Александр Иванович жил через два дома от места драки. Взяв Петра под руку, он повел его к себе во двор, к колодцу, чтобы тот умылся и привел себя в порядок. Но тут Петра осенило. Он ринулся назад, крикнув удивленному Александру Ивановичу: «Я сейчас!». На земле весь в пыли валялся раскладной ножичек. Петр подобрал его. Вернувшись, он принялся умываться, осмотрел свою одежду, обрадовался, что ничего не порвал, просто был грязный как поросенок. Александр Иванович окликнул из дома свою жену Полину, которая принесла йод с ватой и большую тарелку обильно посыпанной сахаром малины. После медицинских процедур Александр Иванович предложил Петру угоститься и спросил:

– Ну, боец, рассказывай: что это ты с двумя сразу подрался? Дело хоть стоящее?

Александр Иванович пользовался уважением у односельчан: был единственным непьющим и некурящим мужчиной. Да и все мужское население поселка его побаивалось, так как он работал тренером по боксу в городском спортклубе «Сибирь». Наверное, поэтому Петруша с ним и поделился своими мыслями.

Когда закончилась война, Бойко Александру Ивановичу исполнилось двадцать пять лет. Молодой старший лейтенант командовал взводом десантно-штурмового батальона и дошел до Берлина. Сразу после Победы он был откомандирован в учебную часть Сибирского военного округа инструктором по физической подготовке, где готовили будущих сержантов для десантных подразделений. За десять лет безупречной работы он дослужился до майора. Но однажды во время показательных выступлений в честь годовщины Великой Октябрьской социалистической революции в подразделении майора Бойко Александра Ивановича произошло ЧП. В присутствии военных начальников из Москвы один из подопечных Александра Ивановича ранил своего сослуживца. Это происшествие и стало причиной завершения военной карьеры перспективного офицера. Дело даже дошло до военного трибунала, и после года разбирательств было принято решение понизить его в звании и должности. В итоге Александр Иванович по собственному желанию уволился из армии и, став гражданским человеком, устроился тренером по боксу в городской Дворец спорта. Жена Полина родила ему двух дочерей и вообще была надежным тылом, заботливой и нежной подругой.

Петруша шел домой под большим впечатлением от встречи с Александром Ивановичем. Еще его очень заинтересовало предложение заняться боксом. Начинало смеркаться… Приблизившись к дому, Петруша увидел во дворе сидевшего на лавке отца. Рядом курил папиросу и что-то рассказывал отец братьев Козловских Семен Макарович. Когда Петруша открыл калитку, отец тут же его позвал:

– А ну-ка, ступай сюда, мы тебя уже целый час дожидаемся.

Петр подошел, чувствуя что-то неладное. Отец хмуро посмотрел ему в глаза и спросил:

– Это что? – На земле лежала разломанная посылка. – Рассказывай, зачем напал на Сеню и где деньги?

Петрушу особенно удивил последний вопрос, но он сдержал эмоции и подробно изложил обстоятельства встречи и драки с братьями Козловскими.

– Вот видишь, Николай Никифорович, – начал Семен Макарович. – Мне брат в посылке пятьдесят рублей переслал. Ладно вещи попортились, а чем мне теперь долг отдавать?

Не успел Петр открыть рот, как получил сильный подзатыльник от отца. Дальше все происходило по уже до боли знакомому сценарию. Николай Никифорович зажал голову сына между ног, вытащил из брюк узкий ремень и начал размашисто хлестать Петра по заднице, приговаривая при этом:

– Я тебе подерусь, ты у меня получишь! В тюрьму захотел? Принялся чужие деньги отбирать?

Петруша, стиснув зубы, корчился от боли, в глазах непроизвольно появились слезы, наверное, больше из-за незаслуженного наказания. Закончив «воспитательный процесс», Николай Никифорович обратился к Семену Макаровичу:

– Не надо заявлять участковому. Этот пацан завтра вернет деньги и извинится перед твоими сыновьями.

– Между собой они сами разберутся, а вот гроши пусть завтра вернет. Я этого просто так не оставлю, – попрощавшись, тот направился к воротам.

Петр лежал на животе в своей постели. Сон не шел. Он не знал, что делать, и, когда из соседней комнаты послышался храп отца, выбрался из дома и побежал к старшему брату Григорию, который жил в низине поселка у самого карьера с молодой женой и ее родителями.

– Петруха, ты чего так поздно? – оторвавшись от ремонта мотоцикла, спросил старший брат, увидев вбежавшего в сарай Петрушу.

Григорию было тридцать лет. Он три года служил в морфлоте, вернулся в поселок, устроился на шахту, женился на дочке местного агронома, имел двух детей: сына и дочь. Казалось бы, жизнь складывалась как положено. Будучи здоровым парнем и обладая большой природной силой, он часто по приглашению односельчан помогал забивать скот, как-то лихо у него это получалось. Так незаметно и пристрастился к спиртному, и теперь уже был немыслим ужин с тестем без стаканчика самогонки.

Григорий выслушал Петрушу, похлопал брата по плечу и сказал, дыша легким перегаром:

– Иди, Петька, домой, а завтра я к вам после работы зайду, поговорим с батей. Не переживай, разберемся с этими козлами Козловскими.

На следующий день после уроков Петруша с большой неохотой шагал домой, настраиваясь на очередной «воспитательный процесс». Возле ворот стоял мотоцикл брата Григория, во дворе никого не было. Зайдя в дом, Петр услышал из кухни басистый голос брата:

– Семен Макарович, ты вот обвиняешь Петьку в грабеже, а в своих сыновьях на сто процентов уверен? Твоего старшего, Вовку, сколько раз в чужих огородах дрынами перетягивали? А как он велосипед у пчеловода Кирилловича утянул? Тут надо разбираться. Я Петьку в обиду не дам, он мой родной брат.

Семен Макарович, видимо, обращаясь к Николаю Никифоровичу, после речи Григория ответил:

– Вы мне мозги своей самогонкой не зальете. Брат моей Авдотьи, наш участковый, требует заявления. Уж он-то разберется, кто прав, а кому в спецшколу.

И тут послышались сильный удар по столу и звон разбивающейся посуды.

– Хватит, Семен, запугивать милицией! Вот Гришка принес пятьдесят рублей. Забирай деньги и мотай из моего дома. И дорогу сюда забудь. Ты у меня в молодости в прихвостнях бегал и получал немало. Считай, поквитался. А время рассудит, за все в жизни ответ надо держать. Так что подымайся, Семен, и вон отсюда!

Григорий обратился к отцу:

– Бать, пусть Семен Макарович напишет бумагу, что деньги взял и претензий не имеет. Фамилия-то у них какая?

Дождавшись за сараем, когда гость уйдет, Петруша зашел в дом.

– Ну, сорванец, пошли на улицу покурим да побалакаем о дальнейшей жизни, – сказал Николай Никифорович, увидев сына.

Усевшись на скамейку, Григорий с отцом закурили «Беломорканал». Николай Никифорович глубоко затянулся и начал говорить:

– Вы мои сыны, в вас течет моя кровь. Хоть я и безграмотный, но жизнь многому научила. Запомните: на всем белом свете вы да Колька с Верой самые родные, и, когда нас с бабкой не станет, не вздумайте отвернуться друг от друга ни в радости, ни в горе. Из могилы вылезу и выпорю до крови. Ты вот, Гришка, с выпивкой стал перебарщивать. Так многие начинали и спивались, не ты первый и не ты последний. А ты, Петька, дерись меньше. Дураков много всяких, могут и ножару сунуть, а калекой останешься – кому нужен будешь? Драться можно, даже нужно, в трех случаях в жизни: за Родину, за самых близких тебе людей и за собственную жизнь. Если хотите, чтобы люди вас уважали и относились, как к настоящим мужикам, запомните: самое главное для мужчины в жизни – это дело, ответственность и трудолюбие. Башка на плечах не для красоты болтается, а чтобы думать, прежде чем что-то сделать. Язык – это враг, особенно пьяный, тогда мужик сразу превращается в бабу. А самое страшное в жизни – это ложь, пусть даже красивая. Брехливый человек хуже собаки. Запомните еще: если вас кто-то предаст, хотя бы один раз, он это сделает и второй, и третий. Не допускайте. Самое святое для мужика – это его дух. Не позволяйте женщине сесть вам на шею: мужик под бабой, как трава под копытом. Будьте хитрее, не вздумайте учинять разборки с братьями Козловскими, а, наоборот, постарайтесь пусть не сдружиться, но наладить отношения, войти в доверие и подчинить их себе. Это еще унизительнее, чем морду набить и нажить себе лишних врагов. А вообще жизнь каждого по-своему учит, самое главное – оставаться мужчиной до гробовой доски.