— От Литы, — честно сказал брат. Тесей быстро сложил в голове два и два. Конечно, встретил Лестрейндж на вокзале, когда пошёл за билетами. — Точнее, не совсем от неё. Он был спрятан в городе. Лита только сказала, где искать.

— И много где припрятаны такие перья?

Ньют пожал плечами. Он надел пальто, скатал одеяло и спрятал в чемодан, пока Тесей тушил магическое пламя. До девяти оставалось всего несколько минут, и это время они провели сидя на сене, зажав перо меж переплетённых пальцев.

Тренто встретил их запахом свежего хлеба и ярким солнцем. По эту сторону Альп было теплее и не так ветряно, и небо над головой нависало не тяжёлым свинцовым куполом, а радовало глаз нежной синевой. Да и итальянская архитектура была куда цветастей и легче французской готики.

Всё вокруг казалось светлым, будто принадлежащим другому миру. Будто порт-ключ отнёс их в сказочный край. Должно быть, подумал Тесей, это перемена погоды так на него подействовала. Он слишком долго не покидал пределов Туманного Альбиона, да и Франция их с Ньютом солнцем не радовала все эти дни.

— Benvenuti, signori*, — расплылся в широкой улыбке сухощавый итальянец за стойкой, когда зазвенел колокольчик над входной дверью.

— Parlez-vous français, monsieur?** — Гостиница занимала старинный дом вблизи вокзала. Можно было надеяться, что её служащие говорят не только на родном языке. Иначе почему бы мальчишка, рекламирующий всем приезжим именно это место, голосил попеременно то на итальянском, то на французском, то, кажется, на русском.

Маггл кивнул, ещё шире улыбаясь.

Спустя две минуты со всеми формальностями было покончено, и Тесей отправил брата наверх первым принять горячую ванну, пока он купит им завтрак в гастрономии, расположившейся в этом же здании.

Ньют одарил Тесея взглядом, ясно выражающим «без меня не ходи на вокзал», и последовал за хозяином гостиницы, горячо благодарившего гостей за выбор именно его заведения.

Когда Тесей вернулся, держа в руках бумажный пакет, из которого аппетитно веяло хлебом и ветчиной, Ньют сидел на кровати с ногами. Волосы он ещё не высушил и они непривычно гладкими прядями обрамляли лицо.

— Лови, — пакет полетел в сторону кровати. Ньют ловко поймал его и тут же заглянул внутрь. Радостный голос его желудка Тесей услышал у самой двери в ванную.

Горячие струи, бьющие по спине, расслабляли. Вода словно бы уносила с собой всю горчащую и пахнущую железом тяжесть последних дней. Тесею хотелось, вернувшись в комнату, потрепать брата по макушке, впиться зубами в круассан с ветчиной и до прибытия поезда из Гренобля разговаривать. О чём-нибудь, пусть даже о свойствах лирного корня или о новых поправках к закону о магическом транспорте. Просто болтать, узнавая друг друга снова, не боясь, что темы для разговора скоро исчерпаются. Они были порознь очень долго, чтобы не было, чем поделиться.

Тесей зачерпнул воды и брызнул на лицо.

Они всё равно не будут вместе каждый час, каждый день. Ньют любит свободу, путешествия, многомесячные наблюдения за животными в дикой природе. Тесей любит контроль и может сутками проводить на работе, расследуя какое-то сложное дело, по восемь раз задавая свидетелям одни и те же вопросы, пытаясь найти несостыковки в показаниях.

Это как построить одно здание на двух разных фундаментах. Сколько кирпича и бетона не изведи — всё равно будет рушиться. И лучше построить две башни, соединённые крепким мостом, чем раз за разом биться с чертежами.

Ньют так же сидел на кровати с ногами, только волосы высушил, и наблюдал, как нюхлер откручивает бронзовый набалдашник со спинки кровати.

— Зачем ты позволяешь ему это делать, если всё равно отберёшь добычу? — спросил Тесей, садясь рядом и вынимая из пакета круассан. Он уже успел остыть, но и тёплым был невероятно вкусен.

— Потому что если я буду оттаскивать его от запретного плода, он будет только слаще становиться, — ответил Ньют, хватая зверька, уже успевшего спрятать набалдашник в кармашек. — Он насладился моментом, а теперь пора возвращать награбленное. Воровать нехорошо.

— Он это понимает?

— Судя по его виноватому виду каждый раз — да, но ненадолго. Впрочем, чувство утраты и стразы в награду за хорошее поведение немного его отрезвляют. Как раз успеваю всё хозяевам вернуть

— Немного жестоко.

— Иначе я его разбалую, и он перестанет меня слушаться.

С точки зрения Тесея, из всего зверинца нюхлер был самой непоседливой и самостоятельной тварюшкой. Но вспомнив, как маленький любитель всего блестящего обрушил люстру на головы пленивших Тесея волшебников, решил пересмотреть своё мнение.

— Тесей?

— М-м-м? — напрягся тот, спешно дожёвывая кусок завтрака.

— Можно попросить тебя, — щёки Ньюта слегка покраснели, — рассказать о твоих шрамах?

Тесей сглотнул и кивнул, расстёгивая первые три пуговицы рубашки, оголяя ключицы. Если верить висящим над входом часам, на пару коротких историй у них времени хватит.

— Этот я получил на своём первом настоящем задании, — Тесей указал на белесый шрам под правой ключицей. Тонкий, как от острого лезвия. — По невнимательности. Позволил зайти себе за спину, слишком увлёкшись боем. — Больше он себе такой ошибки не позволял.

— Вот этот, — пальцы переместились к левому плечу. Ньют неотрывно следил взглядом за движениями Тесея, — военный. Подстрелили под Соммой, куда нас начальство отправило конфисковать проданную магглам партию проклятых сигар. Я был в офицерской форме и не вовремя показался из окопа. Если бы не наши целители, я мог бы лишиться руки.

На задворках сознания мелькнула мысль, что зря он предпочитал сводить шрамы, оставляя напоминания только о тех ошибках, память о которых отрезвляла.

— А этот? — кончиком указательного пальца Ньют уродливого рубца на боку, оставленного не звериными когтями.

— Инфернал, — коротко ответил Тесей. Об этом он бы предпочёл Ньюту не рассказывать. Никогда.

Брат не отнял руку, напротив, осторожно погладил жуткую отметину, словно надеялся разгладить кожу.

— Я бы хотел однажды услышать и его историю. Тебе может стать легче, если ты расскажешь о своей боли.

Тесей отнял ладонь Ньюта, наклоняясь к нему и коротко касаясь его губ.

— Может быть, однажды, — тихо сказал он, упираясь лбом в лоб брата. — Но не сейчас. Сейчас нам лучше встретить Литу и Криденса. Пора завершить эту гонку.

***

Он про себя улыбался, смотрел куда-то под ноги в поисках вчерашнего дня. Это чувство сбывшегося желания так сильно пьянило, что по сию пору Ньют не мог протрезветь.

Закрыв дверь номера, Ньют обследовал территорию, как хорошо умел делать это в дикой природе. Даже под кровать заглянул, чтобы удостовериться, всё ли в порядке. После этого он, довольный собой, сбросил с плеч бирюзовое пальто, снял один, другой ботинок, задирая ногу до колена, и влетел в ванную.

Нет, невероятно, немыслимо! Грудь, плечи, бока — всё помнило чужие руки, такие родные и такие нежные. Ему хотелось как можно скорее увидеть брата вновь, хотя они и разлучились на какие-то, быть может, минут пятнадцать. Но внутри всё рокотало и взрывалось: бам, бам, бам! Волшебные фейерверки едва ли не вылетали с искрами через уши.

Тесей был с ним. Закрывая глаза даже на секунду, Ньют немедленно его представлял: красивый, спокойный, гордый. Он доверился Ньюту, позволил заглянуть в своё сознание, дав понять — никто никогда не был настолько близок с ним. Нужно будет обдумать это… Но не сейчас, не сейчас!

Ньют стер конденсат со стекла предплечьем и, чуть опустив подбородок, посмотрел на свое отражение: щеки пылали, глаза не блестели, а горели, а волосы даже мокрыми торчали в разные стороны.

Это было чувство… Отдаленное похожее на их с братом игру на музыкальных инструментах. Когда мелодия скрипки Ньюта переплеталась с нотами рояля Тесея. Тогда они могли разговаривать друг с другом, то обгоняя, то отставая друг от друга, то играя в унисон. Вот где было настоящее волшебство, вот где была магия! Этой ночью музыка обрела плоть, утром — слова.