Вернувшись с небес на землю, Рейчер уныло поплёлся к своей палате. Некоторые уже жадно ели свою порцию еды, а кто-то и вовсе не притрагивался к тарелкам. Парень уселся на край кровати и с отвращением взглянул на поднос. Полужидкая каша с отвратным запахом, чёрствый хлеб и стакан воды. «Всяко лучше, чем трапеза с чёрной икрой и дорогими блюдами за столом с врагами». Но осилить Рейчер смог только половину, после искренне благодаря жизнь за то, что остался живым. Краем глаза он смотрел на Диму, но тот вёл себя, как и обычно.

После завтрака всех пациентов разобрали на всякие анализы. Когда пришли за Рейчером, он не мог даже понять, был ли он рад, что увидит этаж, где ходили сами врачи. Но убеждать их в своей вменяемости криками, что он совершенно адекватен, было плохой практикой. Нужно просто ждать, а дальше всё само высветится…

Однако сами анализы было сложно называть анализами. Просто допрос, где спросили про самочувствие, настроение и отпустили. «Наверное они отметят, что у меня раздвоение личности или что-то такое, — угрюмо подумал Рейчер, выходя из кабинета со своим новым сопровождением в лице пожилого доктора. — После всего, что я натворил, будет сложно поверить в мою вменяемость в ближайшее время. Хотя, даже если банда Эрнагесена так легко кинула меня сюда, не уверен, что вообще в ближайшее время…»

— Ворюги!!!

Рейчер вздрогнул от внезапно прерванной мысли. Возле поста охраны стояла пухленькая женщина с красным от злости лицом. Несколько врачей пытались унять её и, очевидно, выпроводить из здания.

— Я специально принесла своему сыну свою готовку, чтобы он не ел здесь! — кричала женщина, и из её глаз полились слёзы. — Но он говорит, что вы эту неделю ему ничего не приносили!!!

— Успокойтесь, — сквозь зубы процедил один из врачей. — Ваш сын получал всю еду в полной мере. Я уверен, что он врёт вам…

— Он никогда не врал мне!

«Я не припомню, чтобы хоть кто-то сегодня на завтрак ел что-то, кроме той каши», — пронеслось в мыслях Рейчера. У всех всё было стабильно. Парень вновь посмотрел на лицо дамы, ощущая, как рвётся душа на мелкие кусочки. Она была настолько несчастна: приносила своему больному сыну всю свою лучшую домашнюю еду, чтобы она бесследно исчезла.

— Я разве не говорил, что вы должны брать еду так, чтобы было незаметно, что вы хоть что-то взяли? — прошипел недовольный голос одного из людей в белом халате в углу.

— Да мы на свою копеечную зарплату даже прокормить себя не можем! — яростно отвечала повариха. — Где нам ещё есть? У нас дети голодные, мы голодные!

«И вдова, вынужденная воровать ради выживания потомства», — вздохнул Рейчер, покрываясь мурашками. Персонал брал еду и обманывал близких пациентов, прикрываясь тем, что они больные и всё время врут.

— Зачем нам эти разгоны облаков на праздники, зарплата спортсменам в миллион рублей, когда люди страдают без денег и идут на преступления, а обожравшиеся верхи сами их и судят, — засмеялся Рейчер, когда он вошёл в лифт и прислонился спиной к стене. Заметив пристальный взгляд врача, он поспешно добавил: — Мысли вслух.

Знакомый коридор пустовал — большинство пациентов всё ещё были у своих докторов и проверялись. Однако это не помешало очередному скандалу произойти в его же палате. Парень чуть ли не влетел в комнату, чтобы узнать, что случилось. Вокруг кровати Димы собралось несколько человек: двое врачей и одна молодая девушка двадцати лет. Её лицо было красным, но уже не от ярости, а от горя, от хрусталя слёз. Когда Рейчер сделал шаг в сторону, один из врачей тут же повернулся в его сторону.

— Подойди сюда! — велел он, и парень невольно повиновался приказу.

Некоторое время Рейчер смотрел на Диму, пытаясь понять, что с ним было не так. Всё такое же улыбчивое лицо, тот же взгляд, те же эмоции. Что в нём, чёрт возьми, было не так?!

— Твой сосед по палате. Вы вместе с ним общались всего час назад, — кратко пояснял доктор. — Помнишь хоть его имя?

Дима поднял голову и удивлённо уставился на Рейчера. Затем отрицательно покачал головой.

— Я Рейчер… — непонимающе произнёс парень. — Почему… ты забыл?

Мальчишка перевёл взгляд на девушку, наверное, его сестру. И тут картинка сразу прояснилась. Эти, казалось, незначительные слова «А мне говорят, что меня зовут Дима» или «Мне просто смешно. Они говорят, что я нахожусь здесь уже два года! Смешно, не так ли?», оказывается, имели в себе некий смысл, незаметный для людей.

— Так симптом Корсакова — обычная амнезия… — прошептал Рейчер, удивляясь, насколько же всё легко оказалось. Затем он напрямую спросил: — Он прямо забывает всё… в определённые часы?

— Двенадцать часов, — пояснил доктор, одновременно пытаясь успокоить девушку. — Он вскоре всё вспомнит… Это лишь вопрос времени.

— Два года прошло… — пролепетала девушка сквозь собственные всхлипы. — Два… года!

Сердце ужалило. Рейчер и Дима были одинаково больны. У одного неизлечимая амнезия, у другого — симптомом Корсакова. Парень попытался представить себя на месте соседа по палате. Забывать абсолютно всё каждые двенадцать часов и из раза в раз просыпаться в больнице, как тогда…

Вскоре девушка, чьё лицо было полностью мокрым от слёз, ушла, как и врач, оставляя пациентов одних. В коридоре уже слышался шум — остальные начали возвращаться. Но пока их палата была пуста, Рейчер решил попытаться хоть немного вернуть память своему соседу.

— Привет, — неуверенно начал он. — Я Рейчер.

— Это я уже знаю, — Дима улыбнулся.

— Ты же знаешь, кто к тебе приходил?

— Моя сестра и два доктора. — Рейчер даже вздрогнул от того, насколько машинально он это произносил, как робот, который это заучивал. — И они говорят, что я тут уже два года.

— И ты… веришь в это?

Некоторое время Дима молчал, а затем с той же фальшивой улыбкой произнёс:

— Разумеется!

— Не надо врать, — Рейчер нахмурил брови. — Скажи, вся твоя радость от того, что тебе весело?

— Конечно! Как может быть не весело, когда вы все лжёте!

— Лжём?

— Меня не зовут Дима, я никогда здесь не был, я здесь впервые! Но вы все делаете вид, будто всё то, что вы плетёте — правда. Тебе самому не смешно?

Рейчер не нашёл ответа на этот вопрос. Ему было противно и тошно от самого себя, от своей беспомощности. Но противнее всего было от того, что он мог считать совершенно так же, если бы у него стиралась память каждые двенадцать часов. Он мог быть искренне уверен в том, что все — лишь очередные лгуны, решившие пошутить над ним. И он продолжал бы верить в то, что прав лишь он один, убеждённый в этом, даже не подозревающий о своём заболевании. Да. Это и было по-настоящему противно.

— Эрик! Эрик!!!

Горло начинало болеть от истошных криков, раз за разом вылетающих из него будто по собственной воле. Ему было страшно. Невыносимо страшно. Но страшнее всего было то, что он хотел — действительно хотел — заключить своего брата в объятия и не отпускать. Никогда-никогда не отпускать. Страшным было то, что он прекрасно понимал, что больше этого не произойдёт.

Он больше никогда не увидит Эрика.

Его насильно посадили в машину. Всё, что впивалось в сознание, — лишь дикий хлопок двери и оглушающий лязг двигателей. Эрик сам уже было хотел сорваться с места, изо всех сил пытаясь остановить машину, но Николай Лавров тут же остановил его. И Андрей видел… видел суровый взгляд Лаврова и некую насмешку в глубине его тёмных зрачков. Почему…

…Почему они хотят, чтобы двое близнецов разлучились навеки?

Рейчер проснулся в холодном поту от тяжёлого звука и криков. Сначала он думал, что это всё остатки сна, но когда о стену с вибрацией, доходившей до самой его кровати, ударилось что-то очень весомое, парень сбросил с себя одеяло и вскочил на ноги. Некоторые соседи по палате также не спали и, забившись под угол, нервно озирались. «Так, если дела совсем плохи, то дежурный врач маячит где-то возле лифта», — успокаивал себя Рейчер, помчавшись в другую комнату.

Это была самая настоящая бойня. Двое парней накидывались, как разъярённые львы, друг на друга и пытались переломать кости сопернику. Вся палата была перевёрнута вверх дном: упавшие стулья и столы, хаотичное расположение кроватей, кровь на полу… «Кровь…» Это заставило Рейчера очнуться и перестать завороженно смотреть на драку. Эти сумасшедшие явно не были намерены хоть на секунду прервать битву и задуматься о последствиях. Это действительно пугало. На его глазах почти что умирали люди. Гибли бессмысленной смертью, падая в своих же глазах, окропляя по-нелепому белый пол кровью. Ярко-красной кровью, едва ли не вызывающей своим запахом тошноту, уже подступающую к горлу. Рейчер сочувственно посмотрел на дерущихся, даже не пытаясь сделать что-либо ради их спасения, понимая, что это бессмысленно, пока что-то в его разуме не стукнуло едким осознанием.