Солурд кивнул, не зная, куда девать руки и пора ли уже отступать. Малфой ощущался расслабленным и довольным собой. Еще бы, парой фраз сбить с Сола весь его воинственный настрой и перевернуть ситуацию в свою пользу. Истинная змея, даже Шляпы не нужно. Пальцы, сомкнутые на чужих острых плечах, задрожали, дрожь потекла по предплечьям, как вода, распространяясь на плечи и спину, оседая колючими мурашками в коленях. Солурд хихикнул, расслабленно опираясь на Малфоя, прерывисто вздохнул и захохотал в голос, слегка бодая лбом острый подбородок. Запах, окутывающий ненавязчивым облаком, стал куда гуще и откровеннее: цветочная нотка, острая пряность, солоноватый мускус. Солурд даже прижмурился от удовольствия, вдыхая полные легкие этого запаха. Он щекой чувствовал, как дергается Малфоевский кадык и захлебывается ритмом сердце. И почему-то совершенно не боялся быть осмеянным.

— Окей, Малфой, твоя взяла, — отсмеявшись, горячо выдохнул Сол и отстранился, спокойно разглядывая смущенного высокомерного слизеринца. — Улику вернуть?

Сколько угодно. Единожды проникнув под маску, Огилви более её не видел.

— Оставь себе, — пренебрежительно отмахнулся Малфой, кривя тонкие губы в неприятной ухмылке, — будет над чем вздыхать холодными ночами.

Солурд вспыхнул, стало стыдно за собственное поведение почти до слез. Но все рефлексии он оставлял для заброшенного кабинета. Вскинул подбородок, копируя этого невыносимого засранца, и выдал:

— Говоришь со знанием дела. Большой опыт?

Настал черед Малфоя прикусывать змеиный язык и розоветь скулами. Солурд почувствовал себя отомщенным.

Разошлись они, недовольные друг другом, хаффлпаффец — готовиться к Зельеварению, слизеринец — умильно мигать на Тонкс глазами, прося понять и простить.

Зельеварение прошло буднично. Стандартно. Беспроблемно. Любимчики сияли, отстающие теряли баллы, как деревья — листья по осени. Лишь Гермиона, нехорошо — очень нехорошо! — задумчивая, выбивалась из общей картины учебного рвения. Её даже Снейп не трогал, ограничиваясь общими высказываниями и строго поджатыми губами. Зато Забини сиял, как новенький галеон, отвечая на вопросы пылко и напористо, словно в любви признавался, а не перечислял жуткие даже на слух ингредиенты. Он потрясал широкими запястьями, вздергивал длинный нос с фамильной горбинкой, качал головой так, что низкий хвост черных волос путался и цеплялся за воротник рубашки. Малфой, сидящий рядом, выглядел умиротворенно-равнодушным ко всему, что казалось неестественным и потому пугающим.

Честно заслуженное Эрни выше ожидаемого радовало, но не так сильно, как та же оценка у обычно идеального Малфоя. Забини аж затрясся весь, когда понял, что что-то пошло не не так. Еще больше радовал только факт, что следующие две недели — никаких уроков и, в частности, Зельеварения.

Солурд старался ни о чем не думать, пока неспешно ужинал и чистил зубы. Лишь в спальне он позволил себе задернуть полог, наложить Заглушающее и наконец-то рухнуть лицом в подушку, тонко поскуливая от запоздало накативших эмоций. Лицо горело от стыда, губы испуганно дрожали, хотелось забиться в нору и никогда, никогда, никогда её не покидать. Но Огилви умеют брать себя в руки, какая бы чертовщина ни царила в их жизни.

Солурд выдохнул.

Хорошо. Хорошо.

Этот раунд можно считать ничьей, но барсук — зверюга упрямая, куда там захудалой змее с её высокомерием.

Комментарий к Кусь четырнадцатый

https://vk.com/wall-46934002_143

========== Кусь пятнадцатый ==========

Солурд проснулся в болоте. Буквально. Он отфыркивался от воды, скреб ногтями по липкой простыне и путался в промокшем насквозь тяжелом одеяле, ворочался, пока и вовсе не свалился на пол с громким влажным шлепком.

Спальня была пуста.

Солурд тихо ругнулся, понимая, что произошло: Эрни оставил после себя «будильничек» (свой-то Сол недавно убил) и поспешил удрать, пока не прилетел ответ. Остальные сбежали за компанию… или на поезд, в Хогвартсе на Рождественские каникулы из их спальни оставался один Сол, а с факультета ещё, пожалуй, Сьюзи и пара семикурсников, озабоченных личным ученичеством у кого-то из профессоров. Сам Сол с радостью напросился бы в ученичество к той же Бабблинг, но она учеников не брала принципиально, занятая какими-то своими неимоверно важными исследованиями.

Целых две недели безделья и радости! Вариантов действий было настолько много, начиная выполнением заданий и заканчивая танцами под Зеркалом, что Огилви потерялся в своих желаниях. Он потер ушибленное колено, выпутываясь из плена одеяла, и решил начать с самого простого. С завтрака.

Большой зал был наполовину пуст — для экстраверта, и наполовину полон — для интроверта. Солурд подумал, что он тише, чем мог бы быть, но громче, чем хотелось.

За столом Хаффлпаффа полусонная Сьюзи гоняла по тарелке морковь и вполуха слушала разглагольствования Джастина о Великом и Несравненном Квиддиче. Сидящий рядом Захария спал. Просто спал, уложив встрёпанные вихры на руки и уткнувшись носом в локоть. Эрни видно не было и, решил Солурд, к лучшему — не хотелось выдумывать страшные мсти, но и оставить «подарок» без внимания было бы невежливо. Дилемма.

— Доброе утро, Сол! — радостно воскликнула Сьюзи, привлекая всё внимание на этом конце стола и на части соседнего, Равенкловского. Солурд растерянно улыбнулся в ответ, недоумевая, с чего бы такая экспрессия к его скромной персоне.

— Садись, садись, — с готовностью подвинулся Джастин, выделяя место между собой и приободрившейся Сьюзи. Теперь Солу стало страшно, но он невозмутимо сел, тут же потянувшись за джемом и тостами. Джастин пах снегом и полиролью для метел — сладковатый древесный запах, тогда как от Сьюзи очень сладко тянуло карамелью и горьковатым дымом.

Хаффлпаффцы сопровождали каждый его жест жадными взглядами, и он понял, что не сможет и крошки проглотить — желудок тоскливо взвыл, — пока они не перестанут пялиться. Он открыл уже рот, собираясь задать вполне закономерный вопрос, но сидящая напротив Ханна опередила, нетерпеливо выпалив:

— Правда, что у тебя тайный роман с Гарри?!

Солурд застыл, чувствуя, как вытягивается его лицо, а брови медленно ползут навстречу волосам.

«Э… Что, простите?»

Видимо, вопрос и полное очешуение были более чем ярко выражены обычно не слишком-то богатой мимикой, раз Сьюзи не постеснялась пояснить:

— Гриффы говорят, что Гарри у себя редко ночует, и ты стал пропадать ночами, потом днём как инфернал ходишь. Совпадение?

— Не думаю, — хором закончили эту в высшей степени логичную и закономерную мысль Ханна, Джастин и Сьюзи.

Огилви обвел потерянным взглядом — «как вы посмели посметь?!» — стол своего факультета и вынужден был констатировать, что к этому разговору не только прислушиваются, но и ждут положительного ответа. Лица были заинтересованными, немного смущенными, жадными и завистливыми, но едва ли злыми — на Хаффлпаффе уважали чужие «увлечения», если они не несли вреда коллективу, конечно. Роман с самим (!) Гарри Поттером, Победителем и прочая, прочая, мог нести угрозу только разбитым девичьим сердцам и планам, но с этим можно было смириться. И даже пришлось бы, будь этот бред правдой.

— Что за чушь? — кое-как выдавил из себя Сол, понимая, что позавтракать ему теперь точно не удастся — аппетит пропал напрочь.

— А ещё говорят, — радостно подключилась к обсуждению семикурсница Лиззи, вертлявая и скуластая, с поразительной склонностью к целительству и фанатичной любовью к девчачьим романам, — что Снейп тебя из-за Поттера и отравить решил, и если бы не вмешалась декан — точно бы отравил.

Девочки за столом ахнули от восторга, прижимая пальчики к щекам и тихо хихикая в кулачки. Парни зафыркали, мол, придумают тоже, но слушали с интересом. Огилви изумился ещё больше. Какой интересный оборот, оказывается, приняли слухи об Амортенции! Версии с Гарри он раньше не слышал и, честное слово, с удовольствием бы не услышал впредь.

— Что за бред? — уже громче повторил Солурд для непонятливых, и обвел недовольным взглядом соседей. — Вы сами-то себя слышите, сплетники несчастные?