========== Часть 10 ==========
Вечерняя прохлада ласково омывает тело, остужает вспотевшую кожу. Маленькие кузнечики, спрятавшись под защиту травы, весело стрекочут, а в глубине глухо ухает сова. Тишь да благодать, оставляющая на душе нежную печать спокойствия, того, что им было просто необходимо.
— Можно?
Рик отрывает взгляд от горизонта и переводит его на вышедшего. Уолш расслабленно прислоняется к двери, в его руке бутылка с поблескивающей в слабом освещении янтарной жидкостью, в другой упаковка ментоловых сигарет.
— Конечно.
Шейн присаживается рядом с ним. Он прижимается плечом к плечу, и вытряхивает на ладонь две тонкие сигареты. Тихо щелкает зажигалка, зажигая поочередно две красные точки, а легкие наполняются горьковатым кружащим голову дымом.
— Тяжелые деньки, да? — после долгой паузы спрашивает Шейн.
Рик безразлично пожимает плечами и переводит взгляд на небо, к невероятно ярким звездам, безразлично следящим за угасанием человеческой цивилизации. В руку тычется теплый бок бутылки, и он с благодарностью принимает ее. На языке разливается едва ощутимый горьковатый привкус, который теплым комочком падает прямо в желудок и оттуда устремляется по венам и капиллярам.
— Люди все еще задают вопросы. Не всем хочется уезжать, — забирая у него бутылку, тянет Шейн. — Им нравится здесь.
— Скоро сюда придет стадо. И тогда уже нравится или не нравится… станет уже неважно. Нам необходимо уехать отсюда.
Рик в последний раз затягивается и щелчком отправляет бычок в траву. Красный огонек, перевернувшись, теряется где-то во влажной траве, чтобы тихо умереть там. Жаль, что так же легко нельзя избавиться от заледеневших чувств, горечи и боли. Рик вновь смыкает пальцы на бутылке и делает большой глоток. Мысли о том, что таким темпом станет алкоголиком, изредка проталкиваются через все то, что наполняет голову, но так и не могут заставить его забеспокоиться. В дороге пить он уже не сможет.
— Реши вопрос, ты же главный, — хрипло выдавливает он.
— Не расскажешь мне, что происходит?
Рик облизывает губы, собирая с них горечь. Ему и правда хотелось рассказать все, выложить эту гадость на стол и избавиться от нее, просто перевалив это на чужие плечи. Но страх того, что его осудят и вообще посчитают психопатом, не так-то просто отбросить. Граймс опирается локтями о колени, сцепляет пальцы в замок и упирается в них подбородком. Спина изгибается, практически превращаясь в букву «с». Но так он чувствует себя в безопасности. Взгляд вновь останавливается на такой далекой пустой палатке, которую никто не убирал, скорее всего, они уедут, она останется здесь, как памятник глупости Граймса.
— А что-то происходит? — нервно интересуется он. Голос дрожит, а связки тянет, словно на Рика неожиданно напала ангина. Смешок выходит слишком жалким.
Взгляд Шейна обжигает лицо, недовольный и даже злой. Он словно говорит: «Рик. Серьезно? Ты дебил, раз не доверяешь мне». Граймс тяжело выдыхает.
— Я не знаю. Такое чувство, что у меня постоянное дежавю, — Рик быстро находит ближайшую к истине ложь. — Я словно предвижу, что будет дальше. Помнишь, я ждал Дэрила на ступеньках? Я знал, в каком состоянии он вернется, просто знал.
Рик с болью видит, как в глазах Уолша появляется жалость, словно перед ним был полоумный или ребенок, что придумывает сказки только для того, чтобы его заметили. То, чего и боялся Граймс. Он прикрывает глаза и отворачивается, вновь переводя взгляд на лес.
— Я не хотел говорить, — едва пожимает он плечами. Рик принимает бутылку и вновь присасывается к ней. Еще пары глотков хватает, чтобы заморозить чувства. — Ты сам попросил. Дай закурить.
Очередная сигарета добавляет в голову немного тумана и в то же время так противоречиво позволяет выстроить мысли в порядок.
— Ты ведь любишь Лори, — спокойно говорит он, даже не спрашивая. Рик знал правильный ответ. А вот Шейн замирает, так и не поднеся к своим губам горлышко бутылки. — Пригляди за ней. Я хотел бы, чтобы с ней был рядом хоть кто-то.
— О чем ты? — задавленно произносит Уолш. Он глухо прокашливается, но судя по вцепившимся в ступеньку пальцам до душевного равновесия Шейну было очень далеко.
— О том самом. Я хочу, чтобы Лори поехала с тобой, когда мы отправимся на новое место. Но Шейн, Карл мой сын и только мой. Если ты…
— Рик, я не понимаю…
— А нечего понимать. Я знаю, что вы с Лори были… спали вместе, когда меня не было. Я не осуждаю, — торопливо добавляет он. — Никто не знал, что я жив. Думаю, ей будет лучше с тобой. Ты был абсолютно прав, я был плохим мужем, но постараюсь стать хорошим отцом, — Рик аккуратно поднимается и расправляет плечи. Он с тихим довольным стоном тянется, наконец-то чувствуя, как тяжелый груз на плечах становится легче. — Обойду периметр.
Спину сверлит тяжелый взгляд, но Рик уже выговорился и теперь лелеял надежду на то, что все будет по-другому, наконец-то правильно, без тех трагедий и ошибок. Кто-то сказал бы, что в его решении виноват Дэрил, но это было не так. Диксон был совершенно ни при чем, и даже если бы не было той пьяной ночи, когда Граймс поцеловал его, ничего бы не изменилось. Всю неделю Рик размышлял. Он смотрел на Лори, на свое отношение к ней как будто бы со стороны и понимал, что все их потуги бессмысленны. Рик не мог смотреть на нее так, как раньше, а уж о том, чтобы любить ее как женщину, не стоило и говорить. До сих пор, несмотря на все эти ошибки, он любил ее как члена его семьи, боготворил как мать его сына, но… Есть вещи, которые уже не поправишь, да и не было смысла.
Рик подставляет лицо прохладному ветерку и довольно щурится. В руках утащенная у Шейна пачка сигарет со вставленной внутрь зажигалкой, из которой Граймс вытряхивает одну. Свет луны освещает его дорогу, и хочется верить, что идет он в светлое будущее, в то, о котором он так давно мечтал.
***
Асфальт плавится на солнце, окончательно разрывая видимую границу уходящей вверх дороги и неба. На обочине гниют иссохшие останки человека. Кожа приобрела сероватый цвет бумаги, ввалилась и местами потрескалась. Пустые глазницы с укором повернуты к дороге, чтобы проводить «взглядом» очередную машину. А у его головы, добравшись до огромной дыры в разбитом черепе, хозяйничает ворон, который с жадностью рвет белковую пищу. Птица даже не подумает испугаться, когда мимо пролетает целая колонна машин, разве что глаз внимательно следит за ними, провожая.
Рик удостаивает ужасающую картину только одного взгляда. Вот такие вещи не давали забыть о том, что на самом деле происходит. Скоро и остальные к этому привыкнут, даже Карл. Мальчик едва ощутимо напрягается, когда они проезжают мимо. Тонкие пальчики вцепляются в ручку, все тело льнет к окну, а в отражение стекла становится видно его напряженное лицо.
— Все хорошо? — на всякий случай интересуется Рик.
Мальчик отрывается от окна и коротко кивает. Он вновь устраивается в кресле. Руки возвращаются к кобуре со спрятанным в нем оружием, пальцы поглаживают рукоять. Он не задает вопросов, хотя Рик ожидал их. Мальчик замкнулся, похоже, слишком быстро изменяясь.
— Ты не расстроен? — все же интересуется Граймс.
Глаза не отрываются от дороги. Рик слишком хорошо знает, что значит на полной скорости ворваться в стадо. Они за мгновение потеряют любую возможность управлять ситуацией. А ведь за ним целая колонна, а позади их машины на ненадежном байке Дэрил, задеть которого, скорее всего, означало бы смерть.
— Нет, — бурчит мальчик и надувается, словно мышь на крупу.
Как бы он ни пытался делать вид, что повзрослел, Карл был еще совсем ребенком, и с этим стоило мириться. Но как же это сложно, когда видел сына совершенно другим, когда хочешь, чтобы он совершал взрослые поступки.
— Это сложно объяснить. Мы с мамой теперь будем отдельно, — Рик бросает быстрый взгляд в зеркало заднего вида, как будто это позволило бы ему заглянуть в салон едущей позади машины. Как они и договаривались, Шейн и Лори ехали вместе. — Но ты до сих пор мой и ее сын. Я не хочу, чтобы ты злился или пугался. Мы все так же любим тебя.
