— Эй, — он держит её за плечи в полуобъятьи, — букашка. Если тебя что-то волнует, я это исправлю. Ты же знаешь: ты заботишься обо мне, а я — о тебе. Пока ты со мной, тебе ничего не угрожает.

Бейли кивает, но не по желанию, а потому, что так надо; потому, что иначе он не отпустит, а кожа уже ноет, предвещая синяки.

— Хорошо. Посмотрим, что ты мне привезла, — подмигивает он и беспардонно подхватывает рюкзак. — Ты что, все конфеты съела..? А! Вот и мой приз!

Мужчина разворачивает ткань быстро, — скорее, раздирает, — и девушка чуть привстаёт на носочки, желая взглянуть, что там такое. Его вещей она предпочитает лишний раз не касаться.

— Разве не красавчик? — Бейли отпрыгивает, едва увидев пистолет. Много мыслей проносится в её голове. Например, «что за дурацкая смерть» и «вот и приехали». — Ты чего? Я тебя не трону, — Джеймс смеётся, гладя её по макушке. — Ты мне нужна.

Он бросает слова легко, не придавая им значения, но по спине девушки ползёт холодок. С таким же успехом мужчина мог бы сказать: «Скоро я кого-то убью», — потому что это «нужна» всегда значит одно и то же.

— Возможно, мы кое-куда поедем, и букашка мне понадобится. Я бываю таким неаккуратным, — разводит руками, словно извиняясь, а девушка не сводит глаз с оружия. — Кто спасёт меня, если не ты, да?

— В кого ты собрался стрелять? — она не уверена, что хочет знать ответ. Всё, чего хочется, — это быть отсюда как можно дальше. — Сомневаюсь, что по банкам.

— О, вообще-то, можно и так сказать, — удивлённый, задумывается Джей, и смакует сказанное, довольный. — Можно сказать, что и по банкам, какая разница?

Банка. Человек. Банка. Оборотень. Какая разница?

— Я хочу, чтобы после ты тут прибралась. А если не успеешь и появится полиция… Ты ведь помнишь, что нужно говорить полиции, если меня в чём-то заподозрят? — она не отвечает, и Джеймс щерится. — Что нужно говорить, букашка?

Во рту сохнет, и липкий вкус конфет горчит.

— Ты ни при чём, ты пытался помочь. Ты никого не убивал. Ты ни при чём, — шепчет как мантру.

Улыбка возвращается на его лицо, словно солнце выглядывает.

— Как в старые добрые времена, а?

Желчь подступает к горлу. Джеймс гладит её щёку с отеческой нежностью, но мозоли на его ладонях царапают. Он поступает так всегда: привлекает, а после рушит.

Для него все — банки. Значит, можно пинать, мять и уничтожать.

Бейли — не исключение. Всего лишь банка, которую забыли выбросить и оставили до поры до времени.

***

Три года назад

Это сон. Стопроцентный ночной кошмар.

У Алисии закрыты глаза, но она спит, она не мертва. Так не бывает. Она спит. Или Бейли спит. Кто-то из них — точно.

— Мисс, как вы? — один из полицейских склоняется над ней, сидящей в карете скорой помощи с открытыми дверьми. — Можете говорить?

— У неё шок, — возникает позади неё врач и ворчит, накидывая ей что-то на плечи. Пять минут назад он спрашивал о том же и многом другом.

— Нам придётся поговорить в любом случае. Мисс Финсток? Бейли?

— Я ничего не знаю, — разлепляет сухие губы Бэй, и морозный воздух щиплет горло. Очень холодно, всё тело окоченело, и она никак не может согреться. — Не знаю, что это было, пёс или… Было темно, я не знаю…

Полицейский не отстаёт, и врач тоже навостряет уши. Это просто сон. Что им всем надо?

— Мисс Финсток?

Стеклянный взгляд встречается с горящими во тьме глазами. Джеймс улыбается, и она знает, что он слушает. Хочется проснуться, но не получается.

— У парня, который был с вами, нашли на руках кровь.

«Скажи им, Бейли. Скажи правду. Они посадят его, и всё наладится, ты проснёшься», — успокаивает голос Алисии, но вместо покоя приносит панику.

Клубок кишок, желтоватая слизь и сердце, стремящееся выскочить из ладоней убийцы. Бейли думала, она состоит из фарфора, — всегда гладкая, белая и сияющая, — а оказалось, Алисия — такой же кусок мяса, как и прочие. Просто банка; красивая, но банка.

В этот момент девушка готова поклясться, хоть и сидит не слишком близко, что на глаз Джеймса садится муха, а он не реагирует; возможно, ей кажется, возможно, она сходит с ума.

«Посади его, Бейли, — просит голос. — Он не остановится».

«Они удержат его?» — мысленно спрашивает Финсток, но ответ известен. Джеймс — не человек, не оборотень, даже не монстр, он — стихийная сила, которую не остановить законом. Значки, решётка, суд — это не для него.

К нему можно лишь приспособиться.

«Бейли, не надо», — Алисия хнычет, капризная, словно живая.

— Он пытался помочь, — выдавливает. — Пришёл уже после. Он не виноват.

На удивление, она не чувствует, что солгала. Может, Джеймс и вырвал всё, что наполняло нутро Алисии, но виновен ли он больше, чем она?

Это Бейли рассказала ей об оборотнях, и этим убила лучшую подругу, начав связь, разрушить которую не удалось и по сей день.

Нужно было молчать, может, тогда Алисия не провалилась бы в сверхъестественный мир, как Алиса — в кроличью нору, а Джеймс стал бы громовым раскатом, дающим о себе знать где-то далеко от них.

Есть секреты, которые разрушают судьбы, а есть те, которые убивают.

***

Наше время

— Только не говори, что ты не сдала его полиции, и с тех пор он таскает тебя с собой?

— Из всего, что я рассказала, это волнует тебя больше всего? — огрызается Бейли.

Она под впечатлением больше него: никогда прежде девушка об этом не говорила. Слишком личное, слишком болезненное. До Бейкон-Хиллс Джеймс казался недосягаемой вершиной, неприкасаемым, укутанным в броню изувеченного рассудка.

Финсток не верила, что когда-нибудь покусится на его жизнь, и мысли не допускала; тёмные уголки сознания, может, и грезили о том, но надеяться себе девушка не позволяла. До Бейкон-Хиллс, до Стайлза, до Ноа, до Питера.

Стилински напоминает Алисию, человек, втянутый в мир, где ему не место. Бейли родилась с пониманием этого мира, но он, как и Алисия, вступил в него ради друга. Причина первая: страх повторения. Бейли боится, что Джеймс сделает с ним то же, что и с Алисией.

Причина вторая: Наоми Марл. Одинокая девушка без семьи, без собственной цели, слепо верящая тому, кто рядом. Не такие уж они и разные. Просто у Бейли всегда кто-то был.

И третья — Питер. Насмехающийся, раздражённый, пытливый, властный. Питер, вырвавший из недр сердца сорняки, которые она прятала за фасадом. Питер, использующий её так, что и сопротивляться не хочется, потому что в глазах его интерес и, быть может, понимание, — что угодно, даже если снисходительность, но не осуждение.

— Ты понимаешь, насколько рассказанное глупо? — спрашивает мужчина. — Я не особо высокого мнения об органах власти, но неужели никому не придёт в голову мысль, что всё это как-то подозрительно? — усмехается. — Ты что-то не договариваешь.

— Может быть, я вру, — просто отвечает Бейли и кивает вопросительному взгляду. — Может, всё было не так.

— И, как результат, я должен доверять тебе?

— Не должен, — отвечает она. Девушка перекидывает ногу и усаживается на его коленях так, чтобы быть к Питеру лицом. — Но я не предам тебя.

Мужчина фыркает, но на этот раз не он, а она удерживает его за подбородок.

— Если я предам тебя, ты меня убьёшь, — говорит, как о чём-то обыденном. — С Джеймсом не так просто. В его случае смерть может показаться благом, — она набирает полные лёгкие воздуха и продолжает: — узнай он, что я хоть предположила возможность избавления от него… Пойми, Питер, ты — моя единственная защита. Пути назад нет.

— Это не повод, — качает он головой.

— Я одна знаю, как найти его. Но у меня нет сил одолеть Джеймса, — цепляет рукав своей сорочки, словно та виновата в её слабой человеческой сущности. — А ты не сможешь его отыскать. А если и сможешь… — напоминает о пистолете. — План, правила, всё это — пустой звук. Есть лишь одна вещь, которую мы можем использовать, чтобы обыграть его.

Хейл слушает, но этого недостаточно. Даже когда Бейли заканчивает: «Это доверие», — этого по-прежнему мало.