Доверие — штука ненадёжная. Питер знает об этом не понаслышке. Так доверял Кейт Дерек, а Лора — ему.

На этом свете всё зыбкое, и ничто не вечно. Доверять девчонке — глупо.

— Не нужно, — словно читает мысли она. — Для нас с тобой доверие — не самое важное. Главное, что мы нужны друг другу.

Питер не понимает, как они пришли к этому. От случайного столкновения в лесу к тому, что девчонка сидит на его коленях, вполне обвыкнув, и встречает убеждённый в своей правоте колкий взгляд.

Не понимает, почему улыбка, эта раздражающая вечная улыбка Бейли, кривит и его губы тоже.

А потом девушка внезапно отодвигается, и лицо её озаряется.

— Знаешь, что способствует доверию? — вопит так, что удивительно, как никто сразу не ворвался в палату. — Обнимашки!

— Это уже слишком, — противится Хейл, и всё становится по-старому.

Он смахивает её на пол, действительно, как букашку, и Финсток ударяется копчиком о пол и, не заметив, продолжает:

— Серьёзно, двадцатисекундные объятия!

— С меня хватит.

— Десятисекундные?

Мужчина встаёт, но даже с его рефлексами упускает момент, когда Бейли подскакивает и подтягивается на босых ногах. В следующую секунду он и правда ощущает, как сцепляются за его спиной руки.

Ему интересно, о чём она думает, когда прижимается ухом к его груди, когда проникает дыханием к его коже через футболку.

Сам он ни о чём не думает. Естественно, сейчас Питер отодвинет её за плечи и уйдёт, потому что это не для него.

Он пришёл из-за Джеймса. Вне этого Бейли Финсток его не интересует.

Но когда девчонка поднимает голову и, улыбаясь, спрашивает: «Ну, ты как там? Уже доверяешь?» — мужчина всё ещё не двигается с места.

========== Глава 9 ==========

Вид поджарых мужских тел оставляет Бейли почти равнодушной, лишь лицо её, по-прежнему бледное и сосредоточенное, вытягивается, а зрачки пульсируют.

— Ты не серьёзно, — оборачивается она к дяде, ожидая, что тот ухмыльнётся и растреплет ей волосы, смеясь над тем, как быстро девушка попалась на крючок.

Однако что-то идёт не так, и Финсток-старший остаётся непреклонен даже перед своей ворчливой нежностью к племяннице.

— Ещё как, — отвечает мужчина и, словно неверие Бейли подхлёстывает его, спрашивает у команды: — Всем понятно?

— Да!

— Легко!

— Какого..?

— Ерунда какая-то, — резюмирует девушка, и слова разрезают комнату, заглушая ропот парней.

И не то чтобы она говорила сердито, и не было в ней ни злости, ни жёсткости, а меж тем Бобби смотрел на неё и не узнавал.

Руки её, обнявшие его перед завтраком, оставались привычно холодными и гладкими, даже с рубцом на запястье; Бейли и улыбалась так же, как всегда, и всё-таки казалась ему чужой.

Изменения не бросались в глаза, но мужчина, прежде за секунду угадывавший появление румянца на щеках и морщинок-лучиков, убегающих от её глаз, видел всё.

Ещё в больнице он заметил, как тени недосыпа падают на её лицо, но при нём Бейли спать отказывалась и будто бы ждала момента, когда он уйдёт.

Бобби не знал, что происходит, но чувствовал, что племянница отдаляется. Всегда, когда бы ни посмотрел на неё, он видел задумчивость в серых глазах, словно один и тот же вопрос не давал ей покоя.

Ему вспомнилось, что такой же была и Пат до того, как он её потерял; до того, как она объявила, что покидает Бейкон-Хиллс вместе с мужем, и Лукас навсегда стал его врагом номер один.

Облегчение мужчине приносили лишь утренние часы посещений в больнице, когда Бейли встречала его выспавшейся и весёлой. Она так и не встретилась ни с одним из своих друзей и на утверждение дяди: «Здесь же скучно одной», — улыбалась и качала головой, будто в жизни не слышала большей глупости.

Сейчас Бэй не улыбается, но смотрит с тем же выражением.

— Ерунда, — повторяет она. Это коробит и уязвляет всех, даже тех, кто, в сущности, с ней согласен. — Полная лажа.

— Это не предложение, — обрубает тренер. — Я ставлю тебя перед фактом. Отныне рядом с тобой всегда кто-то будет. Я составлю расписание, и каждый член команды, желающий в ней остаться и продолжать играть на поле, должен будет определиться, когда его очередь.

— А те, кто в этом году выпускается? — спрашивает кто-то.

— Если не хотите завалить экономику, не советую отлынивать, — громыхает мужчина.

— Это шантаж, — доносится от шкафчика, и парень, сказавший это, получает два гневных взгляда от Бобби и Стайлза.

Последний вот уже несколько минут пытается привлечь внимание Бейли и заставить её просто принять происходящее.

Он-то с тренером согласен и ждёт момента, чтобы записать себя на все дни недели; будь его воля — Стилински вписал бы одно своё имя на весь лист. Да, ему было бы легче, если бы он мог находиться с Бэй всегда, но вмешательство команды — какими бы безнадёжными ни являлись некоторые игроки — это тоже неплохо. Они лучше, чем ничего.

— И что, по-твоему, со мной ещё может случиться? Нет, — сама себя останавливает девушка. — Чем они помогут? Будут махать клюшкой для лакросса?

Бейли вовсе не пытается кого-то обидеть, но насмешку — смиренную и горькую — сдержать не в состоянии. Что они могут, все эти крепкие бесполезные ребята?

Ей удаётся не выдать нервной усмешки при мысли, что кто-то из них встретится с Джеймсом:

— Всё это полная, абсолютная, — в сотый раз убеждается Бейли, — и беспросветная ерунда, — и встречается взглядом с МакКоллом.

Губы Бейли не шевелятся, но ему чудится, что она снова произносит: «Ерунда», — и произносит именно для него. Это он — ерунда. Всё, что он делает, — ерунда. И его защита — тоже ерунда.

Волчий взор улавливает колебание воздуха, как в знойный день; и в лице девушки, потемневшем от плохо скрытой эмоции, он видит начинающуюся бурю. Серые, почти чёрные глаза смотрят недолго, но Скотт замечает разочарование.

В чём он провинился? В нападении Джеймса на дороге, поступке поехавшей Наоми?

А может, во всём?

Скотт не знает; ему ясно одно: Бейли Финсток винит его, и винит не как друга — с принятием или болью, — а с враждебностью и неприязнью.

«Неужели я на что-то надеялась?» — мысленно удивляется девушка, вспоминая, с какой надеждой она впервые услышала его имя. Истинный Альфа, волк, победивший стаю, много лет наводившую страх на оборотней, стаю, остатки которой не желали сгинуть.

Скотт МакКолл подарил ей надежду, о которой она не смела и мечтать, но оказался слишком праведным и оттого беззащитным перед нависшей угрозой.

Разочарование велико. И он думает, что ему удастся защитить хоть кого-нибудь?

Горечь оседает в глотке, и Бейли с шумом вдыхает воздух. Ерунда и есть. Никто здесь не способен ей помочь, напротив — все они в опасности рядом с ней. Дядя, Скотт, Стайлз и эти переростки.

«Лучше я сама о себе позабочусь, — думает она. — Все они только утянут меня на дно».

Она снова оглядывает их всех, избегая смотреть на Стайлза.

Разлука с ним далась ей с трудом, но Бейли вознамерилась держать ту же дистанцию, что и в больнице.

Он напоминает ей Алисию своей неусидчивостью, чудаковатыми планами и подвижным умом. И девушка знает, что главная их особенность в том, что оба без колебаний взялись бы решить любую её проблему.

Вот только они и есть проблемы.

Думая о Стайлзе, Бейли раз за разом вспоминает распотрошённое тело Алисии; так было не всегда — до Наоми. До того, как Финсток поняла, что Скотт не справится, что все они в большой беде.

И её мучают кошмары.

Во снах Бэй видит оскаленное лицо Наоми, склонившейся над Алисией и обещающей, что они станут одной семьёй. А после злобный лик сменяется улыбкой Джеймса, а вместо мёртвой подруги возникает Стайлз.

Бейли просыпается с мыслью, что больше никогда не заснёт. Она знает, что выглядит как оживший труп, но не может закрыть глаз, сколько бы ни просил дядя. И паникует при предложениях Мелиссы дать ей снотворное.

Страх с ней всегда.

Сейчас среди десятка самоуверенных парней она понимает, почему. Все они слабые, как и она, и нуждаются в защите не меньше; они могут умереть, потому что у одних, как у Стайлза, не хватает сил, а у других, как у Скотта, — жёсткости.