Ему так хотелось доказать, что отец ошибся, бросив его на произвол судьбы, что он лучше Бейли, что он так же важен. Ему так хотелось избавиться от неё — от девочки, которая так сильно его любила. Но без неё сила, жажда и месть утратили значение.

Джексон был одинок с самого рождения. Приёмные родители любили его, но он оставался чужим. У него не было ни брата, ни сестры до Бейли. Он не знал, что соперничество между ними двумя — это нормально.

Джексон всегда смотрел на Бейли как на дочь их отца, не как на свою сестру. Смотрел, не зная, что она не мнит его ошибкой, что она рада ему, что она его защищает, даже от него самого. Потому что она была его семьёй.

Он никогда не забудет её взгляд — спокойный, понимающий, не осуждающий.

Его сестра. Сестра. Сестра.

Джексон сглатывает и снова вперивает взгляд в неподвижного мужчину, словно тем самым сможет его пробудить. Бобби Финсток не открывает глаза. Какая-то часть Уиттмора даже рада — он не знает, что ему сказать, как объяснить, что вся его семья мертва. И он в это виноват. Так виноват!

— Так и будешь пускать сопли?

Джексон даже не удивляется, когда слышит этот высокий, чуть визгливый голос. Краем глаза он зацепляет тихие, неторопливые движения, и вот койка, на которой лежит тренер, слегка проседает, и вошедшая девушка пальцами приподнимает подбородок парня.

Наоми слегка улыбается.

Она выглядит гораздо лучше, чем тогда, когда он бросил её в Антиоке. Ещё одна его ошибка, ещё один человек, которого он хотел убить. Почему только не добил её, едва след Джеймса растворился в воздухе? Наоми уже умирала, это было бы даже милосердно.

— Выглядишь погано, — просто замечает Марл. — Не то, что вот этот, — она легонько похлопывает тренера по ноге. — Но не всем же быть такими красавчиками.

Джексон закрывает глаза и выдыхает.

Ноа молчит несколько минут, а потом говорит с несвойственной ей мягкостью:

— Ты ведь не собираешься свернуться клубочком у его постели и жалеть себя? — Джексон молчит, и она продолжает: — Бейли будет разочарована, когда узнает об этом.

Уиттмор распахивает глаза.

Наоми вновь это делает — выводит его из себя.

— Она мертва.

— Ну да, — Марл пожимает плечами, но в глазах её тлеет улыбка. — Пока что.

В этот момент Джексону хочется её ударить.

Наверное, Наоми это чувствует, потому что бравада её исчезает, но привычная жёсткость и глупость её не проявляются. Она трёт пальцами своё плечо с болтающимся пустым рукавом и вздыхает.

На секунду Уиттмору кажется, что, возможно, Наоми вовсе не насмехается над ним, а пытается сочувствовать. Сейчас, без Джеймса, не испытывая постоянного страха за свою жизнь, она кажется и взрослее, и печальнее, и даже немного — самую малость — ему нравится.

— Нужно уходить, Джексон. Они не смогут долго удерживать персонал, чтобы я вывела вас отсюда без проблем.

— Вывела? — переспрашивает парень. — Они?

— Я пришла за тобой, — медленно, как ребёнку, втолковывает ему Наоми. — Мне нужно забрать тебя и Бобби.

— Забрать? Куда?

Дальше по коридору слышится какой-то треск, и Наоми закатывает глаза, словно это одновременно и раздражает её, и забавляет. Джексон резко поворачивает голову к двери и только сейчас чует запах оборотня — не одного, не двух, даже не десяти.

На плечо ему опускается ладонь Наоми, удивительно тёплая и утешающая:

— Домой. Мы идём домой, Джексон.

Он ещё не понимает.

Джексон не знает, что за дверями больницы стоит не меньше двадцати оборотней, таких же, как он, — дети, брошенные родителями, альфы, потерявшие силу, как близнецы Итан и Эйдан, нашедшие Наоми; всего лишь беты, которым больше некуда податься. Его новая семья, его новый дом. Его стая.

— Мы позаботимся о тебе, пока Бейли не вернётся. И о нём тоже, — Ноа кивает в сторону тренера. — Тебе больше не придётся быть одному.

Эхом в его голове раздаются слова: «Пока Бейли не вернётся».

Но Бейли не может вернуться — она мертва.

И всё-таки что-то в нём оживает при этих словах, будто он только и ждал, когда кто-то их произнесёт. Будто он всё ещё ждёт, когда сестра появится.

В нём зарождается понимание.

— Питер. Ты видела Питера.

Наоми кивает:

— Не самая радужная встреча, — говорит она, и улыбка её становится мрачной: — Но остальным из наших повезло куда меньше.

— О чём ты?

Она лишь поджимает губы:

— У нас ещё будет время поговорить. А сейчас нужно сваливать из этого города, — она внезапно задумывается и тянет: — Только вот… понадобится твоя кровь. Можно было бы взять и у него, — и без её жестов парень понимает, что Ноа имеет в виду тренера. — Но он мне нравится, так что лучше взять у тебя.

На этот раз Джексон не задаёт вопросов. В нём крепнет нечто сродни уверенности. Питер. Его кровь. Бейли. Наоми. Что-то во всём этом, какая-то вновь связавшая их нить, вынуждает его встать и довериться той, кого он прежде презирал.

Было что-то в улыбке Наоми и в её глазах, что заставляло его просто верить.

И уже во второй раз Джексон Уиттмор покидает Бейкон-Хиллс. Но на сей раз он уже никогда сюда не вернётся.

***

Стайлз моментально понимает, что что-то не так.

В больнице царит переполох.

Он глядит на оживлённо переговаривающихся людей, а потом замечает Мелиссу и движется к ней, но слишком медленно и неуклюже — из-за смокинга, который надел на скорые похороны.

— Что происходит? — выпаливает Стайлз.

Мелисса выдыхает и прижимает руку ко лбу, точно не знает, с чего начать.

— Понятия не имею. Но всё это очень странно.

— О чём вы?

— Бобби. Его нет в палате.

— Что?

Женщина качает головой. Она задала тот же самый вопрос двадцать минут назад, когда пришла. Но мужчины действительно нет, и никто не знает, как это случилось, каким образом подобное вообще могло произойти. Что ещё страшнее и непонятнее…

— Это не всё.

Мелиссе ужасно не хочется произносить следующие слова. Желчь подступает к горлу от одного только вида понимания на лице Стайлза. Когда же весь этот кошмар закончится?

— Бейли? — одними губами спрашивает парень.

— Её нет в морге, Стайлз. Она тоже исчезла.

С минуту Стайлз смотрит на Мелиссу, не моргая. Он так бледен, что она боится, как бы ему не стало плохо. Но он вдруг улыбается, растягивает пересохшие губы в абсолютно искреннюю улыбку и из горла его доносится смешок.

Это пугает её ещё больше. Однако Стайлз неожиданно говорит, чистым, спокойным голосом:

— Я так и знал.

На вопрошающий взгляд Мелиссы он поясняет:

— Бейли обманывала всех с самого начала, — имя её больше не горчит. Он не уверен, что прав и никогда не будет уверен, до самой старости. Как и все они, Стайлз будет задаваться этим вопросом до конца своих дней; вопросом, который поможет ему, в отличие от Скотта, оставить всё в прошлом и вспоминать о маленькой сероглазой девочке без сожалений и боли: — Почему бы ей не обмануть и саму смерть?

========== Глава 24 ==========

Питер отступает от вырытой могилы на шаг.

Запах разложения щекочет ноздри, — сладковатый, отвратительный запах. Он старался сделать всё быстро, но червивая луна не спешила появляться на небе раньше срока, да и времени на приготовления ушло слишком много — как и жизней банши, отказавших ему в проведении ритуала.

Хейл не уверен, что хватит одной Глории, он вообще ни в чём не уверен. Притащить бы сюда Мартин, но рисковать тем, что МакКолл и Стилински узнают о происходящем, не хотел, они всегда всё портят. К тому же Джексон так странно на него покосился, стоило произнести имя Лидии.

Сегодня даже это место — священное место исчезнувшей стаи альф — вызывает сомнение.

Наоми шипит сквозь стиснутые зубы, когда ядовитые для волков травы и цветы касаются её обнажённого запястья, не укрытого резиновой перчаткой. И с одной рукой она оказывается расторопнее многих других оборотней и укрывает цветами небольшие рамы зеркал, расположенных по периметру так, чтобы отразить свет мартовского полнолуния.