Мимо прошёл Эрни, нацепивший маску великого старосты, отчитал за плохой пример и несделанные уроки. Помянул недобрым словом «идиота, который по коридорам на ночь глядя рыскает и на отработки нарывается». Солурд сделал вид, что это не о нём, но за сумкой потянулся. Действительно, через три часа отработка, потом ужин, потом будет лень что-то делать, а пустые пергаменты так и вопияли: «Пишите эссе, мистер Огилви, пока Троллем не огребли!»

Пришлось подчиниться.

Эрни, свято уверенный, что это его слов дело, расплылся в гордой улыбке и уплыл делать собственные задания.

Мысли в голове лениво перекатывались с места на место, как неповоротливые улитки; перо, искусанное и облизанное не один раз, выглядело откровенно жалко. Как и сам Солурд, усиленно пытающийся размазать три фразы на два фута — любое его эссе по Трансфигурации было таким, с этим даже профессор Макгонагалл перестала бороться. Но это не значило, что процесс «размазывания» доставлял ему хоть каплю удовольствия.

Время неумолимо катилось дальше, собирая секунды и минуты в слипшийся бесформенный ком. И, стоя перед дверью в кабинет зельеварения, Солурд затруднялся сказать, что он делал все эти три часа. Вроде, сначала писал эссе по Трансфигурации. Потом — слушал причитания Джастина о том, что какая-то команда (то ли «Хохлатые гарпуны», то ли «Хрипящие гомункулы») лишилась лучшего охотника за всю историю, потому что ту забрали «взамуж». Потом, кажется, вернулся к эссе, уже по Чарам, дело пошло веселее, тем более Сьюзи согласилась подсказать пару моментов, и… Потом он оказался перед деревянной дверью, старой, выглядящей так, словно за ней находится пыточная камера. Или кабинет зельеварения — поди пойми, что страшнее.

Солурд постучал, тут же заглядывая внутрь. В конце-то концов, ему назначено! В нос забилось затхлое и кислое, заставив распахнуть глаза и спрятать нос в рукаве мантии — и так он, бедный, за сегодня настрадался.

— Входите, — проскрипел Снейп, смерив Огилви недовольным взглядом. Его волосы, блестящие и слипшиеся, были непривычно стянуты в низкий хвост, из-за чего выдающийся нос казался ещё больше и крючковатей, а узкое лицо — острее. — Подойдите, мистер Огилви. Я дам вам шанс сократить отработку до минимума, если скажете мне, что в этом котле.

Перед профессором стоял котелок, маленький, до краёв наполненный лилово-малиновым зельем, перламутрово отражающим мечущийся свечной свет. Снейп осторожно помешивал его стеклянным черпаком и казался полностью сосредотеченным на этом занятии. Он глубоко дышал, как подумалось Солурду — жадно, и никак не мог надышаться причудливо завитым паром, поднимающимся над котлом. Огилви подошёл ближе, настороженный этой картиной, и попытался понять по косвеным признакам, что изволило сотворить Его Гениальное Величество. Он старался не вдыхать пар, опасаясь, что тоже будет стоять над котлом и учиться заново дышать. Но в голову, как назло, не приходило ни одной дельной мысли. А затем и вовсе не осталось ничего связного: завитушки пара всё же проникли в его лёгкие. И пахли они тем же приторным и цветочным, с лёгкой горчинкой чайного дерева и пряностью специй, что и Гарри.

Последнюю мысль он зачем-то произнес вслух.

Комментарий к Кусь пятый

Итак, кто знает это зелье?)

Кто предскажет, куда же автора несёт-с?

Кусь след. части: https://vk.com/wall-46934002_103

========== Кусь шестой ==========

Солурд знал, почему бравая троица, возможно, не без сопротивления отдельных членов, решила ему довериться.

На пятом курсе, когда Жаба сходила с ума, гоняясь за придуманными врагами и эфемерными революциями, он имел преступную неосторожность торопиться мимо неё к Выручай-комнате, по своему обыкновению опаздывая и врезаясь в косяки на поворотах. Кто ж знал, что министерская шпионка — параноик похлеще Грюма, с которым Хогвартс имел честь познакомиться два года назад. Она придумала гениальную в своём безумии вещь: выучить расписание всех курсов старше четвёртого. И прекрасно знала, что ни на какой урок мистер Огилви опаздывать не мог, а для отработки было рановато.

Терять, кроме неполученного аттестата, Солурду было нечего — с магическим миром семья Огилви связалась через него и, наверное, в то время лучшим решением оставался окончательный уход в мир простецов. Истрепав нервы, наградив бледным шрамом на запястье и суточной мигренью от запаха молока, чая и корицы, его отпустили. Но дорога в ОД для Солурда с того дня была заказана: он боялся привести в их уютную компанию невоспитанный хвост. Не то чтобы его самоотверженность сильно помогла: буквально через полмесяца Жаба, устав подбирать ключики, разнесла стену Выручай-комнаты Бомбардо.

А от запаха корицы его до сих пор мутит.

Огилви вспомнил это, понял, когда крайне заинтересованный в случайной оговорке Снейп навис над ним, заслонив собой и мир, и свет, и все пути к отступлению.

— Где вы слышали этот запах, Огилви? — допытывался профессор, щуря чёрные глаза и раздувая крылья выдающегося носа. — Причём тут Поттер?

«При всём», — хотел ляпнуть Солурд, но язык точно к нёбу прилип, а ещё в ноздри забивалась навязчивая полынь, перемешанная с ирисами, и это вызывало лёгкую, нарастающую минуту к минуте, мигрень. — «Поттер всегда при всём, особенно у вас».

— Поттер? — он попытался разыграть образцовое изумление, но не дрогнувший и чертой профессор прямо намекал: не получилось. И не получится. Но когда это Хаффлпафф сдавался без борьбы? Частенько, на самом деле, но не будем о грустном. — Почему вы вспомнили Поттера, профессор?

Снейп отпрянул, его рот приоткрылся, чтобы сказать… что-то, оставшееся неизвестным. Он хмыкнул, презрительно вздёрнув уголок губ, и вернулся к котлу, словно ничего и не было. Действительно, мало ли «Гарри» в школе, что вы сразу о Поттере. Солурд выдохнул.

Преждевременно.

— Говорите, Поттер пахнет как Амортенция? — тихо и вкрадчиво уточнил Снейп, разливая готовое зелье по тёмным фиалам. Закупоренные, они казались причудливыми чёрными жемчужинами.

Огилви следил за осторожными движениями, зачарованный мягким мерцанием жидкости и пластикой рук, и потому не сразу осознал подоплеку вопроса. Зато когда осознал…

— Поттер что?.. Это Амортенция?! — он подался вперед, комкая рукава мантии и восторженно выдыхая: власть над другим человеком, над его чувствами — так близко, только руку протяни. Всего один фиал — или даже меньше — и Эрин будет его!

Эрин… прекрасная невесомая Эрин с тонким взглядом гордой орлицы и сахарной улыбкой Венериной мухоловки. Эрин, любящая голубой цвет, ветер и яркие перья. Та самая Эрин, которая отвергла его любовь.

Нужно ли?

Клан Огилви влюбчив и несдержан в выборе средств для получения желанной взаимности, но до подлостей они не опускались никогда. И Солурд первым среди них не будет. Он нервно сглотнул, навсегда хороня в себе все чувства к капризной Эрин, как и ко всем девушкам до неё, и настороженно посмотрел на профессора.

…Снейп смотрел так, словно вольёт порцию Амортенции Солурду в горло, если тот не ответит на заданные вопросы. А потом надругается. И спокойно избавится от тела. Некстати вспомнились все те слухи о прошлом и возможном настоящем «придворного зельевара Того-кого», и, глядя в холодные чёрные глаза, Огилви склонен был поверить всем слухам сразу. Даже тем, где Снейп вампир и по ночам купается в крови девственников, чтобы вернуть утраченную красоту.

Солурд сглотнул, передёргивая плечами.

— Я даю вам последний шанс сказать правду, мистер Огилви, — пророкотал Снейп, мерно постукивая по парте.

— Но я ничего не знаю, сэр, — пролепетал хаффлпаффец, шмыгая и переводя словно намагниченный взгляд на фиалы с Амортенцией. Её перламутровый отблеск влёк его, как сирены завлекают моряков в свои сети — мягко, но неостановимо. Они были совсем рядом — лишь руку протяни, и можно будет хоть того же Снейпа заставить плясать под свою дудку. Узнать, почему Гарри пахнет Амортенцией…

Почему Гарри?..

— А я думаю, — тихо и угрожающе произнёс зельевар, — что знаете!