Солурду в спину прилетела сложенная записка, разлинованая, из тонкой бумаги — точно кто-то безжалостно вырвал из тетради. Он нахмурился, выпятив челюсть, и осторожно развернул послание. Ровный почерк, изящные завитушки букв:

У Выручай-комнаты после обеда.

Солурду даже гадать не пришлось, кто это. Гермиона. А где Гермиона, там и все остальные. Что это Золотому Трио могло понадобиться от скромного мистера Огилви?.. Вопроса — идти или не идти, — разумеется, не стояло. Любопытство живьём сожрёт, если он посмеет его не удовлетворить.

Когда аврор Тонкс сказала, что пришло время долгожданной практики, Солурд запаниковал первым. Он нервно сглотнул, сжал в дрожащих пальцах палочку и бросил испуганный взгляд на Сьюзи, с которой и здесь сидел вместе. Та ответила ему настороженным «я под щитом» и слегка отодвинулась, мол, ты мне, конечно, друг, но каждый сам за себя. Огилви посмотрел на Тонкс, взглядом пытаясь передать все свои сомнения в этой затее… И она поймала его взгляд, сама очевидно не в восторге, но лишь проворчала:

— Во имя учебного плана, — бессильно разводя руками.

Солурд понял, что пришло его время сесть в Азкабан за пачку непреднамеренных убийств.

========== Кусь четвёртый ==========

Всё оказалось не так страшно. Солурд стоял под щитами, напряжённо подняв руку с палочкой, и об атаке даже не думал — самому бы не огрести. ЗоТИ с Гриффиндором — это не только шуточки вполголоса, ободряющая аура Золотого Мальчика и таинственные переглядки. Это ещё и тренировка с натасканными на атаку подростками, половина времени которых в прошлом году была посвящена Выручай-комнате.

Движения Гермионы, точные и хлёсткие, обращались хитроумными чарами. Она специально не давала ему ни секунды на контратаку, как и все, опасаясь необъяснимых «траекторий Огилви», по феномену которых профессор Флитвик даже хотел писать научную работу… Но так и не нашёл прочной доказательной базы, за чем дело и встало.

Закончился урок тем, что Солурд пропустил-таки очередной удар в брешь щита и колодой грохнулся на пол, замерев под гнётом Ступефая.

Гермиона получила заслуженное Превосходно.

Солурда наградили выстраданным Фините.

Все счастливы.

Уже в коридоре его догнал взъерошенный Гарри, раскрасневшийся и довольный — честно обставил Рона в их маленькой баталии. Хлопнул по плечу, шепнул весело:

— Не опаздывай!

И умёлся дальше, сам похожий на снитч, который привык ловить: яркий и стремительный, вроде вот он, рядом, а моргнёшь — уже в другом углу замка крылышками трепещит, следующего наивного дурачка дразнит. За ним Гермиона и Рон спешили недремлющим конвоем, что-то на ходу выговаривали, смеялись. Солурд почувствовал лёгкий укол зависти: он за все эти пять с хвостиком лет ни с кем так сильно не сдружился, только приятелями оброс, как дьявольские силки побегами. Не то чтобы его это расстраивало, но иногда скреблось на душе что-то такое… неуверенное.

Хаффлпаффец — и без друзей. Смешно же!

В Большом зале запахи сплетались в причудливый клубок, смешивались и перетекали один в другой: еды, парфюма, земли, озона — на улице дождь, и кто-то топал из теплиц по свежей грязи, — пота и дерева. Солурд задержал дыхание, морщась, и резко потёр нос, надеясь избавиться от этой взрывной смеси. Нельзя сказать, что помогло.

На обед предлагали варёную морковь, куриные котлеты и пирог с ягодами. Конечно, вокруг на столах было ещё энное количество всякого, вкусного и не очень, а перед Огилви стояла именно морковка. Как и вчера. И позавчера тоже. Эльфий заговор, да? Это точно он, Солу никаких подтверждений не надо. Он не любит тянуться через полстола за чем-нибудь вкусным, как и отвлекать окружающих от удовлетворения честно нагулянного аппетита, но приходится похлопать Джастина по плечу, виновато хмыкая на вопросительный взгляд, и попросить:

— Можешь передать что-нибудь, что не морковка?

Тот подавился смехом — благо, жевать перестал — и послушно поставил рядом горошек. На возмущённый писк тихо захихикал, мол, точнее нужно с формулировками, но переставил ещё и печёный картофель. Хмурое «спасибо» Джастин и вовсе встретил ехидно приподнятыми бровями, отчего его скуластое лицо приобрело глупое выражение, и вернулся к еде.

Размышляя о том, что угораздило же его попасть на «самый дружный факультет», где обитают такие вот… барсуки, Солурд скользил взглядом по залу. Пока взгляд этот, жёлтый и отстранённый, не споткнулся о белокурую нимфу, облачённую в сине-серебряные цвета.

Эрин щебетала с подружками, увлечённо крутила в воздухе изящными пальчиками и что-то наставительно вещала. Солурд видел лишь её узкую спину и небрежно перехваченные резинкой кудряшки, но доподлинно знал, что вот сейчас Эрин сосредоточенно нахмурила острый носик и лукаво изогнула блестящие от помады губы.

Аппетит пропал с концами, не оставив обратного адреса, по которому его ещё можно было найти. Огилви вяло ковырялся в тарелке, превращая котлету в поле неравной битвы, краем уха слушал причитания умницы-Ханны о том, что травология была «ужас что такое» и рассуждения Эрни о пользе и вреде… чего-то, что Джастин по своему обыкновению перевёл в квиддич и шуточки о неудобной форме.

Студенты начали расходиться, и Солурд решил тоже не задерживаться, тем более ему назначили свидание. Стало смешно от этой мысли, а потом, почти без перехода — неуютно. Хотелось разобраться с этим побыстрее и радостно забыть, как страшный сон и экзамен по зельям.

Ещё и к Снейпу вечером, оу…

Лучше об этом не думать.

Солурд, перепрыгивая через ступеньки, бежал к Выручай-комнате, сумка билась о бедро — наверняка скоро появится синяк — а расползающиеся по классам студенты провожали его понимающим взглядами: на урок опаздывает, несчастный, в той стороне как раз кабинеты Арифмантики и Трансфигурации, поди пойми, куда опаздывать страшнее. Он старался не обращать внимания на тихие шепотки, но в итоге, отвлечённый перекрутившейся лямкой, не заметил коварной подножки. Растянуться на полу — не растянулся, Мерлин миловал, но о стену плечо ссадил, наверняка кожу стесал даже, благо мантия уцелела. Запахло чем-то терпким и пряным, как специи, заставив чихнуть и потереть заслезившиеся на секунду глаза.

— Падать в ноги — твоё хобби, Огилви? — спросил растягивающий гласные голос. Солурд вскинул голову, рассерженно хмурясь — опять слизеринцам неймётся. Малфой вскинул острый нос, ухмыльнулся, и черты его лица, мелкие и невыразительные, стали крайне похожими на хорёчьи. — Может, тогда и ботинки мои почистишь?

С тех пор, как Гарри каким-то хитровывернутым способом победил Того-кого в Министерстве, враждовать с ним стало опасно — не поймут, а то и по голове настучат, тем более «сынишке Пожирателя» (хотя Малфой-старший снова вывернулся едва не из-под дементора). Как бы силён ты ни был, а от трёх четвёртых школы не отмашешься. Но мерзкий характер загонять в строгие рамки тоже не хотелось, и Малфоёныш начал уделять по капле своего сиятельного внимания всем остальным сокурсникам, кроме Поттера. Благо хоть мелких не трогал — считал ниже своего достоинства.

— В следующий раз, — пообещал Солурд благовоспитанно, и слизеринец радостно оскалился, — пройдусь и по тебе, и по ботинкам особенно, Эванеско. Боюсь только, как бы целиком не стёрло.

И побежал дальше, не слишком обращая внимания на то, что ему говорили вслед, и говорили ли.

Перед входом в Комнату вышагивал Рон, раздражённый чем-то, как оскорблённый гиппогриф, и с такой же жаждой разрушений в светлых радужках.

— Долго ходишь, — проворчал он почти миролюбиво, пальцами длинными за предплечье схватил — не вырваться, сам огромный, как горный тролль, Сол едва до груди его дотянется, и втолкнул в помещение, плотно закрыв за собой дверь.

В этот раз Комната приняла вид чайной гостиной благородной леди, не иначе: мягкий ковёр, удобные жёлтые кресла, круглый столик, пахнущий свежим лаком, изящные чашечки, белые, почти игрушечные. Витал запах крепкого чая и мяты, терпкий, заставляющий нос чесаться, а горло сглатывать в предвкушении, горькой полыни и приторно-цветочных духов.