Мерзкий старик с приторно-льстящим голосом, оживший ночной кошмар детства. Человек, чьё имя душило её с ранних лет и ранило настолько, что развило психоз и привело к череде визитов к врачам.

«Пак Чжун Вон. Пак Чжун Вон, — лихорадочно думает Ю Ди. — Это какой-то бред. Он умер, его нет, просто не может быть»

— Не волнуйся так сильно, — говорит тот, кто сидит в теле Мэзэко. — Мне бы не хотелось, чтобы тебя хватил удар.

— Мэз, перестань. Не надо, не говори так, не говори как он.

«Он мёртв, я видела, я знаю»

— Ты, наверное, думаешь, как я могу быть тем, кто умер девятьсот лет назад? — елейным голосом произносит это чудовище. — Хотя ты тоже умерла и всё-таки сейчас здесь.

«Я переродилась. Я жива, я человек, а ты монстр»

— Я умер и стал призраком. Просто не мог уйти в иной мир и забыть всё, что произошло.

«Но я ушла, и я помню»

— Хотя тебе повезло: память осталась с тобой.

«Мне не повезло, я в Аду, всегда в Аду»

— Дыши, Хи Мён, — шепчет мертвец, когда замечает, что она задержала дыхание. Ю Ди судорожно глотает ртом воздух и видит, как кривится лицо подруги, и это выражение ей знакомо. Она видела его сотни раз на мужском морщинистом лице. — Я пришёл к тебе не для того, чтобы пугать.

— Зачем тогда? Как ты вообще… — Хон кивает на подругу, но заканчивает предложение иначе: — Как ты меня нашёл? Моё лицо… не её. Я — не она, я не… Хи Мён.

— Но ты столько лет убеждала в этом психиатров, — ухмыляется Чжун Вон. — Не думаю, что в Японии остался хоть один, кто бы ни знал о Хи Мён.

Ю Ди сглатывает:

— Что тебе нужно?

— Хочу помочь, — она замирает, а «Мэзэко» похлопывает её по захваченной руке. — Столько лет… Столько веков я мучаюсь воспоминаниями о том, что произошло. И знаю, ты тоже не можешь забыть, пусть у тебя и другое лицо и новая жизнь. Мне бы хотелось искупить свою вину. Быть может, если я помогу тебе, смогу хоть немного успокоиться и уйти.

— Помочь? — слабым голосом переспрашивают Ди, подавленная, не готовая к сопротивлению. — Как ты можешь мне помочь?

— Ты так и не простилась, — замечает призрак. — Тебе не даёт жить то, что произошло в тот день, — девушка не отвечает. — Тебе даже оправдаться невозможно. Но что, если я скажу, что шанс есть? Что человек, которому ты столь многое хочешь сказать, может тебя выслушать?

Повисает молчание. Чжун Вон изучает лицо, ставшее в секунду каменным.

— Если всё так, если вы — это, правда, вы, а я — действительно Хи Мён, то это невозможно. Все умерли, никого не осталось, — глаза её озаряет догадка. — Или… он тоже призрак?

— Глупая девчонка! — рявкает Чжун Вон. — Нет, он жив и жив уже девятьсот лет. Он демон, и он бессмертен. Он может прожить ещё столько же, но… — довольный тем, что ошарашенная девушка не перебивает, бывший советник короля продолжает: — Есть один человек, способный убить его. Её зовут Чжи Ын Так, и по рождению она — невеста демона, — «Мэзэко» вновь облизывает губы. — Ты не спасла его тогда, но ты можешь спасти сейчас. Она не сумеет уничтожить его, пока не завладеет его сердцем. И тут можешь помочь ты.

Ю Ди пару минут переваривает услышанное, а затем разражается клокочущим смехом:

— Демон? Невеста? Смерть сделала тебя совсем сумасшедшим?

— А как, по-твоему, я умер? Той ночью, в комнате с почившим королём? — Чжун Вон дёргает на себя её руку, и сустав ноет.

Улыбка девушки меркнет. Если до этого момента она колебалась, что говорящий с ней — Пак Чжун Вон, то теперь сомнений быть не могло. Потому что об этом она Мэзэко не рассказывала.

— Это был сердечный приступ, — шепчет она. — Люди говорили, это из-за короля, говорили, ты не смог пережить его смерть. Но я, — Ю Ди смотрит прямо в глаза подруги и, наконец, видит того, с кем говорит, — я никогда в это не верила.

— Он убил меня. Он отомстил.

Хон качает головой:

— Если бы это был Ким Шин, он убил бы и меня тоже. Но я пережила ту ночь. На самом деле, я пережила всех.

Ей удаётся выдернуть из захвата руку, и она потирает онемевшее запястье. Всё это кажется безумием, но Ю Ди начинает проникаться. Девушке хочется верить, что тот, кого она предала, жив, что он помнит, что ещё есть надежда. Неразделённые воспоминания терзают её, и сама возможность искупления располагает к себе.

— Ты никогда не узнаешь, почему он не забрал твою жизнь, если не спросишь. Я умер, но не был прощён; как знать, может, тебя он простил, и теперь ты можешь успокоить нас обоих. Ты можешь помочь ему и искупить вину. Спаси его, Хи Мён, спаси своего генерала.

Ресницы её трепещут, стоит Ю Ди почувствовать влагу в глазах. Плакать перед ним не хочется.

— Это какая-то бессмыслица, — беспомощно говорит девушка.

Призрак улыбается:

— Тогда проверь. Что тебе терять, кроме надежды? Помни, Хи Мён, ты задолжала ему.

Глаза Мэзэко тухнут, и она валится на пол.

Ю Ди остаётся стоять, и её пустой, ничего не значащий взгляд замирает на храпящей подруге.

Комментарий к I

*Агасси — обращение к молодым барышням, которые пока ещё не «тётушки». Тоже зачастую переводят просто «госпожа» или «девушка» (аналог английского miss).

========== II ==========

Корё, 900 лет назад

Хи Мён уже и не помнит, когда увидела генерала впервые. Ей кажется, он был с ней всегда; каждый миг её жизни пропитан его присутствием. Даже сейчас, рассказывая о визите посла из соседнего государства, она запоздало вспоминает, что Ким Шин и сам присутствовал на встрече.

Замолкнув, девушка смотрит исподлобья.

Мужчина слушает внимательно и спокойно, не прерывая, без снисходительности, свойственной Ван Ё и учтивости Ким Сан.

Его рука отодвигает низко висящую ветвь цветущей сакуры, пропуская принцессу вперёд, и она благодарит его кивком, ругая себя за глупость. Приятно, что рядом больше никого нет, — никто не мог быть надёжнее генерала, и за здоровье, ровно, как и репутацию можно не волноваться — но перед другими было бы не так досадно, как перед ним.

— Простите, генерал, зачем слушать о том, что вы и так прекрасно знаете.

— Мне нравится, — не соглашается Ким Шин.

Она дожидается, когда они вновь пойдут вровень, прежде чем дать волю смеху. Смех этот, лёгкий, как пёрышко, и беззаботный, совсем ещё детский, исчезнет, как и сегодняшний день, чтоб никогда не повториться.

— Как странно, — говорит Хи Мён. — Всё это вам и так известно, что же интересного?

Мужчина улыбается:

— Вы ошибаетесь, Ваше Высочество. Я знаю лишь то, что видел сам, ваши глаза видят мир иначе.

— Неужели?

Ким Шин останавливается и срывает соцветие сакуры. Нежный розовый бутон глядит на Хи Мён с широкой ладони.

— Этот цветок, — генерал вкладывает его в маленькие ладошки. — Какой он?

Девушку бросает в жар, и пальцы, касающиеся шёлковых лепестков, дрожат. Она вся покрывается красными пятнами, опускает взгляд и старается сконцентрироваться.

— Он прекрасен, — выдыхает она. — Только распустился: смотрите, какой яркий. Время смоет пунцовость, но бледность облагородит его, и, даже умирая, он будет нести красоту. А иссохнув, развеется на ветру, но печали, присущей смерти, не будет: увядание не уступит красотой расцвету.

— Об этом я и говорю, — что-то в голосе мужчины заставляет её поднять голову и встретить его взгляд. — Я бы просто сказал, что он красив, более того, так решило б и большинство.

Хи Мён хмурится, пытаясь понять, что именно хочет донести до неё собеседник.

— Значит, и мне стоит так говорить? Лишь констатировать факт? — складка пролегает между бровей.

Его рука поднимается и опадает, так и не коснувшись её щеки. Ладонь сжимается в кулак.

— Вы должны всегда оставаться такой, — он улыбается, но улыбка полна горечи. — Таким воинам, как я, нужен кто-то, кто заметит больше того, что перед их носами, и расскажет об этом. Не только словами, но и взглядом: когда вот так смотрите, я как будто могу видеть то же, что и вы.

Ким Шин замолкает и, отдёрнув себя, опускает голову. Хи Мён улыбается, и смущённая, и счастливая.