Это точно, отметил про себя Иван. «Снежок» оказался холодным, как настоящий снег, но имел вкус подслащенного молока и какой-то неведомой пряности.

Закончив трапезу и сердечно поблагодарив хозяйку за угощение, гости сочли возможным перейти к делу, которое привело их к мастерице. Посерьезневший Серый принялся излагать суть дела, но Марья его прервала:

— Слышала я, что за помощь вам надобна. Мне бабушка Яга намедни вестника быстрокрылого прислала, так что все для вас уже приготовлено!

С этими словами мастерица поднялась из-за стола и поманила гостей в соседнюю комнату. Она была такой же формы и вида, как и первая, но поменьше размером, и заставлена таким количеством разнообразных вещей, что у вошедших разбежались глаза. Все предметы были знакомыми, но чем-то неуловимо отличались от привычных. С первого взгляда было ясно, что небольшое помещение заполнено чудесами и волшебством. Справа от входа стояла большая корзина с уже знакомыми путешественникам клубочками. Чуть дальше на невысокой подставочке стояли сапоги из темно-синего сафьяна, усыпанные мелкими разноцветными искорками. Ивану, внимательно на них смотревшему, на какой-то миг показалось, что для их изготовления мастерица ловко отхватила кусок ночного неба.

— Сапоги-скороходы вам не подойдут, — раздался из-за его плеча голос Марьи. — Они у меня всего одни, да и сноровка нужна, чтоб их носить.

Гуша завороженно замерла рядом со стопкой плотной льняной ткани. Полотно было расчерчено квадратами, каждый из которых имел свой цвет и фактуру. Присмотревшись, девушка заметила, что оно словно переливается, постоянно меняясь, и ей померещилось что-то смутно знакомое. Ну конечно же, вспомнила Гуша, только час назад они любовались открывавшимся с порога терема видом, и вот он воспроизведен на ткани. Тот желтый квадрат — словно волнующееся под свежим ветром поле пшеницы, а вот этот, темно-зеленый, похож на макушки деревьев в саду. Светло-зеленый в разноцветных пятнышках — будто выпасной луг, а молочно белый напоминает отару овец.

Серый остановился рядом в помощницей.

— Скатерть-самобранка, — пояснил он вполголоса. — Меню простенькое, конечно, но в дорогу сойдет…

— Обойдетесь, — обиженно отозвалась Марья. — Правильно про вас, волков, говорят, что вас кормить бесполезно. То тебе меню слишком простенькое, то — чересчур непростое…

— Так что — не будет скатерти? — не поверил оборотень.

— Еще чего! Народная мудрость учит, что волка ноги кормят, — ехидно заявила мастерица. — И вообще — заказ от бабушки был только на ковер-самолет.

— А это что? — оборотень указал на небрежно брошенный неподалеку кусок ткани. — Тоже самобранка?

— Это скатертью-дорожка, — слегка нахмурилась Марья. — Экспериментальный вариант. Пока — неудачный. Как ни расстилаю ее, все одно колдобинами да ямами покрывается.

Гуша понятливо покивала. Про древнее и могучее заклинание, из-за которого с дорогами в Тридесятом царстве не ладилось, она уже слышала от Яги.

— Ну ладно, искусница, время не терпит, — подытожил Серый. — Мастерская твоя полна чудес, но нам пора в путь-дорогу. Давай, показывай свой летучий ковер.

Марья согласно кивнула и прошла вглубь комнаты. Там штабелем были сложены ковры, радовавшие глаз многоцветьем красок и изысканностью узора. Мастерица, однако, потянулась к самому невзрачному, однотонному, светло-серого цвета, и с помощью Сергея выволокла его к ногам гостей.

— А чего он такой… тусклый? — с неудовольствием уточнил оборотень. — Поди, пожалела нам красивые отдавать?

— Совести у тебя нет, — укорила его Марья. — Самый лучший и отдаю. Вам ведь он не покрасоваться нужен, а для дела? В таких коврах не яркость важна, а скорость. Ну и срок службы, конечно.

— Что еще за срок? — насторожился Сергей. — Впервые про такой слышу. Я-то думал, они работают, пока не изорвутся…

— Я сейчас говорю о сроке, в течение которого он может лететь без перерыва, — пояснила мастерица. — Ко всем коврам-самолетам применимо правило — сколько летишь, столько же и отдыхаешь. Тогда они будут работать без сбоев. У этого время полета самое долгое — можете спокойно путешествовать двенадцать часов кряду, но потом обязателен двенадцатичасовой перерыв.

— Удобно, — подумав, признал Серый. — Как раз хватит времени на поужинать, поспать и позавтракать. А про обеды придется забыть…

— Зато отоспишься, — возразила Марья.

Иван и Серый вытащили ковер из терема и расстелили у края облака. Размера как раз хватало, чтобы с удобством усесться всем троим. Путешественники, никогда ранее по воздуху не летавшие, с опаской устроились на ворсистой поверхности.

— В управлении он простой, — наставляла Марья. — Тянете за правый край, чтобы свернуть направо и за левый — чтобы налево. А можно еще легче — голосовые команды он тоже понимает. Ну, пробуй!

— Эээ… Поехали?.. — неуверенно произнес Серый, и ковер взмыл вверх.

Вокруг царила бархатная тишина. До рассвета оставалось еще несколько часов и земля скрывалась в темноте. Не светились окна домов, не разгоняли мрак ни лучина, ни лампа — люди давно спали, и даже костры пастухов, то тут, то там мерцавшие раньше красноватыми углями внизу, уже догорели. Ни звука не доносилось от погруженных в дремоту поселений, лишь изредка коротко и глухо взлаивали собаки, сквозь сон учуявшие неладное.

Высоко над крышами изб действительно творилось нечто странное. С легким свистом рассекая прохладный воздух, серая тень неслась вперед, оставляя за собой версту за верстой. Луна уже зашла, и рассмотреть три человеческие фигуры, оседлавшие загадочного летуна, было невозможно. Впрочем, отчаянные путешественники в этом отношении не обладали никакими преимуществами — с воздуха тоже не было видно ни зги, и оставалось только положиться на зачарованный Марьин ковер, который следовал уверенно, словно по проложенному кем-то курсу.

В темное время суток они могли себе позволить лететь где придется. Это существенно сокращало путь, поэтому, посовещавшись, решили передвигаться ночью, а днем — отдыхать. В вечерние же часы, пока было еще светло, путешественники старательно огибали видневшиеся внизу деревеньки. На этом настоял Серый.

— Мало ли дураков, — заявил он. — Пальнут из лука сгоряча, прорвут эту ветошь, и пиши пропало — полетим мы на землю-матушку быстрее камня. И то сказать — не у каждого нервы выдержат, если над головой такая страсть замаячит.

Спутники согласились с прагматичным оборотнем, поэтому привычный режим сна и бодрствования пришлось поменять. Гуша и Сергей, привычные к ночным рейдам, справились с этим легко. Ивану пришлось сложнее, и первое время он то и дело задремывал на лету и в испуге просыпался, вспомнив, что мчится на клочке ткани по воздуху безо всякой надежной опоры. Были, однако, и приятные следствия из этой вынужденной меры — темнота внизу не позволяла оценить расстояние до земли, и в конечном итоге страх перед высотой отступил.

По мере продвижения воздух теплел. Дождь не настиг странников ни разу. Приметы подступающей осени, уже заметные в Тридесятом лесу, здесь еще не проявлялись. Спутники словно нежданно-негаданно получили в свое полное распоряжение дополнительный кусочек лета.

Гуша бездумно наслаждалась полетом. Она сидела на краю ковра, свесив ноги в пустоту и ощущая всем телом недостижимую на земле скорость. В выборе направления она по привычке положилась на наставника и позволила себе расслабиться, ожидая их прибытия на место назначения и предвкушая, как впервые увидит море.

Серый спал днем как убитый, а ночью зорко всматривался во тьму, чутко улавливал настороженным ухом долетавшие к ним звуки, вдыхал воздух, стремясь почувствовать признаки приближения к цели.

Он первый услышал в дуновении ветра полузабытый солоноватый запах и понял, что эта часть их путешествия близка к завершению. Покосившись на спутников, он всмотрелся в горизонт и заметил, что где-то на стыке земли и неба разливается едва видимый с такого расстояния свет. Оборотень усмехнулся: Лукоморье — крупнейший порт Тридесятого царства, который не спит ни днем, ни ночью.