Посредственность получается из-за того, что большинство составляют ничем не выдающиеся индивиды, которые, как указывалось, склонны к упрощению и уплощению своей действительности и вполне способны навязать свою волю хотя бы благодаря своим многочисленности и широкой чуть ли не вездесущности – исключения настолько редки, что ими легко пренебречь. Как следствие мы получаем с каждым разом всё более симплифицированную версию – или модель, полностью мы отобразить её не в состоянии – реальности. Разумеется, то тут, то там изредка случается что-то интересное и примечательное, но оно тонет в море безысходности и скуки, а зачастую и вовсе позволяет им быть даже более всеохватными и тягучими.
Хотя многим и представляется, что мы живём в удивительные времена – так, между прочим, нередко думали и в прошлом – на самом деле они даже более унылы в своей помпезной серости, чем предшествующие им. Градус нормальности – или посредственности, что одно и то же – постоянно нарастает, и чем дальше, тем сложнее выбраться из этого всепоглощающего болота – покинуть его можно, но в таком случае мы попадаем в почти безлюдную пустыню с известными его обитателям и ничего в общем раскладе не меняющими голосами вопиющих.
Не стоит думать, будто может быть иначе. Разум никогда не говорил громко и во всеуслышание. Он всегда звучал довольно далеко от центра, на самой периферии, изредка попадая в фокус, но ненадолго. Так получается потому, что он сообщает о нас не самые приятные вещи – обычно как раз очень неудобные – с которыми непросто смириться и жить дальше.
Как бы то ни было, но и он лишён почвы под ногами, потому что последних инстанций нет, не было и не будет. Мы забываем о том, что мы просто приматы с конкретной планеты и смотрим на мир так, как это диктует нам наши физиология и история. Какова реальность на самом деле нам неизвестно, но нам нужна какая-то её картина, чтобы некоторым образом с ней взаимодействовать. Имеющаяся хотя и не самого высокого качества, и не самой великой чёткости, тем не менее, позволяет нам худо-бедно решать встающие перед нами вопросы. Посредственность присутствует повсюду, и она состоит в том, что наши ответы в лучшем случае неполны, а в худшем – ложны, но как-то иначе и не бывает.
Человек несовершенный
Как должно было стать ясно из первой главы обычно на практике реализуются далеко не самые удачные варианты из всего спектра осуществимого. Всегда можно было сделать, поступить, выполнить лучше, чем это получилось в реальности. В последующем, разумеется, ситуация усугубляется, потому что не самое совершенное состояние проходит через ряд опять же не очень оптимальных трансформаций, что порождает бесконечный регресс в сторону наименее удачного решения.
Не стоит, впрочем, думать, что всё приобретает самые худшие формы. Как и в случае с эволюцией ответы носят пусть и несовершенный, но функциональный – до некоторой степени – характер, поэтому деградация является относительной, а не абсолютной. Т.е. всякий раз можно реализовать более удачных ход, однако это делается редко, так что после первого шага пути назад уже нет, и мы вынуждены иметь дело с работающими, но кое-как феноменами.
Человек в этом ряду, естественно, не представляет собой никакого исключения, но полностью подтверждает правило. Несмотря на то, что с некоторых пор – с момента возникновения цивилизации или спустя некоторое время после этого события – мы привыкли думать, что мы являемся некой вершиной творения, в действительности это не только не так, но и в корне ложно. Те черты, которые мы столь превозносим в себе, на самом деле могли быть намного лучше, однако, как и со всем остальным в этом мире, этого не случилось – потому что по большому счёту этого никогда и не происходит.
Это нисколько не удивительно, принимая во внимание то, что реальность – физическая, конечно, никакой другой попросту нет – устроена так, как это ей позволяют соответствующие законы, а те не были ни в каком смысле этого слова созданы такими, чтобы производить максимально – умозрительно, разумеется, довольно проблематично, если осуществимо в принципе представить себе некое совершенное состояние вещей, не говоря уже о том, чтобы его постулировать – оптимальный в терминах упорядоченности, структурированности и простоты – впрочем, сами эти критерии сомнительны – мир. Они совершенно случайны, и в них нет ничего, что бы делало их, как полагают некоторые, якобы тонко настроенными – видимо, специально под нас, антропоцентрический взгляд судя по всему не убиваем.
Понятно, что в такой ситуации как жизнь, так и все её воплощения и формы не могли получиться идеальными. Более того, чем дальше по этому метафорическому древу – в последнее время всё чаще говорят о неудачности этой аналогии, предлагая ландшафты, леса, пересечённую местность, ризомы или что-то ещё – мы уходим от начала – либо от Большого Взрыва, либо от возникновения первых организмов – тем больше компромиссов и уступок мы видим и тем, естественно, более нелепые вещи получаем.
У нас нет нужны рассматривать всю историю нашей Вселенной, планеты, жизни. Слишком очевидно, что на всём протяжении этого времени были допущены многочисленные ошибки, которые подчас довольно легко увидеть в настоящем. Поэтому в данной главе будет сделан основной акцент на нашем виде – а также в силу известности материала и нашей вечной одержимостью самими собой. Даже несмотря на то, что мы являемся клуджами, т.е. плохо собранными, но относительно сносно функционирующими животными, а потому априори мыслим ущербно и неполноценно – по сравнению, конечно, с гипотетически совершенным воплощением этого процесса – и вернуться назад для исправления всех недочётов мы не в состоянии – эволюция движется только в одном направлении, и чем дальше она заходит, тем меньше шансов вернуться, гомологически, к исходной точке – мы всё-таки можем вообразить себе более оптимальное положение вещей – а именно строение нашего тела.
Сомнительно, чтобы мы сумели в своей фантазии создать совершенного человека – что бы это ни значило. С одной стороны, нам мешает её ограниченность и узость, с другой – маловероятно, что недостатки, видимые в нас нами, действительно таковыми являются или же и вправду имеют именно такие облик и содержание. Это фундаментальные препятствия, которые никто не в силах преодолеть или как-то избежать. Вследствие этого любая подобная реконструкция – или, что точнее, построение – обречена быть в лучшем случае неполной и неверной, а в худшем – тотально дефектной и ложной.
Тем не менее, как было показано в первой главе, у нас и нет такой задачи. Всякий раз в природе и культуре – о ней в следующем разделе – достигается локальный оптимум, который и является предметом нашего тут интереса. Бессмысленно говорить об идеальном порядке, учитывая то, что придумывать его станем мы, т.е. столь неудачные животные, да к тому же по прошествии такого огромного количества времени – имеется в виду эволюция человека или всех предшествовавших ему форм, это не столь важно. Гораздо разумнее поэтому сосредоточиться на отдельных деталях, известных нам, а также на общей картине, частью которой мы все являемся. Из-за того, что сегодня в науке господствует анализ – не только по этой причине, но какое-то объяснение, пусть и столь нелепое, было необходимо – начать следует с первых, а к последней прийти через них. Однако прежде чем приступить одно замечание, оно же напоминание, а также предупреждение.
Как уже было указано, те дефекты, которые мы усматриваем в самих себе – кто как, конечно, но честность обязывает нас всё-таки их принимать во внимание – вовсе не обязательно не только ими являются, но и имеют воспринимаемый нами вид. Вполне может статься так, что они, напротив, выступают в качестве наших преимуществ, а если и в их роли, то, по крайней мере, ничем плохим или неудачным для нас не оборачиваются. Кроме того, должно быть понятно, что наши когнитивные и перцептивные способности сильно ограничены, что мешает нам охватить всю панораму целиком.
