Галемба. Пошел, пошел!.. Купчик…
Елена. Але, генацвале!..
Анюта. Выйди к людям, слюшай! Не будь редиской.
Кассандра. Слушайте, ну, это же безобразие!
Анюта. Выйди, что ты темнишь?
Елена (поет). Снегопад, снегопад, если женщина просит…
Кассандра. Прекратите, прошу вас!
Галемба. А что такого, пусть выйдет. (У двери.) Кацо! Ты меня слышишь? Гамарджоба, кацо!..
Внезапно свет гаснет, створки двери распахиваются. В глубине комнаты, освещенный контражуром, появляется тонкий силуэт юноши. Он медленно движется при общем оцепенении и, когда достигает дверного проема, вспыхивают разом все источники освещения. Возникает, хоть и театральная, но вполне жизнеподобная пауза.
Авель (обходя всех). Здравствуйте. Меня зовут Авель. (Пожимает руки.) Здравствуйте. Авель. Авель…
Сокольников (приставив ладонь к уху). Как?
Все. Авель! Сказано – Авель.
Галемба. Хорошо, хоть не Каин.
Авель. Нет. Меня зовут Авель. Я из Тбилиси.
Все (Сокольникову). Он из Тбилиси. Это в Грузии.
Сокольников. Не делайте из меня идиота. Я знаю, что Тбилиси – столица Грузинской эс-эс-эр.
Кирьянов. Вот идиот.
Елена. Вы все проспали, Сокольников. Нет такого государства. А еще газеты читаете.
Галемба. Вы хоть сами-то из какой страны, знаете?
Анюта. Слушайте, ну, не Сокольников же приехал! (Авелю.) Дальше, молодой человек!
Все. Да, давайте дальше. Дальше!
Кассандра. А что дальше?
Анюта. Ну, из Тбилиси. Что дальше? Почему вам там не сидится, кацо? Вы ведь все рынки, все рынки захватили!..
Майя. Перестаньте, Анюта, это невежливо!
Голоса. Невежливо!.. Ну, пусть скажет… Что им там не сидится?
Анюта. Ведь у вас теперь самодеятельность… или как там…
Паша. Суверенитет.
Анюта. Сувениритет!..
Сокольников. Самоопределение вплоть до отделения!
Кассандра. Вы можете меня выслушать? Он болен!
Елена. Ну, не надо давить на слезные железы.
Кассандра. Он болен, он приехал лечиться! Вы не хотите даже выслушать, а мальчик смертельно болен. Бесчувственные люди. У него угасает сердце, вы понимаете? Он приехал на операцию. И пока не подойдет очередь в академию, к профессору Чкония он будет жить у меня!
Елена. Чкония?.. Это светило!
Анюта (шепотом). У них всё схвачено!..
Кассандра. Да, мы когда-то работали в одном госпитале… А потом приедет его бабушка, моя подруга Дарико! Слышите? Он никакой не торговец! Он вам не спекулянт и не мафия! Он – князь.
Все. Князь?
Сокольников. Кто он?
Елена. Князь?.. Князь?..
Анюта. Больной, а князь.
Сокольников. Ах, князь… Как это может быть?
Паша. Князь, а больной.
Анюта. Кому жаловаться, слушайте, кому жаловаться!
Сокольников. Князя нам еще не хватало.
Кирьянов. Князь, но больной.
Галемба. Зато – князь. А ты кто?
Кирьянов. Я не князь.
Галемба. Я тоже. И не комплексую.
Оглядываясь на Авеля, все расходятся по своим комнатам. Светильники по очереди гаснут. Горит лишь гирлянда: Майя задержалась неподалеку от Авеля. Некоторое время они молча изучают друг друга. Майя делает реверанс.
Майя. Простите, ваше сиятельство, я еще не причесывалась.
Авель. Ну, и что? У вас такие пышные волосы.
Майя. И не умывалась.
Авель. Пустяки. Я ведь тоже.
Майя. И не одевалась. Как выскочила из своей теплой постельки на шум, так и предстала перед вашими сиятельными очами. Меня зовут Майя.
Авель. Я рад познакомиться.
Сокольников (в своей комнате). Довожу до вашего сведения…
Майя. Откуда ж мне было знать, что нашу трущобу осчастливит своим появлением такая значительная особа.
Кассандра (из своей комнаты). Хотелось бы еще раз привлечь ваше внимание…
Майя. Даже во сне не могло присниться.
Елена (у себя). Обращаюсь к вам с воплем отчаяния и надежды!..
Майя. Боюсь, что здесь вам часто придется сталкиваться с неряшливыми мужчинами и с дамами в неглиже…
Анюта (диктует Паше). Прошу рассмотреть мои предложения по выселению… пиши, пиши!.. в учреждение социальной опеки…
Паша. Будет разъезд. Расселение…
Анюта. Когда?
Паша. Автандил Амиранович сказал: будет вскоре! Работаем…
Майя. А также вас будут донимать непривычные звуки и запахи.
Галемба (у себя). Соблаговолите ответить, на каком основании…
Майя. Когда вам захочется спать, под ухом у вас врубят оглушительную музыку, а когда заблагорассудится выпить чаю, будут смердеть тухлой рыбой и скоблить кастрюлю. Так что, судите сами, сиятельный князь, место ли вам в этом прибежище тоски и зловония.
Авель. Всё это не имеет значения. Я очень рад, что попал сюда.
Майя. Да? Что ж здесь хорошего вы нашли?
Авель. Я нашел вас.
Майя. Прямо так сразу? Вы всегда так?..
Авель. Да. Я всегда говорю то, что думаю.
Майя. Любопытно.
Авель. Мы ведь будем дружить с вами?
Майя. Дружить?.. Дружить… Хорошо, я подумаю. (Делает книксен и уходит.)
Далее одновременно звучат несколько монологов. Каждый ведет свой монолог в забытьи, почти в сомнамбулическом состоянии, но в свойственной ему манере речи и темпераменте. Авель обходит всех, ненадолго задерживаясь возле каждого, внимательно вглядываясь в лицо оратора. Голоса сливаются, стараются пересилить друг друга, и, наконец, превращаются в общий вопль. Авель зажимает уши руками, зажмуривается.
Наступает миг тишины, гаснет свет.
Когда он загорается снова, в прихожей – Елена, Галемба и несколько поодаль от них – Авель.
Елена. Ты знаешь, я даже рада, что теперь у нас князь.
Галемба. Ну, что ж делать, князь так князь. Одним князем больше, одним меньше… Пусть живет.
Елена. Нет, ты не понимаешь, как нам повезло. (Авелю.) О, князь, разберитесь с нами с позиций княжеской чести. Судите нас, правьте нами!
Галемба. Оставь его.
Елена. Укажите нам на бесчестных, бессовестных, подлых, вам поверят!
Галемба. Слушай, дай поговорить с человеком.
Елена (Авелю). Не тратьте на него время. На редкость бессодержательная личность.
Галемба. Иди, займись чем-нибудь. Вымой посуду.
Елена. Он расскажет вам…
Галемба. Разложи пасьянс!
Елена. Он расскажет вам, как ставил «Три сестры» в народном театре города Жлобина. На кой черт им три сестры? Там и одной много.
Галемба. И хватит об этом.
Елена. Он им: в Москву, в Москву! А они – в Гомель, в Гомель!
