Холодная вода приводит её в чувство, и в голове проясняется. По крайней мере, теперь девушка видит, что находится в двадцать первом веке. Перед глазами ещё рябит, девушка ополаскивает лицо, и сознание приходит в норму.

«Меня зовут Хон Ю Ди. Мне двадцать четыре года, и почти всю жизнь я провела в Японии. Я — Ю Ди»

Как глупо, вот так попасться в сети разума. И это ей — девушке, что столько лет боролась за свой рассудок!

Следует ко всему относиться проще, особенно в этот день прощания, когда всё, что ей нужно, — запомнить спокойные, вполне благожелательные лица возлюбленного и брата. И не важно, что происходит, и что ей дело до того, что они говорят! Главное — они все вместе на короткий, но всё же миг.

Вот, ради чего она пришла. Хи Мён разрушила свою жизнь, и нечего давать ей повод уничтожить ещё и Ю Ди.

Хон вновь подносит замёрзшие онемевшие ладони к лицу и слышит голос, но сначала думает, что ей показалось, и она не полностью пришла в себя. Потому что этому имени нет здесь места; и всё-таки — тогда для него места не было тоже.

— Хи Мён.

Никто не звал её по имени. Даже Ван Ё, надев одежды императоры, почти позабыл его и произносил лишь в ярости или в редкие минуты беспокойства. И услышать его теперь похоже на разрыв во времени: не прошлое и не настоящее, что-то новое, слитое в одно.

Ю Ди медлит, прежде чем обернуться, а мокрое лицо её в свете ламп становится как будто иным. С одной стороны — всё ещё она, а с другой — уже нет.

Ким Шин смотрит на неё, но видит кого-то другого. Эти глаза знакомы ему, а человек — нет.

Давным-давно он знал девушку с такими глазами, с этим взглядом — пронзительным и тоскливым. И это сходство заставляет спросить:

— Ты меня не узнала?

Мужчина тут же жалеет об этом. Во-первых, если это и есть Хи Мён, как она может помнить его? А во-вторых, и это гораздо важнее, на земле живут миллионы людей, в чём-то похожие, в чём-то абсолютно разные. И Хон Ю Ди не может быть Хи Мён — похороненной сотни лет назад и в мире, и в его сердце.

Наверняка, тысячи пьют миндальное молоко, ещё больше — ненавидят редьку; у многих печальные глаза, и даже то, что увидел жнец, — может, она просто прошла мимо него когда-то, или он сам случайно её увидел.

Ничто из этого не доказывает, что это Хи Мён. Просто совпадения, много совпадений, но вселенная так огромна, что в ней вполне хватит места для случайности.

И, отвернувшись, Ким Шин делает шаг из ванной. Ерунда, неудивительно, что девушка молчит. Должно быть, она не понимает, о чём он.

Шум воды почти перекрывает её ответ, но мужчина застывает. Не видя лица девушки, он узнаёт интонации, тембр, даже краткие паузы между словами, — это всё так знакомо ему. Хи Мён и её всегда не единожды обдуманные слова, и взгляд, прожигающий его спину, — не знающий запретов и правил, ласковый и тем жестокий.

— Узнать — значит, что на время ты забыл кого-то, — Ю Ди замолкает, прежде чем договорить: — а я никогда вас не забывала.

Комментарий к VI

* Курица с овощами по-корейски.

** Старшая сестра для девушки. Этим словом называют не только родных старших сестер, но и всех старших девушек.

========== VII ==========

Мир для Ким Шина замер уже давно.

Он не мёртв, но и не жив в привычном смысле этого слова. Время для него не существует, люди — тоже, но сейчас мужчине чудится, что и его нет. Ким Шин остановился в одной точке — в моменте, когда девятьсот лет назад его сердце перестало биться.

А он-то думал, что идёт дальше, что прошлое там и осталось, но вот оно, наконец, нагнало его, и у него появилось болезненное, краткое, как вздох, имя — Хи Мён.

И обернуться к ней, значит признать, что все эти годы пошли прахом: токкэби так и остался преданным солдатом — отринутым своей страной и своей любовью.

Обида и боль, жажда мести и вкус крови — всё это ещё живо. Можно не думать о том, что случилось, задушить крик и продолжать существовать, пока на горизонте не замаячит возможность уйти, но дыхание прошлого ничем не заткнуть.

Ким Шин глубоко вздыхает, чтобы что-то сказать — сам не зная, что именно. Слов не находится, и взглянуть на девушку и хочется и нет.

И тогда он чувствует, как она обнимает его сзади. Маленькие ладони сцепляются в замок, и их тепло ошеломляет — в эту секунду мужчина осознаёт, что всё по-настоящему.

Она и впрямь здесь — предвестница его смерти. А как ещё её назвать? Хи Мён опаляет его взор перед концом — и тогда и сейчас. И словно на плечах мужчины таилась тяжесть, он чувствует облегчение.

Ким Шин проникается пониманием, что скоро он действительно обретёт покой — яркое осознание, не то, что в тот день, когда сталь собственного меча пронзила его плоть, и жизнь медленно, словно дразня, оставляла тело.

И пусть пока Ын Так не способна коснуться меча, финал не за горами.

Возвращение Хи Мён выглядит правильным и даже пророческим: у истории нет начала и нет конца, она — замкнутый круг. Потому за неделей идёт неделя, за годом — год, а за смертью — смерть. И если ему суждено умереть снова, то и Хи Мён должна быть рядом.

Ю Ди прижимается сильнее и крепче сжимает руки. Она знает, что не имеет на это права, а ещё, что мгновение — и сладостное, и горькое — не может длиться вечно.

Ею движет страх, что он обернётся, и Хи Мён разрушит всё, как и прежде, и одновременно нежная печаль — желание утешить его, усмирить боль, которую она же в нём и пробудила. Они же заставляют её прошептать:

— Давайте постоим так ещё немного.

«Побудьте со мной немного», — вспоминает мужчина то, что когда-то сказала Хи Мён. Ким Шин помнит, как она также подошла со спины, как тонкий стан её прикоснулся к нему, и защищаясь и защищая. Помнит он и свои сомнения, и робость, и дикий стук счастья в груди.

Всё прошло, но всё повторяется.

Ким Шин расцепляет её руки, и Ю Ди поддаётся — с покорностью и ожидаемым разочарованием. И тогда он на неё смотрит.

— Ким Шин, — движутся сухие губы, но не слышно ни звука.

И всё же шёпот пробуждает в нём многое. Его уже не путает ни новое её лицо, ни другое имя: он находит её в деталях — в том, как она стоит, как склоняет голову и смаргивает непролитые слёзы.

«Это ты, Хи Мён. Это ты», — думает Ким Шин.

При всей вине, ставшей ей второй кожей, в ней нет открытой мольбы: «Простите», — жалкого слова, не способного ничего исправить, лишь раздражить. Даже больше — в позе Ю Ди скрывается упрямое признание: «Не прощайте».

Такой она и была — его первая любовь, оставившая его умирать в поле среди ворон, посреди жары. И это нормально — оттолкнуть её и прогнать; Ю Ди и сама, кажется, ждёт этого. Но вопрос — «Как ты могла так поступить?» — так и не звучит.

Ким Шин и сам не понимает, почему делает это — сжимает её ладонь и притягивает девушку к себе, и отчего это лёгкое живое дыхание и ранит и утешает, проникнув сквозь ткань к его коже.

Ю Ди застывает — всё ещё неумолимо далёкая, хоть он и держит её в своих руках. Девушка, жившая сотни лет назад, девушка вне времени, девушка, не принадлежащая этому миру, — Хи Мён покинула его при той жизни, и в этой всё повторится вновь.

Меч как будто входит глубже в сердце мужчины, и из-за пронзительной боли он вдавливает пальцы в плечи Ю Ди. Девушка не шевелится и, кажется, вовсе этого не ощущает.

Впервые она чувствует себя цельной. И это стоит любой боли — и физической, и той, что сдавливала грудь на протяжении двадцати четырёх лет.

И если ради этих его слов ей пришлось бы пройти через всё снова, она согласна. Потому что когда голос Ким Шина достигает её слуха, Хи Мён просыпается, как после длинного ночного кошмара:

— Давай постоим так ещё немного.

***

— Может, подняться? Их уже долго нет, — волнуется Ын Так и поднимается из-за стола, но взгляд жнеца пригвождает её к месту.

Ей неловко — это видно по сжатым кулакам и красному лицу. Может, её новое обращение к Ю Ди показалось той излишним, и она не возвращается, потому что не знает, как сказать ей об этом, не обидев? Или ей действительно плохо и нужна помощь?