Поэтому никто из них ей не нужен.

Ей нужен кто-то, кто может бороться; кто-то, кто ради своей шкуры свернёт горы и восстанет из мёртвых, если понадобится; кто-то, кто не поскупится совершить любое зло, чтобы выжить.

Кто-то вроде Питера Хейла.

Лёгкая улыбка трогает её губы.

Зачем эти подростки, если у неё есть Питер?

Спокойствие теплом разливается в груди. Это приятно — то, что она больше не одна. И тень уходит с её лица, стеснённая ещё не рождённым смехом.

Ситуация открывается ей с другой стороны, когда Бейли думает, что бы на это сказал Питер, окажись он здесь. Наверняка его бы это позабавило; может, он бы даже сказал, что с такой армией им никакой Джеймс не страшен.

«С чего я вообще об этом волнуюсь? — думает девушка. — Если им всем так хочется заниматься чепухой, пусть так. Всё это нелепо, но…»

Она смотрит на дядю, готового продолжать в духе бывалого пирата, и сдаётся. Сдаётся не сразу — тень сомнения и страха всё ещё висит над головой. Но в глазах дяди она видит что-то сродни отчаянию; это так не похоже на обычного Бобби, что сердце её сжимается.

«Бедный, бедный Пирожок»

Ведь это несложно — хотя бы позволить ему почувствовать, что он её защищает, даже если это иллюзия.

И быть может, Стайлз перестанет искать с ней встреч, и все кругом, наконец, оставят её в покое?

— Делай, что хочешь, — пасует Бейли, и тренер с силой выпускает из лёгких воздух, заготовленный для очередной речи.

Девушка качает головой и усаживается на скамейку, пока Бобби размашисто расчерчивает лист и громовым голосом регулирует процесс записи:

— Только не ты, Гринберг! И близко не подходи к моей племяннице!

***

Бейли с трудом сдерживается, когда узнаёт, кто стал её первым «провожатым».

Одна её часть хочет вернуться назад и отменить своё согласие, а другая даже рада. Если бы Джеймс и правда появился и открутил этому кретину голову, она бы и слова не сказала. Вот только дядя расстроится — такого быка на ворота найти непросто.

— А ещё, короче, я тут подумал, что тренер, типа, знаешь, скрывает твой возраст. Ну, прикинь, ты вундеркинд, да, и сразу этим… ну, экспертом…

— Экстерном.

— А я о чём. Им самым сдала всё и оказалась в выпускном классе. А так тебе лет десять, — Патерсон аж хрюкает, довольный. С момента их знакомства, когда Бейли впервые зашла в класс, он придумал не менее двадцати историй касательно её возраста.

«Послал дядя идиота», — думает девушка, но только вздыхает.

Уроки заканчиваются, и под присмотром Бобби, оставшегося проводить тренировку, она выходит за ворота школы вместе с Буйволом, в своём веселье похожем скорее на свинью.

— Бейли!

Она оборачивается машинально, отключившись под влиянием дегенеративного сознания Патерсона, и, увидев Стайлза и Скотта, понимает, как облажалась.

— Надо поговорить, — запыхавшийся Стилински практически выдыхает каждый слог, схватившись за грудь, и горло его скрипит.

— Нужно кое-что обсудить, — поддерживает МакКолл и глядит на Патерсона, навострившего уши.

— Нет.

Слово срывается быстрее, чем Бейли приходит в себя, вырывается из плена самообладания и сочится мольбой.

Всё выходит из-под контроля, и знакомые красные пятнышки расцветают на щеках девушки:

— Я знаю, что вы хотите сказать, но не хочу слушать. Мне… Мне это не нужно. С меня довольно.

Не будь рядом Буйвола, мотающего своей мощной головой из стороны в сторону, словно наблюдая игру в теннис, она сказала бы без обиняков: «После Наоми я ничего не хочу знать об оборотнях, желаю забыть всё, как страшный сон. Поэтому держитесь от меня подальше».

Судя по лицам друзей, они услышали именно это. По крайней мере, когда Стайлз делает шаг вперёд, чтобы что-то сказать, Скотт его останавливает.

— Бейли…

— Давайте оставим всё, как есть, — просит Финсток. — Держитесь от меня подальше.

Девушка отступает и толкает Буйвола в бок, понукая его идти.

Взгляд Стайлза устремлён ей в спину.

«Прости»

Патерсон странно щерится и хихикает, пока они покидают территорию школы, но молчит, и Бэй легко его игнорировать.

Гравий вгрызается в подошвы. Сначала камешки неприятно перекатываются под ботинками, но Бейли утяжеляет поступь, и боль пронзает пятки. Она смотрит себе под ноги с какой-то тупой отрешённостью. Очки сползают на кончик носа так, что мир вокруг кажется размытым пятном.

Всё вокруг принимает мягкие, неопасные очертания и утрачивает значимость.

«Прости»

Даже в мире, где неразличима собственная тень, одно остаётся чётким — взгляд Стилински, полный непонимания и боли, и это ранит. Ранит больше краеугольных камней, острых зубов Наоми и смеха Джеймса, предвещающего смерть.

«Прости»

Она не может получить всё. Но терять Стайлза — это словно снова терять Алисию.

И Бейли оступается, как и три года назад.

Финсток снова потеряла друга, и снова Джеймс ждёт, что она прольёт кровь. Жизнь похожа на замкнутый круг, и всё повторяется.

В череде таких мыслей надежда забывается. Паника и ужас овладевают ею с новой силой, и она теряет равновесие.

Ей никогда от него не избавиться. Джеймс никогда её не отпустит.

Что-то стучит, и в испуге хрюкает Патерсон.

Ну конечно, Джеймс уже здесь. Он всегда здесь.

Бейли чувствует на запястье руку. Её рывком ставят на ноги, и тепло человеческой кожи иссушает страх.

— К-к-какого чёрта? — пищит Патерсон.

Финсток тоже хочет спросить об этом, но просто смотрит на Питера, не в силах поверить, что это, правда, он. Ей чудится — это галлюцинация, чудится — она сошла с ума.

Но даже когда девушка моргает, Хейл не исчезает. Облегчение обрушивается как волна, и Бейли рада оказаться в её власти.

Джеймса нет.

Временное помешательство рассеивается, однако глаза девушки остаются влажны и пугливы, и мужчина, конечно, это видит.

Питеру неприятно смятение на её лице, и он непроизвольно усиливает хватку.

Жгучая боль ощущается жаром; и именно она заставляет Финсток полностью очнуться, почувствовать себя живой.

— Питер, — девушка произносит его имя очень-очень тихо, но мужчина слышит в голосе мягкость. — Мне больно.

Он смотрит на свою ладонь, стискивающую её запястье, и отмечает хвостик рубцеватого шрама, показавшийся из-под рукава.

В ответ Хейл сжимает сильнее и не отпускает девушку до тех пор, пока печальная вуаль не спадает с лица Бейли, и испуг не уступает место сердитому выражению. Только тогда странное чувство в его груди рассеивается.

Привычная усмешка кривит губы Питера:

— Научись смотреть под ноги, — говорит он и расцепляет пальцы, но Бэй успевает повернуть руку так, что её ладонь при этом скользит по его ладони. Лёгкое касание, ласка, робкое «спасибо» и что-то, похожее на просьбу, звучит в этом жесте.

— Т-ты к-кто? — спрашивает Патерсон, и двое оборачиваются, позабыв, что он здесь.

— Это ещё что за осёл? — в свою очередь интересуется Хейл.

— Мой телохранитель, — поверяет Бейли. Она вспоминает, что ранее думала о том, что бы он сказал, узнав, что придумал дядя, и весёлое настроение возвращается к ней. — По улицам столько нехороших людей ходит. Вот дядя и решил, что с Патерсоном мне будет безопаснее. Ты разве не испугался?

Буйвол краснеет, но говорит:

— Отойди-ка от малявки, мистер. Иначе…

— Иначе? — переспрашивает Питер.

— Он тебя клюшкой отметелит, — влезает Бэй и, окинув Буйвола оценивающим взглядом, восклицает: — Патерсон, ты что ж, забыл клюшку?

Парень теряет дар речи, но раздувает ноздри так, что и впрямь начинает немного оправдывать свою кличку.

Питер закатывает глаза, явно не разделяя веселья девушки:

— Пошли.

— Куда?

— Никуда не пойдёте, — Патерсон, наконец, полностью овладевает голосом. — Бейли, даже думать не смей никуда идти с этим типом. Я расскажу тренеру!

— Он расскажет дяде, — разводит руками Финсток, и Хейл уже понимает, что девчонка чего-то ждёт от него.