Но, глядя на свою пленительницу, Тесей не чувствовал ничего. Ничего правдивого. Заинтересованность, сочувствие, желание помочь — они были обманом, ширмой для истинного лица ведьмы.

Он отвёл глаза, прерывая прямой зрительный контакт, сосредоточившись на камее, украшавшей тёмную мантию Эйсснер.

Интересно, это совпадение или в стане врага прознали о тех способностях Тесея, о которых он предпочитал не распространяться?

— Почему я ещё жив?

Краем глаза Тесей заметил, как расплылись в улыбке тонкие губы ведьмы. В иной ситуации он назвал бы её красивой, как называют красивым искусно выкованный острый клинок, но обстоятельства не располагали к комплиментам.

— Вы задали очень важный вопрос, мистер Скамандер, — женщина присела на корточки на расстоянии вытянутой руки. Если бы запястья Тесея не были крепко пережаты верёвкой, и будь в нём чуть больше безрассудства, он бы мог кинуться вперёд, сжать белую шею в крепких тисках. Но он спокойно смотрел чуть выше головы своего врага, пальцами ощупывая рельефную поверхность престола.

— И каков же на него ответ?

— Если коротко, то я подчиняюсь приказу. И он велит оставить вас в живых.

Тесей усмехнулся. Гриндевальд в воспоминании говорил только о Криденсе, не упоминая, что следует сделать с прочими преследователями. Почему Тесей решил, что их с Ньютом должны были именно убить? Потому что сам бы позаботился об устранении помех? Или полученная братом рана на время затуманила разум?

— Зачем вы так усмехаетесь, мистер Скамандер? — Эйсснер встала на ноги и отошла к триптиху. — Вас так удивляет дисциплина в наших рядах? Это вы зря. Мы же не кучка молодых анархистов, чья фантазия упирается в битье витрин, да поджоги. Мы меняем мир. Без дисциплины никуда.

Ведьма говорила уверенно. Действительно верила, что причастна к великому делу? Или же пыталась убедить в этом своего пленника?

— Ваша верность приказам похвальна, мисс… Боюсь, что не знаю вашего имени. Однако вы мне так и не ответили.

Острая улыбка вновь появилась на женских губах.

— Бросьте, Тесей… Вы не против, что я буду звать вас по имени?.. Вы наверняка успели выудить моё имя из головы одного из моих подчинённых. Оно ненастоящее, конечно… Не вскидывайте так изумленно брови. У нас много источников информации. Не только ваше неполное личное дело.

— Хорошо… Инга, — пальцы нащупали что-то острое, больно резанувшее кожу. Должно быть, кусок камня откололся от угла, обнажив зазубренный металлический каркас. Если получится перетереть верёвку… Он чуть сдвинулся вбок, надеясь, что это движение примут за желание устроиться поудобней, а не скрыть что-то за спиной. — Я жив, значит, вы хотите поговорить. Что ж, давайте поговорим.

Тесей не выдавал этого ни движением, ни мыслями, но он нервничал. Где-то там, за пределами пустующего ночью собора, был Ньют. Схватили ли его, как Тесея, или же брату удалось ускользнуть? Если он так же стал пленником, где он, что с ним? А если нет… Он ведь бросится на поиски и угодит в ловушку.

Что ж, Инга могла себе позволить торжество и оттягивание начала разговора. Она в любом случае оставалась в выигрыше.

Поддавшись остроте металла, перетёрлось несколько волокон верёвки.

— Мне нравится ваш деловой подход, Тесей. Но сначала я тоже хочу задать вам вопрос. Где ваш брат?

Надежду, что это не враньё и Эйсснер действительно не известно, где Ньют, пришлось затолкать поглубже, потому что холодные пальцы обхватили подбородок и две пары разных в своей сути голубых глаз встретились.

— Не представляю.

Тесей знал, что сейчас в его разуме ищут подсказки, потому что ответ на прозвучавший вопрос был важен для ведьмы. Он чувствовал её прикосновения, её попытки проникнуть дальше выстроенной защиты из — вот сюрприз! — правды. Тесей не знал, где сейчас брат, вышедший за билетами на поезд, но догадки свои прятал за зацикленным «мне ничего не известно».

Но он не был бы собой, если бы покорно ждал, когда его отпустят. Не для того он развивал свои способности, чтобы хоть кто-то позволял себе хозяйничать в его разуме. И за попытку залезть туда, куда не звали, Эйсснер придётся расстаться с так оберегаемой ею тайной личности.

— Вам ещё учиться и учиться… Агата, — прошептал Тесей зашипевшей ведьме. Она отступила, потирая виски.

— Вы не обманули моих ожиданий, — острая улыбка вновь перечеркнула красивое лицо. Будто все было спланировано. — Не буду лгать, я впечатлена. Нашему делу пригодились бы такие как вы.

Пазл сложился с резким щелчком. Ах вот оно что. Не предложение отступить по-хорошему, не шантаж жизнью Ньюта, не это было целью Агаты. Предложение присоединился к рядам фанатиков, уверенных, что мир так просто изменить.

Рукам стало чуть свободней.

— Нет.

Женщина задумчиво посмотрела куда—то поверх престола, будто ища поддержки у невидимого наблюдателя.

— Зачем же вы так категоричны? Я ведь ещё не озвучила условия.

Тесей промолчал.

— Разве в глубине души вам не надоело прятаться, Тесей? Разве вы не были свидетелем того, как магглы разрушают все, к чему прикасаются?

О, Тесей видел. И иногда по ночам просыпался, инстинктивно хватаясь за волшебную палочку.

— Ваши слова, Агата, может и могут распалить души зелёных юнцов, но не мою. Вы правы, я многое видел на той войне. Только у магглов есть свои революционеры, уверенные, что могут изменить мир. К лучшему ли, к худшему, все равно даже самые благие намерения причиняют кому-то страдания. В конечном счете, всё упирается во власть и способы, которыми эту власть можно получить и удержать. Для себя единственного, конечного.

Если заглянуть в прошлое, кому из мировых властителей удалось сохранить свою империю для наследников?

Кажется, что это было в другой жизни и не с ним. Как он сидел на берегу моря, бесцельно наблюдая за волнами, омывающими гладкие камни, торчащие из воды зубами древнего чудовища. В одной руке он держал сигарету, в другой — бутылку огневиски. Всё было бессмысленно. Всё было зря. Будет ещё одна война.

— Мы хотим предотвратить войну.

— А вы думаете, в войне магов и магглов жертв будет меньше?

Хорошо, что брат не видел, каким слабым может быть Тесей. Ему не с кем было поговорить, не с кем разделить свою боль. Он остался один, а Ньют… Тесей смерил полным отвращения взглядом бутылку и швырнул в море. Стекло со звоном разбилось о камень. Теперь, после стольких лет, они должны были стать гладкими, как галька.

— Всем нам придётся умирать, — пожала плечами Агата. — Кому-то раньше, кому-то позже.

От бессмысленного пьянства на морском берегу Тесея остановил брат. Ньют присутствовал рядом незримо. По правде сказать, на войне это ощущение, что он не один, что у него есть ради кого жить, только оно давало силы держаться. Ньют не хотел, чтобы люди умирали по чужой прихоти. И Тесей не хотел тоже.

Неловкое движение и вот зазубренный металл распорол ладонь. Тёплая кровь сделала верёвку тугой и скользкой. Потребовалась вся сила воли, чтобы не скривиться от боли и досады.

— Почему вы так цепляетесь за идею общего блага, Агата? Почему верны ей? Вы правда верите, что можно устроить революцию и всем нам станет хорошо? Или это личное? Кого вы потеряли… или приобрели?

На секунду на красивом лице отразилось замешательство. Но женщина быстро взяла себя в руки. Она явно была готова к такому повороту разговора.

— Личное, конечно. Разве бывают на свете люди, преданные лишь идее? Разве что, — она кивнула на распятие. — Но ведь вы не безгрешны, Тесей. Разве пришла бы я к вам с предложением, не знай, что далеко не всегда вы поступаете, как закон велит?

Тесей, чуть прикрыв глаза, посмотрел на свою собеседницу. Не врала, когда говорила, что у них обширные источники информации. И это ставит его в очень шаткое положение.

Что-то коснулось плеча. Тесей коротко вздрогнул и скосил глаза, но рядом никого не было. А тяжесть на плече оставалась.

— Один философ как-то сказал, что если закон несправедлив, это дурной закон.