С 1802 г. Приказы общественного призрения были отнесены к ведению Министерства внутренних дел, а затем к ведению Министерства полиции. До середины XIX в. вся благотворительная деятельность и социальное вспомоществование были преимущественно сосредоточены в рамках государства и церкви. Это выражалось в установлении чиновничьего контроля за деятельностью учреждений общественного призрения.

Для улучшения призрения детей и женщин Указом Павла I его супруга Мария Федоровна была назначена руководителем Ведомства учреждений императрицы Марии, которое взяло под свою опеку почти все образовательные учреждения для детей и все воспитательные дома. Ведомством была основана система женского обучения для девочек из бедных сословий, а также для слепых и глухих детей. В 1797 г. было учреждено сиротское училище для детей разночинного сословия: дочерей купцов, мещан, ремесленников, священников. Позже училище было переименовано в Мариинский институт, просуществовавший до 1917 г. Знаменательным актом Ведомства было открытие в 1806 г. первого в России училища для глухонемых детей, а в 1807 г. – первого института для слепых.

Почти одновременно с Ведомством учреждений императрицы Марии по инициативе Александра I была основана еще одна крупная благотворительная организация – Императорское человеколюбивое общество, также находившееся под патронатом двора. <…>

На благотворительные цели вносились суммы от сотен тысяч до нескольких миллионов рублей. В течение только одного 1898 года благотворительностью в России воспользовались более 7 млн. человек, не считая 20 млн. разовых обращений к благотворительной помощи.

Примерно треть благотворительных сумм расходовалась на помощь взрослым; другая часть – на помощь детям и учащимся; еще треть – на медицинскую помощь. <…>

В условиях крайней поляризации богатства и бедности благотворительность выступала некоторым регулятором социального равновесия, центром устранения острых социальных конфликтов.

В зависимости от своего назначения благотворительные учреждения подразделялись на шесть типов:

• призрение детей и взрослых;

• дешевое и бесплатное обучение;

• дешевое и бесплатное проживание;

• дешевое и бесплатное пропитание;

• трудовая помощь;

• лечебная помощь.

Система защиты детей и подростков включала в себя специфические учреждения общественной помощи. Передовые технологии социально-помогающей деятельности, патронаж и усыновление позволяли вовлекать призреваемых в решение их жизненных проблем. <…>

Наиболее признанными в обществе благотворителями были Ведомство учреждений императрицы Марии, Императорское человеколюбивое общество, Общество Красного Креста, городские и земские благотворительные учреждения, сословные благотворительные учреждения. Существовала широкая сеть церковно-приходских обществ и братств, благотворительных заведений при церквах иноверных исповеданий, иностранных благотворительных учреждений (табл. 1). Были организованы благотворительные учреждения для увечных воинов, их семей и вдов лиц, убитых на войне; общества попечения о слепых, глухонемых, калеках, идиотах и эпилептиках; благотворительные общества при больницах; общества попечения об освобожденных из тюрем и о семьях заключенных. Получили распространение благотворительные заведения разных обществ и частных лиц, многие из которых имели профессионально подготовленных сотрудников. <…>

Таблица 1

Платонова Н. М., Нестерова Г. Ф. Теория и методика социальной работы: учебник для студ. сред. проф. учеб. заведений. – М.: Издательский центр «Академия», 2010. – С. 16–22.

После крещения Руси в ней получают распространение методики византийского православного исихастского аскетизма.[1] <…>

Необходимость для приверженцев исихазма постоянно поддерживать свое сознание в режиме жестокой чистоты делает для этой аскезы актуальным вопрос о разрыве с мирской средой. Многие исихасты полагали, что духовное оздоровление будет полноценным только в иноческом бытии, отгороженном от мирской суеты стенами монастыря. Более того, многие аскеты приходили к выводу, что и монашеская келья является недостаточной формой уединения. Как и в Византии среди русских исихастов зарождались движения пустынников, столпников, молчальников, накладывающих на себя более суровое бремя оторванности от мира.

Однако, наиболее авторитетные православные аскеты, прошедшие этот путь, утверждали, что метод отшельничества нужен только на первых порах, еще недостаточно опытным людям, которым трудно все время держать внутреннюю молитву и заниматься одновременно чем-то другим. Но по мере возрастания духовной аскетической силы, становится уже второстепенным делом для исихаста его местонахождение и род занятий, внутренне он постоянно находится в общении с Богом. Скажем, и Сергий Радонежский, и Серафим Саровский, и Феофан Затворник прошли ступени сосредоточения в пустынных местах, а затем жили активной не мирской, но наставнической жизнью, синхронно сочетая ее с аскезой исихазма: Сергий Радонежский способствовал прекращению междоусобицы на Руси, Серафим Саровский занимался обустройством женской Дивеевской монашеской общины, Феофан Затворник нес проповедническую миссию, учил молодых исихастов правильно вести аскезу. «Устройте себе внутреннее уединение, – пишет он. – … Пустынь – быть с глазу на глаз с Господом… Хорошо уединяться в стенах от развлечений, но в себя уединяться еще лучше. Уединение внешнее придет само, когда установится внутреннее… Можно быть уединену среди шума мирского и можно быть как в суматохе мирской, в келии».[2] <…>

Монашество выдвинуло особый тип духовности: смысл человеческого бытия и внутреннего, духовного мира человека, идеал «быть», а не «иметь» (по терминологии Э. Фромма), свобода духа, равенство всех людей перед Богом, спасение как мотив истинной моральности, чувство греха как стимул к нравственному самоусовершенствованию. <…>

Секуляризация оказала огромное влияние на женское монашество. <…> В конце XVIII века благодаря стараниям наиболее деятельных монахинь, из числа изгнанных после закрытия их монастырей, стали создаваться первые неофициальные православные общины, по аналогии с монастырем, но ориентированные на активную деятельность в миру. Пример монахинь в деле организации подобных общин поддержали мирянки, им помогали окрестные города и деревни, ждавшие духовной и социальной помощи. Эти общины, за очень редким исключением, придерживались общежительного устава и располагали незначительными капиталами.[3] Жили они на выручку от продажи изделий своего изготовления. Общая молитва постепенно приводила к введению правильного монастырского богослужения, Божественную литургию совершали священники из близлежащих приходов.

Между 1764 и 1917 годами в России было основано 220 женских религиозных общин. С течением времени церковь и государство, не отягощая государственный бюджет финансовой поддержкой общин, стали выказывать одобрение их деятельности; позже многие из них благодаря социальному служению превратились в официальные монастыри.[4] Как результат, в 1810 г. было 94 женских обители, через четыре десятилетия, в 1855 г., насчитывалось 129 монастырей (97 штатных и 32 заштатных) с 2508 монахинями и 6606 послушницами, а к 1914 году общее количество женских монастырей и общин достигло 475, причем они были весьма плотно населены (56 016 монахинь и 94 629 послушницы). <…> При этом государство год от года снижало бюджетное финансирование монастырей. В 1880 году им полагалось 4,1 % от сметы Синода, а в 1900 – только 1,7 %.