Бейли не может спокойно смотреть в глаза этой женщине, зная, что завтрашней ночью собирается убить её сына. Как бы девушка ни желала смерти Скотту, она не могла не думать о том, что будет с Мелиссой и Стайлзом.

И когда они приходили и старались подбодрить её, Бейли начинала сомневаться. Но при взгляде на МакКолла на языке снова ощущался металлический привкус крови, и хоть это походило на самоистязание, Бэй это… нравилось.

Мысль о том, чтобы пустить кровь Скотту МакКоллу, тешила её тёмные скрытые желания.

— Я поеду домой послезавтра, не хочу вас беспокоить, — говорит Бейли и сама себя презирает. Естественно, она не останется в их доме после полнолуния, да и в этом городе — тоже.

Нужно будет придумать, что делать с дядей, когда он очнётся, — не везти же его с собой непонятно куда, особенно если в дело ввяжется шериф Стилински. Но об этом Бейли как-то особо не размышляет. Она вообще не думает, что будет после, как будто не верит, что этот день настанет.

Как она будет жить, что делать?

Это не имеет значения. Не сейчас.

— Оставайся у нас, пока Бобби не поправится. Тебе не нужно жить одной, — не соглашается Мелисса. — К тому же наверняка тебе придётся учиться всем этим штучкам… ну, ты знаешь.

Женщина так это произносит, так отмахивается при этом рукой, словно оборотень — это не раса, отличная от человека, а профессия, которой можно научиться, что улыбка Бейли становится чуть более искренней. Мелисса ей нравится. И ей жаль.

Медсестра помогает девушке подняться и одеться. Странное дело: на Бейли всё должно заживать, как на собаке, а она всё ещё чувствует себя больной.

Ей настолько худо, что она некоторое время не говорит, — все силы уходят на то, чтобы стоять прямо. Тело её непонятным образом ноет, как будто требует что-то, и в голову Бэй приходит только одно слово: «Ломка».

Но причин этому она найти не в состоянии.

Мелисса придерживает Бейли за плечи, пока они выходят из палаты, спускаются на лифте вниз и идут на выход. Предсказание МакКолл оказывается верным: их действительно останавливает седой врач.

— Иди в машину, Стайлз уже должен был подъехать, он отвезёт тебя на джипе. Я приеду после смены. Чувствуй себя как дома и не стесняйся высказать Скотту, если он не успеет приготовить тебе спальное место к вашему приезду.

Бейли кивает, — всё, на что хватает сил. Доктор провожает её подозрительным взглядом, но обращается к Мелиссе. Девушка выходит на улицу, не обращая внимания на шум его голоса в голове: даже за закрытыми дверями больницы она продолжает его слышать. Занудство.

— Бейли!

Окрик Стайлза звучит непривычно громко, и девушка вздрагивает. Юноша приподнимает руки вверх, словно пасуя перед ней, боясь её испугать. Испугать её? О Стайлз, это ты должен её бояться!

— Давай, я помогу тебе сесть в машину, — Стилински суетится вокруг неё. Бэй и не замечает, как оказывается возле джипа, и парень подсаживает её, а затем застёгивает ремень безопасности и захлопывает дверь с её стороны.

Бейли моргает и поворачивает голову в сторону водительского сиденья, а Стайлз уже на месте и продолжает мельтешить, точно не знает, как сесть поудобнее, что сказать и что сделать.

Она замечает, что он нервничает и судорожно сжимает руль руками, и улыбка у него, и веселье такие же настоящие, как и у неё. Это как-то трогает её: то, как он не может смотреть ей в глаза.

Девушка молчит, и вместо того, чтобы завести машину, Стайлз через пять минут замирает, крепче сжимает руль, замолкает, склоняет голову, закрывая глаза, и шумно выдыхает. Бейли несколько обескуражена его поведением и потому ждёт, пока он соберётся с мыслями.

— Возможно, ты права. Я знаю, что ты думаешь обо мне и Скотте… Знаю, что ты никогда нас не простишь. Мы просто два идиота, которые только и могут, что создавать проблемы. Два бесполезных идиота.

Часть Бейли — та часть, для которой Стайлз стал другом, ещё умеющая удивляться и переживать, — испытывает всё это разом. Девушку поражает то, как звучит голос юноши. В нём даже чувства нет, он — сплошь рана.

Бейли выдерживает паузу, а после говорит, и голос её звучит мягко:

— Ты не бесполезен, Стайлз. Кто угодно, только не ты, — она трогает его за плечо, вынуждая смотреть ей в глаза. — Я всегда считала и продолжаю считать, что из всех нас ты лучший.

Их взгляды встречаются.

— И если честно, ты один из немногого хорошего, что дал мне Бейкон-Хиллс.

У Стайлза раненые глаза, — последнее из того, что хотелось бы видеть Бейли. Она знает, что, если ненавидит МакКолла, должна ненавидеть и Стилински, ведь они были там вдвоём, они сделали это вместе.

Но человек, которым она когда-то была, человек, желающий найти оправдание каждому, на краткий миг поднимает голову, и она не может винить Стайлза.

Монстр молчит. Монстру нечего противопоставить Стайлзу Стилински.

Стайлз вглядывается в её глаза в поисках лжи. Но если в словах или взгляде Бейли и есть капля нечестности, её не видно. Парень отводит взгляд, переваривает услышанное, а затем, словно пересилив себя, произносит:

— Остальное хорошее — это Питер? — хоть это и сказано шутливо, голос у него всё ещё напряжённый.

Бейли оценивает эту его попытку и кратко смеётся — сухим, но вполне добрым смехом:

— Не думаю, что слова «хороший» и «Питер» могут стоять в одном предложении, — улыбается она. — Однако здесь ты прав.

— Но он засранец.

— По сравнению с тобой мы все засранцы.

Двое улыбаются друг другу. Два человека, не знающие друг друга и всё-таки старающиеся поддержать, не быть обузой; два человека, которые всегда найдут время для ответной улыбки, даже если мир в это время будет катиться к чёрту.

— Ладно, э-э-э… Тогда поехали.

Бейли отворачивается к окну, когда Стайлз заводит мотор, и улыбка сползает с её лица. Она чувствует себя усталой и измождённой донельзя и ощущает ещё что-то, чему не может дать определения.

Стайлз смотрит на неё, когда отъезжает с больничной парковки, и лицо её кажется ему чужим и опасным. Он стискивает зубы, но молчит.

Когда Бейли говорит с ним, когда она улыбается, он вспоминает девушку, встретившуюся ему на школьном поле; когда она молчит и думает о чём-то своём, его обуревают те же сомнения, что возникли при взгляде на фото, где она запечатлена с Джеймсом.

Стайлз до сих пор не знает, может ли верить ей.

Ему хочется, но он не может. Не до конца.

Поэтому Стилински решает, что не позволит Скотту остаться с ней наедине. Не последнюю роль в этом сыграли и слова Питера: «Видите ли, она очень рада, что Скотт её обратил. Ведь теперь она может не только убить его, но и забрать его силу».

Они оживили в нём подозрение, которое он испытал к Бейли, когда обнаружил её связь с Джеймсом.

Потому что, как бы Стайлз ни хотел помочь Бейли, как бы ни хотел спасти её от всего и вся, он не мог сказать, что знает её. Вообще-то Стилински думает, что Бэй сама себя не знает.

***

Ночью Бейли рвёт. Но даже кислый привкус рвоты не способен перебить вкус, который теперь она узнала бы из тысячи. Кровь.

Она на ощупь выходит из ванной, выключает свет и на секунду замирает, прислушиваясь к громкому сопению Стайлза на первом этаже. Потом возвращается в свою временную спальню в доме МакКоллов (на самом деле это спальня Мелиссы, но та сегодня на ночном дежурстве в больнице) и снова засыпает.

И ей снова снится Скотт.

Она просыпается в поту, вновь с трудом засыпает и… всё повторяется.

Когда Бейли в очередной раз просыпается, дёсны у неё саднит. На какое-то мгновение, когда сонное сознание мутнеет, она даже не против повторить кошмар наяву.

Тем временем кошмары её изменяются и дополняются. Каждый раз действие происходит в разных локациях, и она не всегда вгрызается зубами в напряжённое горло. Иногда Бейли с лёгкостью, данной лишь в сновидениях, впивается пальцами в грудь Скотта и раскрывает грудную клетку. Рёбра поддаются, точно две створки, обнажая органы.