Когда Хи Мён вновь склоняется и на несколько минут застывает, Ким Шин подходит к ней, и рука его замирает над её макушкой. Вот она — снова на него не смотрит. И он вполне может её убить — раздавить всю боль, что не оставила его со смертью.

«Ты действительно будешь помнить?» — мысленно спрашивает мужчина. — «До самой своей смерти ты будешь приходить сюда и помнить?»

Убить её сейчас — значит лишить её той мучительной тоски, что слышится в каждом вдохе, значит позволить ей уйти и оставить всё в этом мгновении, далеко в прошлом.

Так размышляет Ким Шин. Он всегда вспоминает об этом моменте именно так: он оставил её в живых, чтобы она страдала до конца своих дней.

И дело вовсе не в том, что огонь в нём утих, как утихал всегда, усмирённый её присутствием.

Свечи гаснут разом, и Хи Мён оборачивается, но в комнате никого нет.

Остался только вздох: «Это твоё наказание. Я оставлю тебя в живых только поэтому, да, только поэтому».

========== VI ==========

Ю Ди переводит взгляд на неизвестный номер, высветившийся на экране мобильного: она только закончила с последней утренней доставкой и уселась в грузовичок, потирая стёртые пятки.

— Алло?

— Агасси!

Девушка чуть не роняет телефон, так обескураживает её этот звонкий радостный возглас.

— Ын Так?

— Так точно, — смеётся школьница, но как-то неловко. А ещё Ю Ди замечает, что, произнося привычное «агасси», она слегка запнулась, словно хотела сказать вовсе не это.

— Откуда у тебя мой номер?

— Твои имя и данные указаны в договоре кафе, — просто отвечает девчонка, чем снова удивляет Хон.

«Она только что сказала „твои“?»

— Что-то случилось? Проблемы с продуктами?

— Нет-нет, — пауза. — Вообще-то, я позвонила, чтобы позвать тебя на обед.

— Хочешь, чтобы я пришла в кафе?

— Не в кафе. Домой.

В трубке слышится шуршание, словно кто-то ещё находится возле телефона, помимо Ын Так. Ю Ди даже чудится чей-то шёпот, свистящее «больно, придурок!» и «тш-ш-ш-ш!».

Хон почти не обращает на это внимания, так удивляет её приглашение. Чжи добра с ней с самого их знакомства, но домашний ужин — это чересчур.

— А это не будет неудобно? Я имею в виду, что скажут остальные?

— Дяденьки будут рады тебя видеть, — увещевает девчонка, а Ю Ди ощущает за всем этим один большой подвох. — Если честно, это их идея… эй!

«Ничего не понимаю», — в растерянности думает Хон.

Это похоже на кукольный театр — её как будто дёргают за ниточки, ведут куда-то или к чему-то, и всё для конкретной цели. Неприятное ощущение: напоминает о том времени, когда она жила во дворце. Хи Мён тоже всегда направляли и подталкивали.

Мысль об этом выводит её из себя, и вспоминаются слова Пак Чжун Вона: «Просто не говори лишнего и будь рядом с ними». Природа её противится этому — неприязнь к советнику заставляет мечтать пойти ему наперекор. Да ещё и то, что вся история с невестой демона обернулась не так, как они думали, — и что толку сейчас от наставлений?

Зачем ей теперь быть возле Ким Шина? Может, Пак Чжун Вон и сам не объявляется, потому что знает, что их план провалился; может, он уже отступил. Иначе где он и чем занимается?

Да, правильнее будет сказать Ын Так, что она возвращается в Японию и разорвать связь, стесняющую её сердце. Пусть это останется только с ней — всё то, что произошло девятьсот лет назад. Ю Ди столько лет жила одна с этой памятью, она уже привыкла, ничего, если ей придётся жить так и дальше.

В конце концов, молитвы Хи Мён были о покое тех, кого она любила, и сейчас, когда её брат благословлён забытьём, а возлюбленный на шаг ближе к долгожданному концу, не пришло ли время отпустить их?

Она сумеет так жить, зная, что они больше не страдают.

— Я думаю…

— Что она ответила? — знакомый шёпот, удар и протяжно-тихое «а-ай!».

В горле встаёт ком, и беспомощность — будь она проклята, вечная её спутница! — отяжеляет конечности Ю Ди. Девушку посещает ощущение дежавю: опять она хочет уйти, раствориться из его памяти, не оставив после себя ни слова, ни взгляда.

Но что Ким Шину её прощание? Он не знает Ю Ди, она для него — одна из миллионов, пылинка на дороге прожитых лет. Однако, услышав его голос, девушка чувствует, как пустота, наполовину заполненная с приездом в Корею, вновь укореняется в её душе.

И она думает — один день. Ю Ди запомнит всё до мелочей, ещё ярче, ещё пристальней, чем тот злой миг, запомнит и проживёт с воспоминаниями о нём до конца своих дней. И ночами, когда слёзы обожгут глаза, и по утрам, холодным и неуютным, это позволит ей жить, просто жить — никого не кляня, ничего не прося.

— Я приду. Я обязательно приду.

***

Ын Так моргает, глядя на то, как жнец и демон по разные стороны стола расставляют тарелки: один сервирует мясные блюда, другой, с упрёком на это взглянув, выставляет зелень.

— Наверное, дяденька чем-то сильно обидел агасси.

— Она богата? Или, может, она какая-то наша дальняя родственница? — гадает Док Хва, впечатлённый не меньше. — Должна же быть какая-то причина всему этому. Я, вообще, не видел, чтобы дядя когда-нибудь с нормальными людьми контактировал. Определённо, эта Хон Ю Ди с прибабахом, иначе говоря — странная.

— С агасси всё в полном порядке, — шикает на юношу Ын Так и кивает на суетящихся мужчин: — А вот эти точно странные. Мне кажется, они просто не хотят, чтобы у меня появился друг.

— Может, она их прокляла? Они же такие суеверные, — качает головой Док Хва.

Ын Так не отвечает, сама пребывая в недоумении. А ещё она почему-то чувствует вину перед Ю Ди. Как-то непонятно всё выходит — инцидент в парке, приглашение на обед и паническое настроение обоих мужчин.

У жнеца красные, словно от недосыпа, глаза, и сам он какой-то дёрганный, а Ким Шин с утра пребывает в мрачном настроении, но при этом отчего-то кажется беззащитным. И это последнее немало смущает школьницу, и она уверяет себя, что это не так, но что-то гложет её изнутри.

Звонок в дверь раздаётся в назначенный час, но застаёт всех врасплох. Ын Так реагирует быстрее всех и с криком: «Ведите себя нормально!», — несётся открывать.

Док Хва вновь качает головой при взгляде на мужчин. Те тоже направляются в холл и точно не знают, как им лучше встать.

— Как я выгляжу? — интересуется Ким Шин.

— Отвратительно, — отвечает жнец.

— Агасси!

— Здравствуйте, — кланяется гостья.

Ю Ди ощущает это сразу — неловкость и напряжение. Радость Ын Так кажется натянутой и чересчур громкой, и девушка, едва переступив порог дома, коротко улыбается ей и почти ни на кого не смотрит.

— Хорошо добралась? На работе всё хорошо? — Чжи заваливает её вопросами, а Хон не успевает отвечать, впрочем, девчонка не ждёт ответа. Она словно боится замолчать, и тем самым оставить место для тишины.

— Да что ты ей даже с порога уйти не даёшь, — вмешивается Док Хва. — Здравствуйте. Я — Ю Док Хва, добро пожаловать, — он всматривается в гостью и вдруг восклицает: — О, да вы же такая юная! Может, мне стоит сразу перейти на «ты»? Сколько тебе лет? Возможно, я разрешу тебе называть меня оппой, раз ты подруга Ын Так.

Ю Ди смотрит на юношу, о котором до этого момента ничего не слышала. Несмотря на его самовольность, если не сказать — наглость, при виде мальчишеской физиономии ей становится легче. А рассмотрев его получше, девушка улыбается:

— А может, мне лучше называть тебя Ромашкой? — и смеётся, коротко, но задорно. Смешок оживляет обстановку, и все смотрят на Док Хва — на его чёрный костюм, усыпанный белыми ромашками. Парню её смех кажется насмешкой, но не успевает он ответить, как она добавляет: — Какой милашка.

«Нет, не она. Хи Мён никогда бы не сказала этому идиоту, что он милашка», — размышляет токкэби.

— Это точно, — соглашается донельзя довольный юноша и, обернувшись к демону и жнецу, говорит: — Слышали? Я — милашка. Ничего вам не светит, сворачивайте лавочку, — и замолкает под двумя испепеляющими взглядами.