Но когда она склоняется к нему, когда ладони её опускаются на его лицо, а тонкий стан скрывает его от остальных, Бейли произносит одними лишь губами:

— Не думаю, что смогу простить тебя хоть когда-нибудь, — и продолжает, очень медленно: — но твоя смерть действительно не сделает меня счастливой.

Губы Скотта слегка дёргаются.

— Бейли, нет… — снова пробует Стайлз.

Скотт и Бейли смотрят друг на друга. «Всё хорошо», — уверяет его взгляд. «Всё хорошо», — точно так же думает она. Они готовы, но к разным вещам.

Финсток остаётся человеком. Она не использует ни клыки, ни зубы, и даже быстрота движений не особо сказывается. Удар в грудь Скотта оказывается сильным, и импульсами в пальцах отзывается последний стук его сердца. Она знает, с какой силой нужно бить, и только мысленно считает уходящие секунды.

Дыхание склонившейся Бейли прогоняет смертельный холод, сковавший тело юноши, когда она осторожно опускает тело на землю. Скотт ещё видит, как пальцы её трогают его веки, смежая их, а потом всё вокруг заслоняет тьма, быстро, словно пучина.

Дыхание Скотта останавливается. Стайлз издаёт непонятный звук, словно хотел изрыгнуть проклятье, но получился лишь невнятный стон.

Бейли смаргивает, чтобы избавиться от вида мёртвого лица, — радости он ей не приносит, — и выпрямляется как раз вовремя, чтобы ощутить нетерпеливое присутствие брата за спиной. Рептилоидная кожа Джексона не намного холоднее её собственной.

— Может, конечно, стоило бы подождать. Не знаю, сколько требуется времени, чтобы сила… — Уиттмор не продолжает.

Джексон разворачивает её к себе, и пальцы сжимают девичье горло. Бейли не вздрагивает, когда чувствует касание когтей — они лишь оставляют тонкие царапины. Что-то клокочет внутри канимы, но он не нападает. Скалится — и только.

— Бейли!

Финсток не двигается. Ей вдруг хочется протянуть руку и погладить брата по щеке; хочется сказать, что ему не нужно ничего доказывать. Хочется утешить и успокоить, но в его лице она видит Лукаса и знает, что словами тут не помочь. Иногда они не имеют значения.

Бывают такие случае, когда человек может понять что-то, лишь сотворив непоправимое, и сейчас именно такой случай. Похоже, сегодня она и впрямь спасёт всех. Кроме себя.

Джексон не ощущает сопротивления, и зверь медлит так же, как замедлилась Бейли, напав на Скотта. А вот человек внутри него отчаянно пытается осуществить задуманное как можно быстрее — потому что это трудно, потому что он может передумать.

Не зная, каким образом сила альфы переходит от одного оборотня к другому, он всё же решает поспешить, боясь, что рассудок в нём возьмёт верх, а сердечная привязанность к сестре перебьёт ненависть к непутёвому мёртвому отцу.

А глаза Бейли спокойно, не осуждающе и любя смотрят прямо на него; глаза невозмутимой девушки, только что убившей человека. И во взгляде её он читает то, что выводит его из себя: «Я твоя сестра. Мы семья, что бы ни случилось».

Джексон поднимает вторую руку, и когти, как короткие смертоносные клинки, опускаются на неё.

Бейли не вздрагивает, но напрягается, поскольку зверь в ней с трудом удерживаться от обороны. Она не может навредить брату; она расставила приоритеты.

Но, наверное, Бейли всё-таки инстинктивно сдаёт назад, отклоняясь от опасности, едва не споткнувшись о тело Скотта, и странное дело — ветер словно подхватывает её и тянет подальше от Джексона. Когда футболку сзади перестают тянуть, и чья-то рука отодвигает её за широкую спину, она понимает, что природа тут ни при чём.

Всё это время, стоя на пепелище, Бейли была занята мыслями о себе, своём прошлом и семье и забыла о том, кто всегда был за её плечом. Прежде он был во всём — в мёртвых жуках под её подошвой, в ожесточённых глазах отца, смотрящего на луну. Мужчина, который не любил, когда её трогали.

Возможно, безумие Джеймса оказалось заразительным, а может, она слишком хорошо его знала, — порывистость движений и действий, часто приводящая к смерти окружающих. Бейли подлаживается под него, предвидя то, что вот-вот произойдёт.

Она знает: Джеймс, защищающий своё, не хочет ни напугать, ни ранить, все его действия направлены лишь на убийство. И, решившись спасти всех, кто сегодня здесь, девушка не могла допустить подобного.

До того, как всё происходит, Бейли понимает, что ждала этого момента все последние годы. Уже тогда, встретив Джеймса впервые, она поняла, что умрёт от его руки. Может, она и бежала вовсе не из-за трупов, а потому, что понимала: тех, кого Джеймс любит, он рано или поздно убивает.

Может, поэтому она не страшилась ни Питера, на Наоми, никого из ныне живущих; жизнь её принадлежала многим людям, но над смертью её довлел лишь один человек.

Три года Бейли Финсток избегала не щадящих никого рук Джеймса и позволяла ему многое. Ей казалось, в этой борьбе для неё нет ничего важнее собственной жизни. Сегодня всё иначе.

Девушка не успевает ни удержать Джеймса, ни оттолкнуть от брата, — только мелькнуть между ними, закрывая Джексона собой, и воздух со скрипом выходит из её лёгких, когда рука пробивает грудь, и внутри внезапно становится пусто.

Она ощущает «настоящие» — человеческие — руки брата сначала на своих лопатках, затем — на плечах, чувствует, что он обхватывает её сзади, не позволяя упасть, и слышит крик — тот разносится ниоткуда и отовсюду сразу.

А ещё Бейли видит тяжело вздымающееся, удивительно ненатуральное сердце в ладони Джеймса. Выражение лица мужчины отчего-то вызывает у неё улыбку — слабую и с привкусом крови. И на удивление она чувствует даже благодарность — за то, что благодаря ему её брат не станет убийцей.

Мир на мгновение замирает — мгновение, что вот-вот обратится в вечность. На удивление, нет ни страха, ни боли, только немного жаль. Ей всего восемнадцать, и она ещё хочет жить.

— Бейли, — бормочет Джексон. — Бейли.

Ещё несколько секунд Бейли Финсток продолжает жить без сердца, или это просто мозг ещё не до конца отключился. Для неё они складываются в часы, и она видит, что Джексон наконец-то смотрит на неё как раньше, что и Джеймс выглядит как три года назад, что Стайлз жив и Скотт — Скотт тоже будет в порядке. Потому что она совсем на него не похожа, потому что, в отличие от него, она и впрямь спасла всех.

Кто-то отодвигает Джексона в сторону. Питеру, наверное, всё ещё трудно шевелиться из-за яда канимы, но он держит Бейли, и смотрит на неё с какой-то отупляющей яростью, словно она его подвела.

В эти секунды, когда тело уже не слушается, тень улыбки мелькает в глазах Бейли. У смерти оказываются тёплые, исполосованные руки и мужское лицо с льдистыми глазами, от взгляда которых в груди образуется фантомная боль на месте сердца.

И напоследок девушка думает: «Хорошо, что я уже умираю, иначе бы ты убил меня сам».

========== Глава 23 ==========

Стайлз поворачивает голову и смотрит на Скотта, но тот выглядит всё так же: усталый вид, круги под глазами и задумчивое выражение лица, не покидающее его всю неделю.

— Эй, — Стилински выдёргивает ключ зажигания и хлопает друга по плечу: — Порядок?

МакКолл моргает, словно позабыв, что он не один, да ещё и в машине. Только бросив взгляд в переднее окно джипа, он вспоминает, где они и зачем.

— Да, нормально.

Стайлз ему не верит. Скотт не в порядке с того самого момента, как пришёл в себя после сотрясения сердца, как назвала этот кошмар Мелисса.

Стилински никогда раньше ни о чём подобном не слышал и уж тем более не наблюдал воочию, и, если честно, не понимал, почему Бейли воспользовалась своими медицинскими познаниями, чтобы подстроить смерть Скотта.

Получается, если бы её убил Джексон, он бы остался ни с чем.

И почему Бейли так поступила? Стайлз сомневается, что она вдруг забыла о своей неприязни и решила просто так пощадить Скотта. Скорее всего, Финсток просто очень хорошо знала, насколько опасны волки её семьи, и какими альфами они становятся, так что не могла позволить Джексону стать одним из них.