«Всю жизнь, он будет помнить об этом всю жизнь. Он будет жаждать смерти и не получать её».

Голос Наоми исчезает.

Остаётся лишь один голос, к которому Бейли боится прислушаться.

В голосе Патриции Финсток звучит гордость: «Это правильно, Бейли. Ты поступаешь правильно. И наконец-то можешь быть свободна».

Свободна?

Как странно — внутри словно распутывается клубок, образуя нить. Она никуда не исчезает, лишь протягивается дальше к Скотту, опутывая его, как сеть, и Бейли знает, что победила.

Все, кого она потеряла, остались жить в ней: Лукас — её непрощение, Наоми — её месть, Патриция — это милостивые годы, которые она дарит Скотту МакКоллу.

Годы, которые он проведёт у неё на привязи.

— Я не убью тебя.

Собственный голос звучит незнакомо. Всё в ней кажется ей теперь незнакомым, и ей придётся заново привыкать к себе, — к тому, кем она стала.

Может, Бейли и превратилась в монстра, желающего замучить своего врага так, чтобы и смерть была ему в радость. Но ещё она была хищницей, а не падальщиком. Если Скотт согласен умереть — она на это не согласна.

— Возможно, когда-нибудь, если найдёшь что-то, из-за чего не захочешь умирать.

Бейли встаёт на ноги, глаза у неё снова серые.

Луна не спешит показываться. Девушка не против. Они ещё успеют насмотреться друг на друга.

— Бейли? — Стайлз окликает её не боязливо, но опасливо.

Прежняя она, конечно, обернулась бы. Сегодня ей, признаться, нет до него дела.

Ясность мыслей возвращается к ней. Бейли видит больше обычного, наконец, ей открыта вся картина, — цепочка событий, приведшая их к этому моменту.

Стая альф. Грегори, Лукас и Бен. Джеймс, Наоми и она. Переменная — Скотт МакКолл, все остальные — константы.

Всех объединяет одно: они бегут. Из стаи, из мира оборотней или за кем-то, как Джеймс гнался за ней.

Пора остановиться.

Пора вернуться к истокам.

Пора домой.

Слово «дом» вызывает странное чувство.

«Иди в дом, Бейли».

«Мы можем переехать в другой дом».

«Пойдём домой».

Мертвецы, зовущие её к началу; живые, потерявшие дом, — она, Питер, Бобби и Джексон. Её стая. Её настоящий дом.

Питер обещал отвести её туда. И она, как и всегда, ему верит.

Девушка поворачивается к нему, и измазанное в пепле и крови лицо её становится хмурым, когда она видит Джексона. Он ведь был здесь всё это время. Как он тут оказался? Где пропадал эти дни? Почему не остановил её?

— Джексон?

Странная, не поддающаяся пониманию картина — Джексон, не дающий Питеру двинуться с места. Джексон, в глазах которого она видит отца, — тень того Лукаса, которым он был ещё до её рождения.

И монстр в ней слышит голос другого монстра:

— Закончи то, что начала, Бейли.

========== Глава 22 ==========

Взгляд Лукаса, а теперь и её взгляд таится в глазах Джексона.

Брат не должен смотреть на сестру, как на чужую. Прежняя Бейли бы испугалась, но сейчас всё это привносит в её душу какое-то понимание.

Её плоть, её сводный брат — такое же чудовище, как она и их отец. Лукас всё ещё живёт в их крови, — его прошлое, его наследие.

То, что продолжает разрушать их жизни.

У того, кто истязал их и привёл сюда, к этому моменту, нет ни лица, ни имени. Это не Скотт и не Джеймс. Всё началось со стаи волков, всё закончится на их потомках.

Она. Наоми. Джексон. Джеймс.

Смерть тянется за ними с рождения. Они грызутся между собой, натягивая связывающие их узы, отрицая, кто они есть на самом деле, но нить между ними действует точно резина, возвращая их друг к другу.

Наоми не хотела быть бетой, дочерью предателя.

Джексон не желал быть отвлекающим манёвром в игре своего отца.

Джеймс отчаялся жить с безумием, которым одарил его родитель.

И Бейли…

Что — Бейли?

Не её ли стремление забыть о том, кто она, породило всё это?

Пора вернуться к началу, пора перестать бежать, приняв, кто они на самом деле. Да, её отец был монстром. Да, он позволил Джексону появиться на свет, чтобы уберечь её, и оставил наследие, которому никто из них не рад.

И в глазах Джексона она видит всё это тоже — презрение к Лукасу, ярость, что его так и не смогли признать, мелочную ненависть к ней — за то, что отец любил её больше. И желание доказать, что он тоже достоин быть частью этой семьи.

Но Лукасу уже ничего не докажешь, а Бейли в доказательствах не нуждается. Джексон всегда был её братом, и она любила его, пусть дом её и начал распадаться с его приходом.

Возможно, это был неправильный дом.

— Джексон, — говорит Бейли. — Не надо.

Она понимает, теперь она многое понимает.

Джексон просит её держаться возле Скотта.

Джексон пропадает во время нападения Джеймса.

Джексон знает, что Скотт обратил её.

Джексон удерживает Питера.

Джексон хочет, чтобы она убила Скотта.

Ей бы разозлиться, но понимание сильнее злости. Что поделать, вокруг неё одни чудовища, и она любит их.

Лукас. Джеймс. Питер. Джексон. Каждого из них она оттолкнула — ненавистью или непониманием. И всё-таки она их любила, даже сейчас она продолжала любить каждого из них. Пора перестать бежать и признать это.

— Из-за него умерли твоя мать и наш отец. Тренер пострадал. И ты позволишь, чтобы это сошло ему с рук? — спрашивает Джексон.

Финсток не отвечает.

Во-первых, потому, что она и сама думала, что это — единственное верное решение. Часть неё всё ещё считает, что она поступила неправильно, не убив Скотта сразу.

Во-вторых, лживость слов брата её не обманывает. Зачем Джексону злиться? Он не знал отца так, как она, он презирал его и не раз говорил ей, что своими настоящими родителями считает людей, усыновивших его.

Возможно, он хотел бы сам довести Лукаса до смерти; возможно, если бы не Скотт, скоро в городе пробудился бы новый монстр, и исход был бы один.

— Не знал, что вы с папочкой были так дружны, — Питер задирает голову, обращаясь к Джексону, но смотрит на Бейли.

Питер тоже всё понимает.

Может, он понял всё раньше неё. Питер Хейл видел насквозь их всех: Джексона, Джеймса и её. Он видел, кто она, с момента их первой встречи.

Ей сложно на него смотреть, на то, что она с ним сделала, на то, что он позволил ей с собой сделать. Взглядом она цепляется за руку Джексона, впивающуюся в плечо Питера:

— Отпусти его, Джексон. Всё кончено.

— Ничего не кончено.

— Я не буду убивать Скотта. Если ты жаждешь отмщения, — она делает паузу, — сделай это сам.

Джексон не успевает ответить, а Бейли уже отмахивается от его лжи:

— Но тебе ведь не это нужно. Ты не можешь взять то, что хочешь, без моей помощи, не так ли?

«Интересно, — мелькает в её голове мысль. — Знал ли обо всём этом Джеймс? Не поэтому ли Джексона так долго не было видно, что тот вёл за ним охоту, пытаясь защитить меня?»

Как же нелепо: мужчина, от которого она не чаяла избавиться, оберегал её, а брат, которого она любила, хотел её убить.

Монстры. Вокруг неё одни монстры.

— Ты действительно готов убить меня ради его силы? — Финсток кивает в сторону Скотта, всё ещё лежащего на земле, точно ожидающего, что она передумает.

— Думаешь, я смешон?

— Напротив. Думаю, это очень печально.

Бейли глядит на Скотта, на Стайлза, вцепившегося в биту так, что побелели костяшки пальцев. И наконец — на Питера.

Нужно было послушать его. Он всегда отчего-то оказывался прав в своих суждениях; он всегда её знал лучше, чем она сама. И в эту секунду, глядя на него, Бейли ощущает, как монстр ворочается внутри неё, точно ворча, словно и он попрекает её собственной глупостью.

— Следовало остаться с тобой, — озвучивает она свои мысли. — Послушаться тебя хотя бы один раз.

В лице Питера что-то меняется. Голос Бейли звучит нежно, но в нём слышится что-то, что ему определённо не нравится. Что-то, что вселяет в его душу почти такой же ужас и смятение, беспомощность и ярость, какие он испытал в ночь, когда его дом и семья сгорели.