========== I ==========
Корё, 900 лет назад
Ким Шин возвращается с войны, зная, что это не сулит ничего хорошего.
Стрелы устремляются к солдатам, и ворота стонут под натиском смерти: люди, оружие, латы — всё падает наземь. Остаётся лишь он сам с мечом, зажатым в ладони, и его наставник.
Стража пропускает мужчину вперёд. У низов дворцовой лестницы — охрана, на её вершине — король и приближённые, а королева стоит одна, ближе всех к своему брату.
Мужчина чувствует на себе взгляды врагов, велящие остановиться, взгляд сестры, согласной с тем, что делать этого нельзя. И ещё один, который не говорит ему ровным счётом ничего.
Ким Шин проходит лестничный пролёт и встаёт рядом с королевой. Она пытается улыбнуться, но лицо её подернуто печалью. Его младшая сестра спустилась сюда, защищая людей, которых любила. Кого она желала спасти больше, он не ведал, но знал: Ким Сан на его стороне.
Генерал отворачивается от её глаз и смотрит в те, что пусты и неотзывчивы.
— Как далеко вы ещё зайдёте? — спрашивает он, и его голос, не громкий и не тихий, пробирает до костей.
Глаза еле заметно щурятся, но молчат; взгляд прячется.
— Ты не должен был приходить, — отвечает король, словно только и ждал, чтобы сказать речь. — Остановись. Как бы то ни было, просто остановись. Если сейчас ты умрёшь как изменник, я сохраню всем жизнь. Но если ты сделаешь ещё хоть один шаг, я убью всех и уложу их перед тобой.
Четыре фигуры наверху: Ван Ё, его советник, служанка и серая фигура, глухая к происходящему. Движение, жест — Ким Шин ждёт любого знака, ему хватило бы и лёгкого пожатия плеч, чтобы принять происходящее, чтобы смириться, чтобы… проститься.
Он делает шаг, не отводя от фигуры взгляда. Но нем язык тела, спокойна стать. И глаза, ради которых он остался верен королю, глаза, заставившие его уйти на войну и вернуться с неё живым, эти глаза встретились с его только на миг, и омут их был тих и спокоен.
За первым шагом — второй, затем — третий. Вокруг что-то говорят, голоса и шум налетают отовсюду, но одного он не слышит.
Как во сне, свистит стрела, попавшая в Ким Сан; как в бреду, раздаются крики родных. Даже то, что его самого сразили в спину, он понимает не сразу, но меч едва ли не машинально отбивает следующий удар.
Именно тогда мужчина понимает, что пришёл зря. Прощание, за которым он явился, нужно было лишь ему, и никакого участия со стороны не вызывало.
Он отрывается от лицезрения серой фигуры и не различает рваный вздох с высоты ступенек.
— Не тебе я жизнь отдам, — Ким Шин смотрит на стражника, готового ударить вновь. Тот застывает, и генерал опирается на меч, силясь подняться. Чьи-то руки поддерживают его, и он видит лицо наставника, преисполненное скорби, с кровью, забившейся в морщины. — Прошу, — говорит мужчина, сжимая плечо верного сослуживца, — позволь умереть от твоей руки.
Нечестно просить человека, любящего тебя как родного сына, лишить жизни, но это последнее, что Ким Шин не позволит у себя забрать.
Наставник одной рукой придерживает генерала, а другую кладёт на эфес меча. Его сотрясают рыдания, и это единственное утешение для бывшего ученика.
— Вы не почувствуете боли, — убеждает старик, и это ложь. Больно так, что Ким Шин каждым нервом чувствует сталь, разрезающую сердце. Сталь собственного меча, сталь прекрасных прячущихся глаз.
С одним сильным движением воздух выходит из лёгких, кровь покидает тело, поднимается к горлу и с харкающим звуком стекает по подбородку. Мужчина хватается за плечо наставника, но того отрывают от него с небрежностью, и так, словно это совсем не важно, убивают.
— Никто не получит труп предателя. Бросьте его в поле на съедение зверям. Только накормив животных, эта мерзкая плоть, — советник Пак Чжун Вон смакует слова, — принесёт пользу, — Ким Шин вновь поднимает взгляд на четыре враждебных фигуры и замечает, что одна из них стоит к нему спиной. — Таков указ короля!
Ван Ё и советник закончили. Они оба разворачиваются и уходят, как бы говоря, что изменник не заслуживает даже того, чтобы лицезреть его смерть.
Серая фигура медлит, и её спина содрогается.
— Хи Мён!
Голос короля прорезает густую тишину, отрезвляет и на долю секунды возвращает умирающему ясность мысли. Имя стучит в висках, давит на барабанные перепонки.
— Ваше Высочество, пойдёмте, — служанка суетится перед серым силуэтом.
Ким Шин ждёт, что принцесса обернётся и бросит на него один из своих мимолётных пустых взглядов. Но она не делает даже этого и следует на зов брата.
Всё пронзает тьма. Остаётся лишь имя.
Хи Мён. Хи. Мён.
***
Корея, наши дни
Гудок автомобиля заставляет Ын Так подорваться с места.
— Успокойся, — зевает Санни, закидывая маринованную редьку в рот. — Просто открой двери, чтобы он мог занести ящики.
Школьница быстро-быстро кивает и отворяет щеколду на двойных дверях кафе, как раз когда водитель грузовика спрыгивает на тротуар и машет ей.
— Здравствуйте! Это вы заказывали заморозку? — разносчик совсем не напоминает краснощёкого мужчину, которого представляла себе Ын Так, и образ тонкокостной агасси* вводит её в ступор. — Что? Что не так? Я ошиблась? — девушка хмурится и, сдув прядь с лица, глядит на квиток в руках.
Санни наблюдает за ними, затем, чуть склонив голову вбок, поднимается из-за стола и встаёт рядом со своей подчинённой на пороге.
— Вы кто? Где господин Пак?
— А, так вам не сообщили? — незнакомка расслабляется, услышав знакомое имя. — С сегодняшнего дня он работает по другому маршруту, а здесь — я.
Санни со скептицизмом оглядывает её и вздыхает:
— Не важно. Заносите, — и возвращается обратно.
Незнакомка провожает её взглядом и снова обращается к Ын Так.
— Меня зовут Хон Ю Ди, — она кланяется. — Позаботьтесь обо мне, пожалуйста.
Школьница оставляет ответный поклон с опозданием: та уже отвернулась, открывая задние двери грузовика.
— Давайте я помогу, вам же тяж… — Ын Так замирает на полуслове, когда Ю Ди, забравшись в салон, отодвигает от стены нечто, напоминающее самодельный пандус, и устанавливает его между машиной и землёй. Затем выдвигает один их крытых многоярусных стеллажей на колёсах, ставит стопу на нижнюю, ничем не заполненную полку и, оттолкнувшись другой ногой, съезжает вниз под грохот нестойкой конструкции.
— Я кажусь безобидней, чем есть на самом деле, Ын Так, — смеётся она. — Могу я обращаться к тебе по имени?
— Как вы… — школьница опускает взгляд на табличку на своей груди, куда ей указывают. — А, да… Конечно, если вам так удобно, — Ын Так наблюдает, как Хон похлопывает стенки тележки по бокам, убеждаясь в её целостности. — Но, агасси, вы не ушиблись?
— Всё в порядке. Придержишь для меня двери, хорошо?
Ю Ди толкает свой груз к кафе, пока собеседница услужливо мельтешит рядом и, как хвостик, следует за ней в морозильную.
— Я помогу разложить, у вас, наверное, ещё много дел.
— А у тебя, видимо, не очень, — отвечает Хон. — И ты тоже можешь называть меня по имени, я не на много старше тебя. Сколько тебе, двадцать?
— Девятнадцать, — Ын Так потирает ладошки, прежде чем переложить ещё одну курицу. — Агасси, вы на самом деле в порядке?
Ю Ди с удивлением выглядывает из-за стеллажа. Плечи хрустят, напоминая, как нелёгок для неё физический труд.
— Почему ты спрашиваешь?
Вместо ответа девчонка кивает на её локоть, и только сейчас Ю Ди замечает, что кожа там покраснела и немного ободралась. Боли она не чувствует; ей кажется, что она не почувствовала бы, даже если бы с неё срезали кусок.
— Ерунда. Небольшая царапина, — отмахивается девушка. — Наверное, зацепилась за эту красавицу, — Хон поглаживает опустевшую тележку.
Они выходят из морозильной, и комнатный воздух согревает их.
Санни сидит там же, где они её и оставили, даже поза не изменилась, разве что редьки в миске убавилось.
— Она начальница, — подтверждает Ын Так, наученная тем, что мало кто из посетителей признавал в её старшей подруге хозяйку. — Начальница, — говорит почтительным тоном, — агасси выполнила свою работу, распишитесь, пожалуйста, — не получив ответа, она пробует снова: — Начальница, распишитесь за привоз.
