лицо бьет холодный воздух. Ветер приносит с собой колючие, как битое стекло, снежинки, швыряет их прямо в глаза. Рик смаргивает слезы. Кожу колет холод, воротник легкой рубашки дергают порывы ветра, но он этого не замечает, выскакивает на бетонную площадку, тут же находит взглядом машину. Ничего не поменялось. Их джип не сдвинулся даже на миллиметр. На секунду у Рика отлегает. Только на секунду, а затем встает вопрос: где же Дэрил?

***

Болело все, кажется даже то, что не должно было болеть. Каждая клеточка тела кричит о неполадках в организме, и это практически хорошо. Боль привычна и понятна. Дэрил прислушивается к ней в попытке понять каждый оттенок, найти причину, о которой мало что помнил. Голова и ломота в мышцах — наркотики, но не только. Дэрил медленно поднимает руку, касается занемевшими кончиками пальцев лица. Глаз, как и губа, распухли, на брови толстая корочка подсохшей крови. Похоже, они с Мэрлом подрались ночью. Впрочем, было неладно не только с лицом. Он заставляет себя поднять тяжелые веки.

Сразу же появляется возможность оценить достоинство больших окон. Через них внутрь проникает достаточно света, чтобы осветить все помещение мягким холодным светом. Теперь видно то, что вчера не замечали — когда-то белый потолок, на котором появились черные шевелящиеся пятна мух, одинокая иконка у входа. Однако Дэрил фиксируется не на этом. Он обращает внимание на свои руки, покрытые коркой крови и чего-то еще. Похоже, именно из-за этого пальцы онемели.

Страх рождается в груди не сразу, он как хищное животное подкрадывается, пока Дэрил тупо продолжает рассматривать свои трясущиеся руки. В линии глубоко впиталась кровь, под ногтями непонятно что. Дэрил медленно поворачивает голову, и тут же накатывает облегчение. Мэрл спокойненько спит на соседней койке, поджав ноги к самой груди и спрятав лицо под рукой. Вполне живой. От сердца отлегает.

Дэрил аккуратно переворачивается, так же медленно он садится, стараясь никаким резким движением не спровоцировать очередную волну боли. Ощущение, как после хорошего бодуна, но Дэрил знает, что это чувство обманчиво. Был у него тяжелый период в жизни, когда он глотал не самое лучшее дерьмо, так что знаем, ездили.