Стоит только оказаться в темном пустом коридоре, как вся уверенность улетучивается. Рик всматривается в глубину уходящего дальше коридора. Сердцебиение ускоряется, но пальцы холодеют, а короткие волоски на шее встают дыбом. Что-то не так. Предчувствие буквально вопит о том, что сейчас туда не стоит идти. Возможно, это трусость, но Рик прислушивается к себе.
С каждым днем становится немного, но все же теплее. Колея, идущая от ворот и скрывающаяся под «телом» фуры, уже полностью заполнилась сверкающей на солнце водой. На предметах повисли капельки росы. Серый пересмешник деловито копается в грязи. Красота.
Рик втягивает чистый воздух полной грудью. На языке остается приятный привкус влажной земли и подкрадывающейся весны. Рик поднимает голову к небу. Пока еще голубое, чистое, но уже тянется черная туча. Скоро будет дождь, однако пока погода радует.
Отдельное внимание Рик уделяет осмотру сторожевых башен. Все заняты, люди с оружием следят за дорогой и лесом, что от них и требуется. Дальше взгляд переходит на забор. У того тусуется пара ходячих, на которых дозорные не обращают внимания. Пока их слишком мало, чтобы возникла необходимость спускаться и выбивать им бошки. Но все же кое-чье внимание мертвецы притягивают.
Маленькая фигура Карла неспешно прогуливается вдоль забора. Почувствовавшие добычу ходячие следуют за мальчиком, словно привязанные. Стоит только Карлу дойти до определенной точки, он резко поворачивает и следует обратно, а за ним и мертвяки. Странная игра в салки, которая с одной стороны забавляет, а с другой вызывает вполне понятное беспокойство. Мертвецы — не компаньоны для игры.
Пока Рик доходит до него, Карл успевает сделать два таких неспешных круга.
— Карл…
Мальчик резко разворачивается. Губы сжимаются в узкую белую нитку, а в глазах появляется то, что бьет больнее выстрела — разочарование и злость.
— Рик, — впервые называет его по имени сын. — Что нужно?
Рик глотает это пренебрежительную наглость. Ругаться — это все равно что разнести остатки их отношений по кирпичикам.
— Интересно, чем ты занимаешься?
Карл недовольно хмыкает. Он вновь разворачивается к ходячим. Маленький шаг вперед, из-за которого душа дергается от страха. Карл оказывается слишком близко к мертвецам. Гнилые пальцы ходячих, протиснувшие через решетку, оказываются в десятках сантиметров от тела мальчика. Еще немного, и на коже появится ядовитая царапина, но Карл этого словно не замечает. Он неловко дергает нож, забыв отщелкнуть ремешок, не позволяющий вывалиться тому из ножен. До того, как Рик напоминает об этом, Карл справляется сам. Резкое движение, и нож входит под углом в сухую глотку ходячего.
— Я не маленький, не нужно за мной следить, — выплевывает он, дергая на себя нож. Густые черные капли крови стекают по лезвию, пачкают тонкие пальцы. — Я не облажаюсь.
Рик стискивает все эмоции в тугой комок и затаскивает их поглубже, прячет в самой глубокой щели. Туда же он запихивает и страх.
— Я не сомневаюсь. Ты так же крут, как и Дэрил, — старательно контролируя свой голос, комментирует Рик. Он выдавливает из себя улыбку, хотя уголки, кажется, разрываются от усилий. Но, похоже, это не радует Карла, а наоборот. Его плечи поднимаются в очередной волне раздражения. Карл всаживает второму ходячему нож и резко выдергивает его.
— Дэрил — неудачник и слабак, — выплевывает он, заставляя Рика сжать зубы от злости. Любое оскорбление он может стерпеть, но не прямой наезд на человека, которого он мало того что уважает, но и любит. — Я лучше него.
— С чего ты так решил?
Карл презрительно фыркает и разворачивается. Он складывает руки на груди. В этот момент Рику хочется так сильно ударить его, что пальцы начинают дрожать.
— Я знаю то, чего не знаешь ты.
— Думаешь? — Рик начинает раздражаться. Он неосознанно копирует позу сына. — Я понимаю, что время бунта и всего подобного, но никогда не оскорбляй людей. Особенно Дэрила. Он не раз рисковал жизнью ради тебя. Так что прояви уважение!
Похоже, ему все же удается пристыдить мальчика, но удовлетворения от этого Рик не чувствует. Возможно, именно в этот момент у него открываются глаза. Сейчас он получает возможность взглянуть на Карла со стороны, без налета той грусти и боли, что он испытал в прошлом. То, что он видит, ему не нравится. Жестокий, наглый, глупый. Когда его сын стал таким?
— Я разочарован, — не сдерживается он. Рик сокрушенно качает головой. — Мне нечего больше тебе сказать.
— Как и всегда.
Уже собравшийся уйти Рик резко останавливается. Он поворачивается обратно, вглядывается в напряженную фигуру Карла.
— Что «как всегда»? — вновь беря себя в руки, спрашивает Рик.
— Тебе всегда нечего сказать. Тебе проще спрятаться от проблем. Так же с этим Губернатором. Нужно действовать, а ты прячешься! — Карл срывается на крик. Его голос скачет, становясь раздражающе визгливым.
— Знаешь, что значит стать взрослым? — тихо произносит Рик. Он отводит взгляд от Карл и переводит его на лес. — Это брать на себя ответственность, понимать, что твое решение может стоить людям жизни, а не действовать импульсивно.
— Все равно, — выплевывает Карл и, взмахнув рукой, отворачивается. — С тобой бессмысленно говорить.
— Пускай так.
От этого разговора возникает неприятный осадок. Но оставаться здесь и пытаться дожать ситуацию абсолютно бессмысленно. Карла быстро не изменишь, скорее всего, время само расставит все по местам. Однако теперь Рик будет приглядывать за ним внимательнее.
Рик медлит перед тем, как вернуться в тюрьму. Он усаживается на холодную скамейку и краем взглядом следит за тем, как передвигается Карл. Конечно же, мальчик все понимает и не выдерживает так долго. Зло топнув ногой и швырнув на землю поднятую грязную корягу, мальчик возвращается в тюрьму. Рик ждет еще немного и следует за ним.
В этот раз инстинкты молчат, даже когда он проходит мимо дверей в блок. Значит, уже можно. Он не торопится, ждет, когда хоть что-то остановит его или подскажет, куда идти дальше. Вот то место, где остановил его Мэрл. А что дальше? Впереди еще несколько блоков, зал, административные комнаты, лазарет и разрушенная часть тюрьмы, с которой они еще не разобрались. Рик тяжело вздыхает. Задачка перед ним не самая простая.
Здесь уже темно, свет во всей тюрьме так и не включили. Белый луч крепкого армейского фонарика с мощностью прожектора освещает стены. Рик с легкостью может угадать, где на стене просто грязь, а где следы крови. Здесь уже не встречаются члены группы, становится как-то тихо. Рику даже начинает нравиться это. Сейчас сложно найти место для уединения. Вполне понятно, почему Диксоны выбрали его. Однако в какой из нор их искать, все еще стоит острым вопросом.
Становится холоднее. Совсем близко разрушенное крыло, откуда и тянет морозом и влагой. В тишину вклиниваются скрип и хрипы запертых мертвецов. Рик оказывается все ближе к этому месту. И вот оно, такая же, как и остальные, решетка, толстые прутья которое не сломаешь, и мертвецы, прижимающие свои лица к ней, вдавливающиеся в прутья, тянущие свои руки.
Рик бы прошел мимо, но луч света безжалостно подсвечивает обезображенные лица и тела, и взгляд соскальзывает на них. Граймс замирает как вкопанный. Бледная кожа, покрытая темной сеткой вен и капилляров. Вместо щеки влажная глубокая рана. А правая рука обглодана до белых костей. Женщина скалит пока еще белые зубы и всматривается в него покрытыми бельмами глазами. Донна. Девушка, которую искали…
========== Часть 34 ==========
Рик устроился на краю площадки между пролетами двух лестниц. Палец, искусанный в кровь, болит, но зубы продолжают терзать плоть, на языке ощущается привкус крови. Рик сейчас не здесь, он полностью погружается в размышления. Возможно, он совершил ошибку, так быстро сообщив все Аллену, но молчать просто не мог. Рик бы сам хотел знать, но то, как он это сделал… От самого себя тошнит. Мужчину в горе легко убедить, что он сам виноват, но вот с каждой секундой сам Рик сомневается все больше и больше. Могла ли Донна сама убить себя? Где она взяла ключи, чтобы отворить решетку, и каких сил стоило закрыть ее за собой? Слишком много нестыковок, все ниточки сходятся к тому, что она сделала это не сама, пускай тот самый ключ и оказался со стороны мертвецов. Кому это нужно? Глупости какие-то.
